— А чем занимаетесь вы?
— Банковским делом, — легко ответил он.
«Неужто банки грабишь?» — чуть не брякнула я и поинтересовалась:
— Наверное, самое главное в жизни для вас работа?
— Вовсе нет.
— Невероятно, что кто-то думает иначе, чем мой муж. — В этом месте мы тихо засмеялись, а Монах покачал головой: мол, все я понимаю, муж с утра до ночи сшибает бабки, а его жена злится, что лучшие годы проходят мимо, и сетует на отсутствие тепла и ласки.
— Для меня работа — это только работа, — заявил он, чтобы малость подбодрить меня. Я усмехнулась, тем самым выразив сомнение. — Сегодня здесь скучно, — сказал он, когда развлекаться с моей ладонью ему надоело. — Я знаю одно классное местечко, там сейчас веселье в самом разгаре.
— Да? И где же такое местечко?
— Неподалеку. Я на машине, так что через пятнадцать минут будем там.
Разумеется, никуда я с ним ехать не собиралась, я еще помнила о прошлой встрече, когда лишилась ребер (точнее, ребра, со вторым я рассталась совершенно добровольно), но просто послать его к черту было бы неразумно, поэтому я, немного подумав, сказала:
— Нет. Сегодня уже слишком поздно, да и вряд ли это заинтересует моего друга. Может быть, в другой раз…
— Жаль, — вздохнул Монах, и в самом деле сожалея, но надежды не терял и вновь сграбастал мою руку. Далась она ему… — Почему бы нам не познакомиться поближе? — запел он, глядя на меня с веселым озорством.
— Хотите что-нибудь рассказать о себе? — поинтересовалась я с видом полнейшей невинности, он хохотнул и заулыбался. Вообще Монах был веселым парнем.
— С удовольствием, — сказал он. — И совсем не против побольше узнать о вас.
— Обо мне неинтересно, — вздохнула я. — Все существенное я вам уже рассказала.
— А вот я совсем не уверен в этом.
Через пару минут моя нога оказалась зажатой его коленями, ладони не было никакого покоя, и, судя по взгляду Монаха, он твердо решил со мной поужинать, а также позавтракать, со всем остальным, что следует между этими двумя приемами пищи. В общем, он поставил себе целью совратить меня и даже не догадывался о том, как напрасны его старания. То место, где когда-то было ребро, неожиданно заныло, вызывая у меня крайне неприятные воспоминания.
Тут мысли Монаха скакнули в неожиданном направлении, он вдруг вспомнил какого-то Геббельса и испугался, что тот ему все испортит. Так как мне был известен лишь один человек с такой фамилией, а Сашке испортить вечер он никак не мог по причине своей давней кончины, я поначалу растерялась и лишь несколько секунд спустя сообразила, что это вовсе не фамилия, а кличка. Довольно затейливо, надо сказать. Что общего у бандита с бывшим министром пропаганды «третьего рейха»? Все-таки странная у них манера давать друг другу прозвища: если Матвеева кличут Матвей — это понятно, а вот что такое Геббельс? Или, к примеру, тот же Сашка: кого угораздило назвать его Монахом и по какой такой причине? Это что, ирония?
Пока я размышляла над хитростями чужих кличек, Сашка, сидящий лицом к двери в бар, перевел взгляд в ту сторону, кого-то увидел и едва заметно нахмурился, правда, ненадолго. Губы дрогнули в улыбке, а сам Сашка приподнялся и махнул рукой. Проявлять любопытство и оборачиваться я не стала. Подойдет, кого он там узрел, вот и посмотрю.
— Привет, — сказал Сашка, а я увидела рядом с собой парня совершенно невероятной внешности. То, что это Геббельс и есть, стало ясно без Сашкиной подсказки: лицо парня было почти точной копией покойного министра, исключение составляла прическа, в отличие от оригинала этот щеголял бритым черепом. Несуразным в его облике было то, что знаменитая обезьянья мордашка венчала мощное туловище. Шея, которую с трудом стискивал ворот рубашки, как-то странно переходила в нечто мелкое, узкое и нелепое. На первый взгляд создавалось впечатление, что у парня вовсе нет головы, и только спустя полминуты можно было понять: голова, конечно, есть, но уж очень она миниатюрная. Я сидела, таращилась на вновь прибывшего и моргала, а они с Сашкой обменялись крепким рукопожатием.
— Отдыхаете? — Геббельс посмотрел на меня не без лукавства и сказал Сашке:
— Познакомь с подругой.
— Варвара, — ласково пропела я, а он представился:
— Сергей.
Ну вот, и никакой он не Геббельс, так я и думала.
Он пододвинул стул и сел между нами. Монах мысленно послал его к черту, но продолжал улыбаться, из чего я сделала вывод: Серега парень непростой и Сашке не только друг, но и скорее всего командир. Серега приглядывался ко мне с большим интересом, мысли его начинались со слов: «Во дает Монах, какую бабу оторвал, где он их только находит?» — и закончились злорадным: «Перетопчешься, Санек».
Уловив в голосе Сереги командирские нотки, в мыслях уверенность в том, что весь мир ляжет у его ног, а Сашка с красивой рожей отдохнет в чулане, я повела себя как женщина с пониманием: проявляла к гостю уважение, вела себя скромно, отвечала, когда спрашивают, и вообще наперед не лезла. В целом атмосфера за столом царила дружеская, хотя Сашка здорово злился. Во-первых, я все больше поглядывала на его дружка, во-вторых, из-за длинных ног последнего, которые он с удобством расположил под столом, Сашке пришлось оставить в покое мои колени.
В самый разгар нашей непринужденной беседы в баре появился Док, задал мне вопрос, мысленно, конечно, а я в ответ послала условный сигнал, проще сказать, поправила волосы, что на языке тайных жестов индейцев сиу и нашем с Доком означает: сваливаем. Док подошел, поздоровался с мужчинами и, глядя на меня, сказал, пряча недовольство:
— Рад, что у тебя хорошее настроение…
— Ты был так увлечен игрой. Как успехи?
— Проигрался в пух и прах. Поехали домой, уже поздно.
— До свидания, — пропела я, поднимаясь, подхватила Дока за руку, он кивнул на прощание, и мы поплыли к двери.
— О, черт! — дружно выдохнули оба типа за столом.
— Хороший улов? — спросил Док, когда мы приехали ко мне на квартиру. Время позднее, и он решил остаться здесь.
— Это Монах. Тот, что сидел напротив, с красивой рожей…
Док замер спиной ко мне и некоторое время собирался с мыслями.
— И что теперь? — спросил он осторожно.
— Посмотрим, — пожала я плечами. Засадить в тюрьму Сашку — дело несложное, только мне с того радости никакой. Вообще сажать людей в тюрьму довольно глупое занятие: столько работы и беспокойства разным людям. Конечно, в отличие от Орлова я не считаю, что граждан следует развешивать на фонарях, в конце концов, это неэстетично, да и с точки зрения гигиены… Нет, кажется, я придумала кое-что поинтереснее.
Я еще немного поразмышляла: стоит ли видеть в неожиданной встрече с Монахом то самое указание свыше? Так и не придя к какому-либо выводу, махнула рукой и решила считать встречу знамением.
Док в тот вечер был молчалив, поглядывал на меня исподтишка и думал. Конечно, влез на своего любимого конька, то есть месть. Заранее искал мне оправдания, точно я в них нуждалась. Он уже сообразил, что просто так я Сашку в тюрьму не отправлю, решу поразвлечься. Пялясь в потолок на диване, Док пришел к выводу, что это справедливо. Лично я в ту ночь еще ничего не решила, но встрече с Монахом радовалась: жизнь неожиданно наполнилась смыслом.
Утром я позвонила Орлову, после обеда он к нам заехал. Все-таки людей не поймешь: некоторое время назад он боялся, что наша совместная деятельность приобрела чересчур широкий размах, а теперь злился, что я не загружаю его работой, а если так, то похвалы от начальства не дождешься и мысль умереть в генералах становится проблематичной.
— У меня появилась идея, — обрадовала я его с порога. — Мне нужны кое-какие сведения. — Я перечислила какие, Орлов что-то там черкнул в своем блокноте, посмотрел на меня туманно и удалился, пообещав заехать к вечеру. Человек он добросовестный, к вечеру прибыл, и не с пустыми руками.
Мы расположились в комнате за большим столом, я заносила на бумагу то, что казалось мне наиболее важным, и при помощи Орлова пыталась разобраться в бандитской иерархии. Вчера я была права: на социальной лестнице Монах стоял чуть ниже Сереги. Тот вообще был парень довольно серьезный, Орлов объяснил, что реально составить им конкуренцию мог некто Климов Олег Николаевич, или попросту Клим. С Серегой Геббельсом, а еще в большей степени с Монахом — у них давняя неприязнь.
Этот Клим появился на сцене чуть меньше четырех лет назад и повел себя чрезвычайно нахально. Набрал в свою команду психов и дебилов, которые, не раздумывая, делали все, что им прикажут. От азиатской жестокости, с которой Клим расчищал себе место под солнцем, даже бывалые люди слегка обалдели. Однако последнее время Клим остепенился, присмирел, большинство дебилов полегли в кровавых боях, искать новых он не стал, а окружил себя ребятами, которые хорошо знали, как крепко держать в руках свой район без лишнего шума и пыли. Деятельность Клима приносила ему неплохой доход, и он, как водится, стал предпочитать стрельбе переговоры. С некоторой неохотой старшие товарищи позволили ему наживать деньги, а он в свою очередь из лихого одинокого волка стал полноправным членом городского криминального клуба. Налицо явный прогресс.
