Через несколько минут Сальватор услыхал женский голос:
– Ах! Это вы, мадемуазель? Граф, уезжая, приказал мне сказать вам, что ночь очень холодна и что вы можете простудиться, гуляя так долго.
– Я вернулась, – сказала Мина.
И обе женщины ушли.
Сальватор прислушивался к звуку их удаляющихся шагов, пока они совсем не смолкли.
Тогда он нагнулся, отыскал яму, вырытую Роландом, который опять начал лизать странную вещь, вызвавшую такой ужас Сальватора.
– Это волосы ребенка! – прошептал он. – Надо узнать, не было ли у Розы брата.
И оттолкнув Роланда, сгреб ногой землю, засыпал яму и утоптал, чтобы привести все в прежний порядок. Когда это было кончено, он сказал:
– Ну, пойдем, Роланд. Однако будь покоен, мой добрый пес, мы вернемся еще сюда… днем… или ночью!
XV. Жилище феи
Читатели помнят угрозу, высказанную Сальватором Броканте по поводу чулана, где обитала тряпичница.
Если угроза увезти Розу и испугала ее, то необходимость сделать безумную, по ее разумению, издержку еще более пугала ее и удерживала от исполнения обещаний. Пока она раздумывала, повиноваться ли ей Сальватору или нет, одно посещение заставило ее наконец решиться.
Однажды утром к ней от имени феи Кариты явился чрезвычайно изящный молодой человек.
Два имени были особенно приятны ребенку, носившему имя Рождественской Розы: одно было имя мадемуазель де Ламот Гудан, другое – имя Сальватора.
Молодой человек, явившийся однажды на порог этого жилища, был не кто другой, как Петрюс.
Сказав старой цыганке при лае собак и карканье вороны те же слова, которые сказал ей Сальватор, он дал понять Броканте, что пора переезжать. Главное, что заставило старуху решиться, было то, как взялся за дело Петрюс.
– Вот ключ от вашего нового жилища, – сказал он. – Вам стоит только отправиться на улицу Ульм № 10, и вы будете в своей квартире.
Броканта при этих словах только развела руками.
В самом деле, если, с одной стороны, она и сожалела о своей конуре, то, с другой – ей не нужно было тратить ни одного су, и она, вместо того, чтобы указать художнику на дверь, предложила сесть.
– Вы должны оставить ваш чердак завтра же, – сказал Петрюс.
– О! – возразила Броканта. – Надо же уложиться!
– Вам незачем укладываться: вам нужно продать или отдать кому-нибудь все, что у вас есть. Квартира, которую вам предлагают, отделана заново. Хозяину заплачено за год. Вот квитанции.
Броканта не знала, видит она сон или это все происходит наяву.
После ухода Петрюса она с ключом в руках побежала на улицу Ульм.
Все было так, как сказал Петрюс.
Квартира, состоявшая из четырех комнат и хорошенькой маленькой комнаты на антресолях, была на нижнем этаже, окна ее выходили в садик в шесть футов длины.
По сравнению с чердаком, где жила Броканта, это был дворец! Мы не будем описывать всей квартиры, которая привела, может быть, первый раз в жизни в истинный и бескорыстный восторг Броканту. Мы скажем только о комнате на антресолях, которая, по всей видимости, предназначалась для Розы.
Эта комната, отделанная очень просто, была так изящна и так мала, что походила на комнату куклы. Она была обита розовым ситцем, с бордюром небесно-голубого цвета, с такой же мебелью и занавесями. Фарфоровые вещицы на камине и на туалете все были голубого цвета с букетами, как на ситце, ковер тоже был голубой.
Единственной картиной в этой комнате был медальон в золотой раме, в который был заключен портрет феи Кариты, написанный пастелью, удивительно похожий.
Броканта вернулась домой бегом. Она объявила приятную новость Розе и Баболену. Было решено, что они не завтра, а сегодня же перейдут в дом феи, – так назвали они новое жилище.
Можно легко представить себе, как были ошеломлены Баболен и Роза. Радость последней походила на безумие, когда она увидела в шкафу, не замеченном Брокантой, – он был вделан в стену, – всевозможные греческие и арабские пояса, ожерелья и шпильки.
Это было для Розы сокровищем из сокровищ, настоящий тайник из «Тысячи и одной ночи».
А этот ковер, нежный и бархатистый, по которому она может ходить сколько хочет своими маленькими ножками!
Они устроились в тот же день, и никто, даже сама Броканта, не пожалел о лачужке на Кишечной улице.
На другой день пришел Петрюс, посмотреть, как обустроились новые жильцы.
Все были счастливы, в том числе и собаки, и ворона.
И за все это Петрюс попросил только, чтобы Роза приходила позировать в его мастерскую с Брокантой, или с Баболеном, или с ними обоими.
Роза сейчас же согласилась, но Броканта попросила подождать до завтра, чтобы посоветоваться с кем-нибудь, как ей поступить.
Петрюс предоставил ей полную свободу. Этот кто-нибудь, с кем старуха хотела посоветоваться, был Сальватор.
Сальватор пришел в этот же день, он полагал, что Роза может исполнить желание Петрюса.
В тот день, когда мы видели ее в мастерской, был второй сеанс. Сальватор приходил почти каждый день.
В этот день он пришел со своей собакой, так как Петрюс просил привести Роланда, чтобы заполнить угол на картине.
Известно, что последовало за встречей Роланда и Розы.
На другой день, около восьми часов утра, в ту минуту, когда Роза встала, в дверь постучали три раза, и Баболен, который обыкновенно отворял посетителям, открыл дверь.
Вошел Сальватор. Роза бросилась ему на шею.
– Здравствуйте, мой добрый друг, – сказала она.
– Здравствуй, дитя мое, – отвечал Сальватор, внимательно осматривая ее и раздумывая, обозначают ли ее розовые щечки возвращение здоровья или лихорадочное состояние.
– А Брезиль? – спросила девочка.
– Брезиль сегодня устал: он бегал всю ночь. Я приведу его в другой раз.
– Здравствуйте, г-н Сальватор, – сказала в свою очередь Броканта, начавшая причесываться. – Какой ветер занес вас к нам так рано?
– Я сейчас скажу, – ответил Сальватор, оглядываясь вокруг. – Но прежде скажи, как ты чувствуешь себя в новом жилище, Броканта?
– Как в раю, г-н Сальватор.
– С одним исключением, что тут живет дьявол. Но это твои счеты с Богом. Мне до этого нет дела. А ты, Роза, как ты чувствуешь себя?
– Так хорошо, что я не верю, что я здесь, хотя мне кажется, будто я всегда здесь и была.
– Так ты не желаешь ничего другого?
– Нет, г-н Сальватор, ничего, кроме вашего счастья и счастья принцессы Регины, – отвечала Роза.
– Ув ы! Дитя мое, – произнес Сальватор, – я боюсь, что Бог исполнит только наполовину твое желание.
– С вами не случилось никакого несчастья? – с беспокойством спросил ребенок.
– Нет, – ответил Сальватор. – Я-то, слава богу, ничего.
– Так, значит, принцесса несчастна? – спросила Роза.
– Я боюсь этого.
– О, Боже мой! – вскрикнула Роза, и на ее глазах показались слезы.
– Нет! – возразил Баболен. – Она ведь фея, поэтому это не будет долго продолжаться.
– Как можно быть несчастной с двумястами тысячами ливров годового дохода? – спросила Броканта.
– Ты этого не понимаешь, не так ли, Броканта?
– Право, нет, – заметила старуха.
– Вот идея, мать, – сказал Баболен.
– Какая?
– Если фея несчастна, значит, она не может получить того, что ей бы хотелось?
– Возможно.
– Погадай же ей.
– Я очень рада, мы ей обязаны. Роза, дай магическую колоду.
Роза хотела было повиноваться, но Сальватор остановил ее.
– После, – сказал он. – Я пришел по другому делу. Броканта, мне нужно поговорить с тобою.
– Что случилось, г-н Сальватор? – спросила цыганка с некоторым беспокойством, от которого она почему-то почти никогда не была свободна.
– Ты помнишь ночь со вторника первой недели поста на среду, когда ты посылала Баболена с письмом к учителю?
– Да, г-н Сальватор, я послала его отнести письмо, найденное мной в канаве на площади Мобер.
– Ты уверена в том, что говоришь?
– Совершенно уверена, г-н Сальватор.
– Молчи! Ты врешь…
– Клянусь вам, г-н Сальватор.
– Ты врешь, говорю тебе. Ты сама говорила мне, что это письмо было брошено из окна проезжавшей кареты.
– Ах, да, это правда, г-н Сальватор, но я не думала, что это так важно.
– Письмо ударилось о стену и упало около тумбы, на которой стоял фонарь. Ты услышала, что что-то разбилось, взяла фонарь и начала искать.
– Вы были там, г-н Сальватор?
– Ты знаешь, что я везде бываю… Для того, чтобы письмо, ударившись о стену, произвело шум, который ты услыхала, в нем должно быть что-нибудь завернуто…
– В письме? – повторила Броканта, начинавшая видеть цель расспросов.
– Да, я спрашиваю тебя, что в нем было?
– В нем, действительно, что-то было, – отвечала Броканта, – но я хорошо не помню.
– Зато я хорошо помню: в нем были часы.
– Это правда, г-н Сальватор, маленькие часы, очень маленькие, очень маленькие.
– Такие маленькие, что ты о них забыла… Что ты сделала с этими часами?
– Что я с ними сделала? Я не знаю, – сказала Броканта, проходя мимо Розы, чтобы скрыть от Сальватора цепочку, которая была на шее ребенка.
