Конечно, есть беспокойные натуры, подходящие к этим поискам с основательностью на грани дотошливости. Они, для того чтобы быть уверенным в своих поисках, не ограничиваются одними поверхностными знаниями того, на чём строится вся эта природа возможных близких взаимоотношений, и, не жалея себя, стараются отыскать всё, на чём могут быть основаны эти взаимовключающие друг друга отношения. Так они, разбирают по винтикам этот наш комплект инструментов и видят в нём набор химических и физических элементов, для которых необходим уже другой совокупный набор элементов из периодической системы Менделеева, позволяющий своим строением, войдя в реакцию, закрыть все те существующие в вас пустоты, создать новую структурную цепочку и образовать новый элемент. Что, наверное, имеет право на свою осмысленность существования, но Фома, видящий сердцем все эти полёты мысли природы, поэтому-то и ставит во главе угла свой сердечный элемент, вокруг которого и структурируется новый элемент жизни.
– Твоя эмоциональная нестабильность при виде чьего-то счастья, сбивает тебя с мысли, что ли? – Кац, со своей стороны, не жалеет заумных слов, чтобы вывести из себя Яшку, чья эмоциональная стабильность и вправду начинает расшатываться, слыша этого Каца.
– По моим ощущениям, они не подходят, – всё-таки Яшка старается пока что держать себя в руках, спокойно отвечая им, – А вон та, сидящая в самом дальнем от нас углу, молодая особа, которая время от времени, бросает взгляд на вход, мне показалась интересной, – а вот сейчас в голосе Яшки прозвучали какие-то едва различимые нотки сердечности, что даже Кац, уловив его проявление чувствительности, удивился этому и не стал ещё больше волновать его своими замечаниями, а, бросив боковой взгляд на эту молодую особу, попытался с одного этого короткого взгляда определить достойность интереса этого объекта.
– Ждёт, наверное, кого-то, – на этот раз Фома выступил в роли мистера, нет, месье очевидность, чем внёс диссонанс в уже было возникшее между его соседями по столу единое мнение, которое они, заметив за собой, тут же принялись деформировать.
– А не кажется ли тебе, что ты несколько отвлёкся, – проговорил Кац, сам отвлёкшийся в своих мыслях об этом одиночестве, которое однозначно ждёт какого-нибудь в своих глазах принца. А тот, подлец такой, взял и не пришёл на свидание. А ведь она, ни на минутку не опоздала на это, по её мнению свидание, когда как тот симпатичный парень с её работы просто за между прочим, обмолвился, что было бы не плохо с ней попить, часиков в семь, кофе в том кафе на углу бульвара N. Ну а Мария, так звали эту любительницу свиданий и кофе, всё, конечно же, поняла с полу его брошенного взгляда на неё, хотя он всё-таки обмолвился этим предложением со стоящей рядом с ней её подругой, предложив той, ещё с неделю назад, встретиться в этом кафе. Но ведь неделя уже прошла, и её подружка, как она сказала ей, не нашла, а вернее, не позволила найти точек соприкосновения с этим хамлом, уже рассталась с ним. А Мария, зная привередливость своей подруги, всё же не веря в эти её россказни, решила дать шанс себе и принялась каждый вечер прогуливаться по этому бульвару, посиживать в этом кафе и искать встречи с тем парнем, когда-то ошибочно пригласившим на свидание совсем не её.
– Ну тогда ничего другого не остаётся, как только обратить свой взор на то, ещё одно, только никчемное одиночество, чья хмурая рожа выдаёт в нём нашего соотечественника, – прежде чем высказаться, Яшка на этот раз, как того и следует, недовольно вздохнул и, кивнув на так же одиноко сидящего через столик от этой девушки, средних лет типа, чего-то там пережевывающего внутри себя. Так он, когда приходит время запить всю эту набранную скопом сухомятку, снисходит до окружающих, и, отвлёкшись от экрана смартфона, который занимает всё его пространственное внимание, бросает на них свой неаппетитный взгляд. Ну а этот взор, если уж случайно попал в чей-то встречный глаз, то уж тогда даст тому время для собственной переоценки ценностей, отчего посмотревший на него так и не сможет ближайшие пять минут что-то другое сделать. Да и как можно что-то сделать, когда после этого паскудного лицезрения, кусок ни в какую глотку не лезет.
А ведь между тем, в нём не было ничего такого особенного. Например, огромной бородавки на носу, что могло бы так взволновать ваше внимание и затерять на глубине своих ног вместе с сердцем, всю вашу душевную толерантность, с которой вы локтями расталкиваете всех статистически выдержанных, в пределах природной нормы, индивидуумов, которые по невыносимому для них стечению обстоятельств, никак не выделяются из общей массы людей и должны теперь нести на себе крест своей обычности. Так и этот тип был совершенно обычен, что, наверное, в нём и вызвало такое неприятие себя самого, отчего весь мир стал не мил и, вызвав отторжение, тем самым внёс соответствующие корректировки в его образ, от которых его вид и стал всем так отталкивающе представляться. Хотя, возможно, здесь присутствовала и другая причина: его пронзительный взгляд, в который он вкладывал всю свою изморозь души (Отчего его глаз, наверное, и слезился, заставляя этого типа, время от времени, прикладываться к нему салфеткой, вытирая эту накопившуюся сострадательность к тому… а вот к кому, это уже другой разговор.), с помощью которого он вторгался в личную ипостась попавшего в его обзорность индивидуума. Что, конечно же, не могло не вызвать соответствующей реакции этого человека, не желающего, чтобы без его спроса копошились в изнанке его души.
– Я, конечно, мог бы сказать, что ты вполне предсказуем и из всех сидящих здесь, симпатичных и не очень лиц, ты выбрал самое противное, но мне всё-таки интересно будет услышать твой ход мысли насчёт этого типа, – когда Кац вместе с Фомой насладились видами того субъекта, привлёкшего выборочное внимание Яшки, то Кац, вернувшись к обзору этой довольной рожи Яшки и задался этим вопросом к нему.
– Знаешь, что. Это моё право выбирать, и этот тип не виноват в том, что природа наделила его отталкивающей внешностью. Кто знает, может, он внутри очень добродушный малый. Ну а то, что он не слишком улыбчив, то ты же знаешь, что у нас это в крови: не надевать эти маски видимого приличия и, сквозя своим безличием, разбрасываться по сторонам за просто так этой видимой душевностью, – теперь уже Яшка удивляет Фому своими мировоззренческими взглядами, которыми, надо заметить, он никогда не боится поделиться вдали от незримого ока своих кураторов.
– Так ты поэтому, его и записал в соотечественники? – подловив Яшку на его оговорке, Кац слишком поспешно пытался причислить себя к ловцам чужих мыслепобуждений.
– Ну, конечно, – Яшка, ухмыльнувшись такой примитивностью суждений Каца, с чувством превосходства, посмотрел на того с высока, откинувшись на спинку стула. После чего Яшка, хотел было с этого тронного места, обрушить на Каца своё ницпровержение, но затем, вспомнив, что пока не время шуметь, вновь вернулся к столу и уже оттуда, пронизывая взглядом своего диалогического противника, принялся вбивать в его ушные ворота свои слова.
– Судя по твоим высказываниям, я подхожу к делу шаблонно, где существующие стереотипы, только и служат моим инструментом, с помощью которых я и делаю выводы. Значит, если послушать тебя, то если бы этот тип имел огромное брюхо, которое он свалил на второй придвинутый к его заднице стул и где при этом, надетые на него шорты, очень бы красочно подчёркивали его слоновью фигуру, которой он, конечно же, гордился бы и поэтому пускал пузыри в стаканчик колы, который он использовал как микрофон и с помощью которого, он трубил бы об этом на весь белый свет, то значит, что он обязательно носит на себе звёздно-полосатые трусы. Ну а если какой-нибудь кретин, в эту жаркую погоду, возжелал бы одеть на себя, костюм тройку и, зайдя сюда, принялся под газету попивать кофе из чашки, держа её двумя пальцами на полусогнутой в локте руке, чем непременно стал бы мозолить глаза всем сидящим здесь, то ты, конечно же, сразу же увидел в его поведении чопорность, о которой много слышал, но никогда не видел, но, тем не менее, зная понаслышке об этом продукте, сразу же обвинишь в этом того типа в тройке, который не иначе относиться к той группе населения, которая записывает эту черту в свой генетический багаж. Ну и, наконец, где ты видишь здесь на столах лягушек? – этим завершающим словом, Яшка хотел поразить Каца и отправить того в бессловесный нокдаун, но, видимо, эта длинная речь заставила его выдохнуться и не рассчитать со своим последним доводом, на который этот Кац как раз нашёл, что ответить.
– Так здесь, десертная кухня. Ну а если тебе требуется насыщенный ужин с протеинами, то тогда тебе надо заглянуть в ресторан, – а вот этот ответ Каца, как раз и отправил Яшку в его возмутительный от такой наглости нокдаун.
