Ан, нет, вот они, идут, держа родные триколоры и идут туда, куда и следовало идти, а именно куда глаза ведут. Хотя объяснение этому всё же было, ведь в тот отель, в который поселились наши туристы, как заметил краем глаза, глядя из окна своего номера Фома, вселилась и та группа болельщиков, которая своим не спокойствием, уже раз дала о себе знать им и в частности Яшке в салоне самолёта. А уж такое совпадение объясняется, либо действиями туристической компании, продавшей билеты скопом на этот чартерный рейс, либо же случаем, этим результатом задумчивости судьбы, действовавшим как фишка ляжет. Ну а может, какой другой занимательной причиной данной событийности о которой разве судьба расскажет. Но разве это важно, раз это уже случилось?
– Сейчас здесь каждый гость этой страны, будет стараться выделить своё национальное «я», и при этом, не только с помощью атрибутов и флагов, – резюмировал свою, а также общую мысль Яшка.
– Ну тогда, дабы не пасть жертвой подсказок, предлагаю переместиться куда-нибудь подальше от этого русского квартала и уже там начать свою игру (Своё знакомство с городом, как хотел того Фома, не было произнесено. А ведь так всегда получается: дома о работе не смолкаешь, а на работе о доме. Так и здесь, заграницей, все мысли о своём доме, когда как дома, все мысли о какой-нибудь загранице.), – Кац задал тон окончанию посиделок, который был быстро примечен ходким до чаевых официантом. Ну а официант, убедившись в возможности на большее этих туристов, расплылся в улыбке, снова обрёл дар французской речи и принялся чем-то умасливать на дорожку, единственного из всех носителя французского языка, этого, так сказать, сурдопереводчика всей компании Каца. И хотя Кацу, конечно, никакой веры нет (По крайней мере, со стороны Яшки.), но что касается отстаивания их общей финансовой независимости от этих акул сетевого бизнеса, то при должном контроле за его действиями, на него можно было вполне положиться.
– И чего он хотел? – когда Кац вырвался из хищных лап официанта, чем-то привлекательным заговаривающим его зубы, и присоединился к ожидавшим его на аллее спутникам, то Фома, пытающийся во всём найти смысл, не стал простаивать молча и спросил.
– Звал на утренний бодрящий кофе? – Кац кинув в ответ на эту отмазку и, задав темп, направился вперёд вверх по улице.
– Интересно, – этот ответ Фомы определённо удивил Яшку, который, усмехнувшись, уже сам задался вопросом к нему,
– И чего тут интересного?
– Да вот этот предлагаемый бодрящий кофе, – не слишком понятно ответил ему Фома.
– И что? – непроизвольно спрашивает Яшка.
– А то, что из этого следует. Ведь если в предложении присутствует прилагательное, как, в нашем случае, «бодрящий», которое по своей сути, характеризует свойство вещи, как то же кофе, то, следуя логике, можно заявить, что есть и просто кофе, эта непреложная сущность, к которой не примешано всякое другое прилагательное. Кофе, который не отличается этим бодрящим свойством. Из чего можно сделать вывод, что нас намеренно вводят в заблуждение этим маркетинговым ходом, пытаясь этой заманчивостью предложения, оттенить этим бодрящим кофе, чья кофеиновость уже заложена в её составе, все другие присутствующие на рынке напитки, – судя по такой разговорчивости Фомы, пешая прогулка всегда идёт ему на пользу, разгоняя в нём вместе с кровью и мысли.
– И к чему это всё? – Яшка же, видимо, обладая прагматичным складом ума, не любит без дела переводить слова и поэтому не слишком доволен разглагольствованием Фомы, который пытается сбить его с философского взгляда на жизнь, где можно просто так поговорить о свойствах какой-нибудь попавшей на глаза или оказавшейся на слуху вещи.
– А ведь, наверное, так происходит везде и во всём, где к вещи приставлено это дополняющее или определяющее её свойства определение, – всё-таки Фому не так-то просто сбить с определяющей его сознание мысли.
– Ага, пиво пенное. Только вот непонятно, что мне это даёт, – засмеялся в ответ Фоме прагматичный ум Яшки. Но тот как будто не слышит этих проявлений умственного складирования в голове Яшки, а так и прёт своей мыслью, напролом этому расслабляющему ваше сознание воздуху и этим его сотоварищам, отгородившимся от мира своим сарказмом.
– Просто ты, не туда пену дуешь, – Фома продолжил следовать за Кацем и за своей мыслью, от которой, чтобы избавиться, то её нужно переложить кому-нибудь в голову из рядом с тобой идущих. Ну а если рядом, кроме Яшки, никого не было, то ничего другого Фоме не оставалась, как нагрузить по полной этот Яшкин мозг.
– Я это к тому говорю, что кофе – это всего лишь та частность, на примере которой можно понять, каким образом, так сказать, по какому шаблону действуют эти маркетологи по жизни или, вернее, те определяющие направление вашей жизни архитекторы мироустройства. Эти маркетологи от народа или для народа, а лучше сказать, действующие от имени той бодрящей ваш рассудок самой служебной его части, которая всегда спит и видит благо народа, за которое он всегда готов постоять. Так вот, перед ними стоит куда более сложная задача, найти стопудовые обоснования на право этой части мировой конгломерации, которую они представляют, действовать, как они того желают и хотят. А хотения их, заключающиеся в достижении общемирового блага, ни откуда-то там ветром надуло, а вызваны тем, как верно заметили эти мудрые головы маркетинговой службы государства, отыскавшие в ветхих книгах давно подзабытое употребительное выражение, которое, пройдя доработку и «рейхстайлинг», и было озвучено с высоких трибун, а именно исключительностью сего народа, – Фома, вовремя не заметив остановившегося Каца, уткнулся ему в спину и был тем самым вынужден заткнуться и остановиться или, может быть, в другой последовательности, что, в общем, не важно.
– Не люблю я эти всякие обобщения, – Яшка всё-таки ответил Фоме. – Так что лучше давай вернёмся к частностям, с ними как-то полегче и интереснее, – после чего Яшка ловко обогнул Каца, ещё не решившего, остановиться ли здесь, в этом кафе, чья наполненность посетителями, с одной стороны, давала обширное поле для наблюдения, но, с другой стороны, пришлось бы довольствоваться теми местами, которые чем-то не угодили посетителям, зашедшим сюда раньше их. К тому же увеличение количества гостей всегда повышает самооценку официантов заведения, что всегда сказывается на их подходе к обслуживанию, которое вследствие всего этого проходит на бегу. А ведь каждый из посетителей кафе желает обстоятельного, с элементами внимательности обслуживания. Но Яшка, в отличие от Каца, преследовал иную цель, которая заключалась в том, что на этот раз всё решать будет он. После чего он, заняв свободный столик, таким образом, определил дальнейшие действия своих товарищей и занятость соседних с ним стульев, чьи поверхности устали от этого знойного солнца и были не прочь уже спрятаться хоть под задами каких-нибудь туристов.
– Ну и что здесь есть такого, чего нет, предположим, в следующем подобном заведении? – усевшись на своё место и раскрыв меню, Кац с некоторым недовольством фыркнул на Яшку.
– Люди, – многозначительно заявил Яшка и, дабы этот слепец Кац смог понять его мысль, обвел глазами сидящих вокруг, мирно попивающих и поедающих свой заказ гостей заведения, которые имели не только все признаки людей, но даже все полные основания так называться. Правда при этом, они совершенно не подозревали насчёт себя ничего такого, что вложил в своё слово Яшка. Впрочем, он, скорее всего, в него ничего не вложил, а произнёс его лишь для того, чтобы обосновать этим своё право выбора. Ну а что поделать, когда чего-то сильно хочется, то люди и даже народ всегда оказываются если не крайними, то на слегка на острие чей-то атаки.
– И чем же здесь сидящие отличаются, к примеру, от тех сидящих на другой стороне улицы? – Кац кивнул носом туда, где в таком же уличном заведении, находясь в неведении такого внимания к ним, посиживали и беседовали о всяком своём любители чего-то своего. Но Яшка и ухом, и взглядом не повёл ни в ту, ни в какую другую сторону, а, уставившись на Каца, продолжил гнуть свою линию.
– Ну, во-первых, они ближе (По улыбнувшимся лицам Фомы и Каца стало понятно, что до них дошла эта очень точная контраргументация Яшки.), ну а, во-вторых, … а какая, к чёрту разница, – что и говорить, а второй довод Яшки, надо сказать, был куда существенней, чем первый отсыл к географии.
– Ладно, уговорил, – ответ Каца определённо несколько озадачил подошедшего к их столику официанта, который, к удивлению посмотревшего на него Фомы, как только была произнесена эта фраза, как будто упёрся в неё. Его улыбка, вмявшись об эту невидимую слово-преграду, деформировалась в зубобольную гримасу, с которой тот, всё же держа интонационную марку, чего-то там, как выражался всегда насчёт них Яшка, символично прокукарекал повернувшемуся к нему Кацу. Кац же при этом, своим мелочным, только питьевым заказом, конечно же, не может сгладить возникшую паузу-гримасу на лице официанта, который между тем, в их заказе видит только попусту трату своего времени, и лишь только его долг перед заведением и одним банком, не позволяет ему послать подальше этих носителей суеты и пустых, ничего для него не значащих слов.
