Если.
И мне надо действовать быстро, иначе будет поздно. Дональд в пустом доме… час за часом смотрит на портрет… Дональд на краю… могилы.
Мельбурн встретил нас дождем и холодным штормовым ветром. Мы с благодарностью укрылись от него в теплых плюшевых объятиях «Хилтона». Едва переступив порог, чувствуешь, как оттаивает душа. Глаз радуют красные, золотые и синие тона мебели и штор, все сверкает - латунь, позолота и стекло. Персонал улыбается. Лифты работают. «Хилтон» испытал деликатный шок, когда я сам пронес чемодан. Такой длинный путь - от стойки портье до своего номера. Ужас.
Я распаковал свой багаж, если можно его так назвать, а точнее, повесил единственный костюм, изрядно помявшийся в сумке, и сел за телефон.
В мельбурнском офисе «Монга Вайнъярдс Проприэтери Лимитед» бодрым тоном мне сообщили, что с мистером Дональдом Стюартом из Англии сделку заключал директор-распорядитель мистер Хадсон Тейлор и его сейчас можно найти в офисе, который находится прямо в виноградниках к северу от Аделаиды. Хочу ли я получить номер его телефона?
Спасибо, да.
- Нетруда, - сказали мне, и я догадался, что так звучит австралийское сокращение фразы «Это не составляет труда, рады услужить вам».
Развернув карту, которую изучал, еще когда летел из Англии, я нашел Мельбурн, главный город штата Виктория, расположенный в юго-восточном углу, и Аделаиду, главный город штата Южная Австралия, расположенный примерно в четырехстах пятидесяти милях юго-западнее. Правильнее сказать, в семистах тридцати километрах, потому что Австралия перешла на метрическую систему мер, что вызвало страшную неразбериху в моих мозгах.
Хадсона Тейлора в офисе не оказалось. Такой же бодрый голос сообщил, что он уехал в Мельбурн на скачки. Его лошадь участвует в соревнованиях за Кубок, объяснил бодрый голос, и он должен присутствовать.
Могу ли я поговорить с ним в Мельбурне?
Конечно, он остановился у друзей, вот номер. Позвоните в девять часов.
Немного повздыхав, я спустился вниз и нашел Сару и Джика, с блаженными лицами осматривавших номер.
- У нас есть билеты на скачки на завтра и на вторник, - торжественно объявил Джик. - И мы взяли напрокат машину. И «Вест-Индия» в воскресенье прямо напротив отеля играет в крикет с «Викторией», и у нас тоже есть билеты.
- Предупредительность «Хилтона» фантастическая, - сказала Сара, от такой программы в перспективе выглядевшая гораздо счастливее. - Весь багаж мы нашли в заказанном номере.
- Куда ты хочешь, чтобы мы сейчас поехали? - возбужденно закончил Джик свой отчет.
- Вы сможете выдержать Центр искусств?
Как выяснилось, они могли. Даже Сара поехала, не предсказывая абсолютную бесполезность визита в Центр искусств. Неудачи моих поисков взбодрили ее. Мы взяли такси, чтобы не размокли ее завитые волосы.
Центр искусств штата Виктория - огромное современное здание, построенное с изобретательностью и выдумкой. Его бесконечная крыша - самый большой в мире витраж. Джик набрал побольше воздуха, будто вбирая в легкие животворный дух этого места, и во всю силу голоса продекламировал, что Австралия - это великая, самая великая страна, единственная в коррумпированном, разложившемся, милитаризованном, жадном, ненавидящем свободу, застойном, безмозглом, застегнутом на все пуговицы мире, где еще есть место приключениям.
Посетители музея с веселым изумлением вытаращили на него глаза, но Сара не выказала никаких признаков удивления.
Мы нашли зал Маннингса на первом этаже, глубоко в лабиринте галерей. Там сияла замечательным светом, будто озаряя все помещение, картина «Отъезд сборщиков хмеля» с поразительно широким небом, величественными цыганами, их детьми и караваном пони.
Немного в стороне за мольбертом сидел молодой человек, почти мальчик, и усердно копировал картину. На столе рядом с ним стояла большая банка с льняным маслом, другая - со скипидаром и кувшин с растворителем для чистки кистей. Под рукой - внушительная коробка с красками. Два-три человека наблюдали за его работой, притворяясь, как это делают посетители во всех музеях мира, что рассматривают картину.
Джик и я обошли зал и приблизились, чтобы бросить взгляд на копию. Молодой человек взглянул Джику в лицо, но ничего в нем не увидел, кроме равнодушия и вскинутых бровей. Мы наблюдали, как он выдавливает из тюбиков белую и желтую кадмиевую краски и смешивает их на палитре кистью с грубым ворсом.
На мольберте работа была едва начата, набросаны контуры и сделано несколько голубых мазков там, где должно быть небо.
Джик и я с интересом смотрели, как он кладет желтый тон на рубашку ближайшей к зрителю фигуры.
- Эй! - вдруг громко сказал Джик, хлопая его по плечу, и гул голосов в галерее затих, перейдя в любопытствующее внимание. - Вы - обманщик. Если вы художник, то я - газовщик.
Нельзя сказать, чтобы вежливо, но и не вызывающе. Лица наблюдавших выражали интерес, но не возмущение.
Но молодого человека будто током ударило. Он вскочил на ноги, перевернул мольберт и вытаращил на Джика глаза. Джик с огромным удовольствием закрутил шайбу:
- То, что вы делаете, - это преступление. Вы - преступник.
Молодой человек отреагировал на его слова со змеиной скоростью, он схватил банку со скипидаром и швырнул Джику в глаза. Я схватил его за левую руку, правой он размахивал палитрой с разведенными красками и целил мне в лицо. Я инстинктивно отклонился, палитра пролетела мимо меня и ударила Джика, который держался рукой за глаза и очень громко стонал.
Сара в ужасе ринулась к нему, чуть не сбив меня с ног, и я ослабил хватку. Молодой человек вырвал руку и бросился к выходу, с силой толкнув в мою сторону двух зрителей средних лет, стоявших, открыв рот от удивления. К тому моменту, когда я освободился от них, парня уже и след простыл. Я обежал несколько залов и коридоров, но его нигде не было. Он знал дорогу, а я не знал, и когда я наконец бросил искать его и решил вернуться к Джику, то не сразу вышел к нужному залу.
Толпа средних размеров окружала Джика, и Сара в гневе, вызванном страхом, рыдала на весь огромный зал. Увидев меня, она выплеснула и страх и злость на подходящую жертву.
- Сделайте что-нибудь, - стонала она. - Сделайте что-нибудь, он слепнет… Он слепнет… Я знала, что нам не надо вас слушать…
В состоянии, близком к истерике, она кинулась царапать мне лицо в отместку за Джика. Мне пришлось схватить ее за запястья. Она оказалась не на шутку сильной.
- Сара, - твердо сказал я, - Джик не ослепнет.
- Он ослеп, он ослеп! - кричала она, пиная меня ногами.
- Это вы хотите, чтобы он ослеп! - рассердился я.
У нее от ярости перехватило дыхание. Мои слова оказались таким же лекарством от истерики, как и пощечина. Вдруг, будто на нее плеснули холодной водой, Сара пришла в себя, маниакальная сила исчезла, и осталось упорство, нормальное для девушки ее сложения.
- Скипидар совершенно безвреден, - уже спокойно объяснил я. - От него щипет глаза, вот и все. Он не повлияет на зрение Джика.
Она взглянула на меня, вырвала свои руки и повернулась к Джику, который в агонии метался по залу и тер пальцами глаза. И конечно, иначе это был бы не Джик, упражнял свой язык:
- Вонючий маленький мерзавец… Попадись мне только… О господи, всемогущий боже, проклятие, я ничего не вижу… Сара, где этот проклятый Тодд?.. Я задушу его… Вызови «Скорую помощь»… У меня горят глаза… Проклятие, этот чертов жулик…
- Ничего с твоими глазами не случилось, - громко ему в ухо сказал я.
- Черт возьми, это мои глаза, и если я говорю, что они горят, значит, они горят.
- Ты прекрасно знаешь, что не ослепнешь, и перестань кричать.
- Это не твои глаза, негодяй.
- Ты пугаешь Сару.
Эта информация сразу дошла до него. Он опустил руки и перестал метаться по залу.
При виде его лица гул веселого ужаса прокатился среди ошеломленных зрителей. Кляксы краски с палитры молодого человека окрасили подбородок в желтый и голубой цвет, из покрасневших и правда очень болезненно выглядевших глаз струйками стекали слезы.
- Господи, Сара, - бормотал он, - прости меня. Этот подонок прав. От скипидара еще никто не ослеп.
- Это ненадолго, - объяснил я, потому что сейчас из-за слез он, наверно, и впрямь ничего не видел.
Но враждебность Сары ко мне была несокрушима.
- Вызовите «Скорую помощь», - приказала она.
- Все, что ему нужно, это вода и время, - покачал я головой.
- Тупая бессердечная свинья, - Сара явно усвоила лексику Джика, - ему нужен врач и больничное лечение.
Джик, доиграв роль в приключении, предложенном жизнью, достал из кармана платок и принялся осторожно вытирать слезы.
- Он прав, любовь моя. Как можно больше воды, как он и сказал. Надо промыть глаза. Отведи меня в туалет.
Сара не поверила, но подчинилась, и, поддерживаемый с одной стороны Сарой, а с другой - сочувствующим зрителем мужского пола, Джик торжественно двинулся к дверям, будто ослепленный Далилой Самсон в любительском спектакле. Хор, не очень большой, потому что зрителей в зале было немного, с упреком уставился на меня и ждал следующего акта.
