Обычно изображаются зеленоглазыми красавицами с длинными зелёными волосами, стройной фигурой и расчёской в руках, которой расчёсывают свои пышные волосы. Их монотонное заунывное «пение» настолько завораживало находящихся поблизости мужчин, что те часто бросались к русалкам в воду, тонули и после своей смерти попадали под их астральную власть. Мифологическая русалка не имеет души, ее любимое занятие – причинять людям вред.
(Из мифологической литературы.)
_______________________________________________________________________
Обычно это бывало ночью: сначала впереди по курсу в абсолютной темноте возникали фиолетовые вспышки, и по стеклу кабины зелеными огнями начинало струиться небесное электричество. Затем в стылом небе холодного Баренцева моря на крыле самолета из тумана появлялась необыкновенно красивая русалка. Длинные светло-зеленые волосы опускались до колен, все остальное тонуло в темноте. Она загадочно смотрела на летчика мерцающими в ночи зелеными глазами, опиралась рукой на крыло и, склонив голову, улыбалась, поправляя волосы. Иногда манила к себе рукой. Весь самолет при этом был объят зеленым свечением и по нему бегали, как говорят пилоты, зеленые же чертики.
Зрелище не для слабонервных, скажу я вам!
Русалка потом часто снилась летчикам по ночам, глядела прямо в душу своими холодными зелеными глазами. Рассказывали об этом шепотом, на твердой земле понимая, что видели мираж – ведь на самом деле «такого быть не может – потому, что не может быть никогда»! Но ведь было же, было…
После этого «видения» весь экипаж отправят на медкомиссию, но сейчас его надо довести до аэродрома.
– Земля, земля, я пятый, у меня на крыле русалка! – звенел в эфире заледеневший голос пилота и от этих слов «земля» замирала в суеверном ужасе. Потом, взяв себя в руки, руководитель полетов отвечал:
– Пятый, я – земля! Иди домой, только не смотри на неё и не выходи на крыло – посидит твоя русалка, передохнет и улетит!
Севшие на землю пилоты становились седыми, больше в небо их обычно не пускали.
…Некоторые, не справившись с собой, все же выходили на крыло самолета, чтобы …, впрочем, никакого «чтобы» для них больше уже не существовало…
***
Наконец в 1955м году, в возрасте тридцати пяти лет отец ушел в отставку. Семья собрала нехитрые пожитки и отправилась в путь. Единственным крупным приобретением была новенькая «Победа», остальное вместилось в нескольких чемоданах. С острова Эзеля, где в военном гарнизоне прожили больше пяти лет, плыли на материк, в гражданскую жизнь, на пароме. Паром вез много разных машин, в том числе и нашу «Победу», его качало, я боялась, что мы утонем, и плакала, а мама смеялась.
Они все счастливо смеялись – компания таких же уволенных в запас офицеров и их семей. А почему бы и нет – ведь это так здорово: военная служба закончилась, а впереди наверняка ждет новая прекрасная жизнь…
Откуда им было знать, что холодное Баренцево море и бесконечная северная зима для отца навсегда канули в Лету, его звездный час уже пробил, и назывался он «Великая Отечественная война». А мамина огромная трикотажная фабрика с множеством красивейших изделий, чудесным ковровым цехом и очаровательной мягкой игрушкой, где она впоследствии стала директором, была еще далеко-далеко впереди…
***
В «гражданской» жизни работы, соответствующей знаниям отца, не нашлось. Такое обычно бывает с офицерами, уволенными в запас – здесь их умения, увы, не всегда применимы. Теперь не нужно выполнять фигуры высшего пилотажа, нырять в облака, уходя от противника, или же охранять в полете тяжелых торпедоносцев. Теперь требовалось совсем другое – как говорится – строить дом, сажать деревья, растить детей.
Эх, если бы знать, что на гражданке будешь никому не нужен! Знать бы раньше – может, и правда стоило остаться? И он вспоминал, как на аэродроме, на острове Эзеле, механик Серега Россошанский говорил ему:
– Иван, ты ведь асс, первоклассный пилот элитной авиации! Ты только летай! Летай и возвращайся – а мы все для тебя сделаем! – и украдкой крестил улетающий самолет.
Он поднимался в небо – улетал и всегда возвращался. Устало спускался по крылу самолета, бросал в руки техника потный шлем, немного свысока смотрел на всех вокруг – что уж там!
Иногда приходила мысль – а может, полетать еще годик – другой? Ведущим в паре истребителей – здесь, в родном полку на острове Эзеле? Или послужить в летном училище – передавать опыт молодежи. В крайнем случае – в штабе штаны просиживать, перекладывая бумажки? Что говорить – варианты были, но воспоминания об однополчанах, не вернувшихся на днях из полета, заставляли поступать по-другому.
И отец построил хороший дом, посадил вокруг него тенистый сад, растил двух дочерей, а работать пошел художником в краевую типографию. Но и теперь часто просыпался в поту – все ещё летел за штурвалом своей Аэрокобры …
Через сорок лет после окончания войны, в одну из редких минут откровений, отец сказал мне, скрывая скупую стариковскую слезу:
– Знаешь, дочь, я давно не могу спать по ночам – закрываю глаза и вижу падающий в море горящий самолет, а в нем, в самолете этом – Витька Кочетков, мой ведомый – и видеть этот страшный сон мне видно суждено всю жизнь…
Потопив в войну, будучи 24-летним юношей, в холодных водах Баренцева моря немалое количество немецкого транспорта «водоизмещением 12000 тонн», выиграв не один воздушный бой с немецкими асами, отец не мог спокойно спать по ночам. Невероятное нервное напряжение, сопровождавшее всю лётную жизнь, не прошло, страх, глубоко запрятанный в душе, остался навсегда – он так и говорил:
– Сколько летал, столько и боялся, страшно вспоминать и сейчас…
…Кто говорит, что на войне не страшно,
Тот ничего не знает о войне…
(Юлия Друнина.)
Наконец, настало время, когда все самое главное было уже позади, потому что нельзя совершить ничего лучшего, чем то, что сделано – отвоевана ПОБЕДА…
Только с приятелями, побывавшими в этом аду, можно было поговорить откровенно, рассказать о воздушных боях с фашистами и сбитых самолетах, описать ужас, который охватывал летчика-истребителя при виде своей «работы» – потопленного транспорта с моряками на борту. Фронтовики, прошедшие войну, понимали всё…
Случались нечастые встречи с друзьями-однополчанами, и опять воспоминания, воспоминания – одна из таких встреч проходила под Ленинградом, на аэродроме «Борки», после неё осталась эта фотография. Отец стоит в первом ряду, первый справа.
***
Все, чего достиг мой отец, он достиг только своим упорным трудом.
Пройти путь от простого босоногого мальчишки из глухой деревни, до пилота самого элитного подразделения морских летчиков ВВС СССР было дано не каждому, и далеко не каждый воевавший имел столько наград. Мы жили рядом с нашими отцами, не видя ничего особенного в заслуженных ими орденах и медалях, крупных звездах на погонах и нашивках за ранения – они
