– Ну, я готов, – спустя минуту, Фома выразил готовность. И Яшка, взяв на себя роль ведущего, повёл его сначала к выходу из отеля, а затем, не обнаружив там Каца, незадачливо повертел головой, пытаясь понять, куда этот гад запропастился. Правда, спустя пару оборотов головы, Кац был обнаружен на другой стороне улицы, где он, усевшись за летний столик кафе, призывно махал им рукой.
– А, вон он где, – заметив этого Каца, опять опередившего Яшку и решившего за него, куда им пойти и где посидеть на первых порах, он без особого энтузиазма двинулся по направлению к занимаемому тем столику кафе. После чего они, заняв свои места и заказав того, чего, как правило, заказывают в кафе неспешащие напиться туристы, принялись, как только оформился заказ, попивать горячую жидкость из чашек и будоражить своё сознание видами окружающего пространства и ощущениями причастности к нему.
– Ну и чего ты у меня увидел? – Фома переспросил этого застывшего в своей созерцательности чего-то сквозь себя Яшку.
– А, может ты для него тот свой русский, которого каждый из уехавших за границу просто обязан иметь, – вместо Яшки, все ещё пускающего пузыри в чашке чая, Фоме ответил сидящий сбоку от него Кац.
– Как это? – несколько удивлённый, Фома обратился с вопросом к Кацу.
– Каждый русский, попавший в долгих, нетуристических целях заграницу, должен найти другого русского и, наблюдая за ним, убедиться, что тот не просто смотрит, а видит этот заграничный мир его же глазами. После чего, к нему приходит, правда только на пару дней, успокоение, которое между тем, спустя это короткое забвение, обязательно сменяется вновь возникшей неуверенностью в себе. Что снова заставляет этого переселенца устремиться в поиск нового своего бывшего соотечественника, чтобы опять постараться с помощью него, развеять обуревающие его сомнения. А вот какие сомнения: то ли желание убедить себя в правильности своего выбора, то ли, как говорится, его обуяла не вера глазам своим, но этот вопрос, пока что не ко мне, – Кац, выдав эту порцию информации, поглядел на Яшку и, усмехнувшись, обратился за ответом к своей булочке, которая своим сладким кремом, запитая чаем, очень даже способствовала пониманию всей сладости жизни здесь, в тени деревьев, на бульваре… а не важно, каком, главное, что он находился в Париже.
– Интересно, – Фома, внимающий всему и впитывающий в себя окружающее, пока что не готов отпускать мнения и поэтому максимально краток.
– Ну а всё же, что ты по этому поводу скажешь? – Яшка, противно прихлебывая из своей чашки, решил Фому достать не только своим обзорным вниманием, но и желанием подёргать его за язык.
– Скажу лишь то, что наши люди всегда более критично относятся к своим соотечественникам за рубежом. А вот с чем это связано, то уж увольте. Не знаю, – Фома, выдав тому свой ответ, решил, что будет лучше, если взять пример с Каца и забить свой рот меренгой.
– Ну это, наверное, от того, что мы слишком зависим от навязанных убеждений или, вернее сказать, от чужого мнения, в которое всё же не до конца верим. И поэтому всякая представшая перед нашими глазами реальность, требует подтверждения не только своим существованием, но и свидетельским обоснованием, стоящим в глазах именно твоего соотечественника, который только и может дать нам ответ, а стоило ли оно того, чтобы ради этого рвать когти и забывать родину, – высказывания Каца, всё больше впечатляли и удивляли Фому, введённого в заблуждение этим хитрым первым впечатлением.
– А вот я почему-то совершенно не удивлён, – Яшка определённо удивил всех своей новой резвостью высказываний. – Вечно ты заведешь разговор в какие-нибудь дебри, откуда и концов потом не найти, – по всей видимости, для Яшки такие спокойные посиделки, уже сами по себе не отвечают его живой натуре, а, значит, скучны и неинтересны, отчего он и решил наброситься на Каца, в отличие от того, умеющего смаковать любую булочку под чай или кофе.
– Ну, значит, ты не увидел то, что хотел, – Кац очень ловко парировал Яшку, отчего тот даже глотнул лишнего из чашки и раскашлялся.
– Мне, конечно, приятно такое внимание к своей персоне, но мы всё-таки приехали сюда, не для того, чтобы наблюдать за мной. Так что, давайте, лучше оставим меня в покое и переведём взгляд на более интересные вещи, как, например на местные достопримечательности, – Фоме и вправду не слишком нравилось быть в центре внимания, если это, конечно, не касалось женского внимания, и он попытался перевести разговор в другое, требующего молчаливого наблюдательного внимания русло. Но, видимо, его товарищи по столу, уже всякие эти «Парижи», раз по сто видывали и перевидывали, отчего им совершенно не хотелось, в очередной сотый раз, плевать на головы прохожих с Эйфелевой башни, когда как плюнуть своему заклятому товарищу в душу, всегда будет к месту и очень даже не скучно сделать.
– А чего я такого, интересно, хотел увидеть? – Яшка всё-таки решил не пропускать мимо себя этот выпад Каца к нему.
– Ну ты и задаешь вопросы. А мне-то, откуда знать? – по хитрой физиономии выразившего недоумение Каца, не скажешь, что он такой уж непроинформированный насчёт Яшки тип.
– А вот твои речи, меня как раз заставляют задаться, очень не простыми для тебя вопросами, – Яшка начал накаляться, а через это и накалять окружающую атмосферу, на благосклонность которой, при знакомстве с городом, Фома сегодня очень рассчитывал. Но не для знакомства своих кулаков с рожей Яшки, которая явно на что-то подобное напрашивалась (А ведь отзывчивая и безотказная душа Фомы, очень редко может противостоять подобным просьбам.).
– Так, может, расскажите, в чём заключается эта ваша, если я понял правильно, игра «найди на чужбине своего соотечественника»? – Фома, решив сгладить возникшие неровности в разговоре между Кацем и Яшкой, направил их мысль в другую сторону. И судя по их заинтересованности, это возымело своё действие, и Яшка, видимо, как знаток этой увлекательной игры, принялся объяснять Фоме её основные правила.
– Запомни, первое и самое главное правило этой игры: ты не должен дать себя заметить объектом твоего наблюдения. Наверное, не надо объяснять, зачем это нужно. Это уж когда ты убедился в своём предположении, что наблюдаемый тобою человек есть твой соотечественник, то тогда, для удостоверения его родной личности, можно будет подойти к нему, познакомиться и уже точно убедиться в этом, – Яшка начал с удовольствием вводить Фому в курс дела.
– А я думал, что вы вначале находите этого самого соотечественника, а уже потом следите за тем, как он ведет себя на чужбине, – у Каца явно длинный язык, раз он не может смолчать, не вставив слова.
– Эта игра для новичков, у которых ещё с глаз пелена родины не спала. Ну а для нас, будет интересней тот вариант игры, в котором можно показать себя и свои знания в своем культурном коде, если, конечно, они есть, – высказав это, Яшка очень многозначительно посмотрел на Фому, отчего тому сразу же захотелось с левой показать свой, трудно классифицируемый лежащим в нокауте код. – Правда, нынче это будет сделать легче, – Яшка, не заметив недружественного взгляда Фомы, продолжил свои разъяснения, при этом не переставая вертеть своей головой в разные стороны, как бы показывая на снующих в повсюду прохожих, большая часть которых была туристами, прибывшими на чемпионат Европы по футболу.
А ведь это событие, требовало от них не только беспрецедентного пристрастия к собственной команде, но и яркого внешнего самовыражения, после взгляда на которое, ни у кого не оставалось сомнения, к какой стране причислить данного гражданина и болельщика, который не только лезет к тебе со своими крикливыми, непонятно на каком языке самовыражениями, но и тычет тебе в нос атрибутами своей страны, которые ярко красуются на его одежде и теле в виде флажков, маяча в опасной близости вокруг твоих глаз, пытаясь затмить собою всё небо. И хотя здесь, в этом отдалённом от центра проведения соревнований и культурных мест столицы, а также от всего этого понаехавшего сюда на соревнования разнокультурья, было относительно тихо, но всё-таки иногда уже попадались дальние отголоски той голосистости, которая стояла в центре столицы.
– Слушайте, мне одному это кажется или на самом деле за каждым столом сидят отголоски нашей родины? – Кац, видимо, хорошо поняв значение поворотных действий Яшки, очень быстро узрел в сидящих, как по соседству, так и в других дальних местах, свою гражданскую кровность. И ведь, что удивительно, так это то, что именно здесь, на этой одной из великого множества французских улочек, перед глазами Фомы и его товарищей по столу, возникли представители того культурного кода, по которому они боялись за эту долгую неделю, пока будут здесь, очень соскучиться.
