— Почему бы не добавить новую строчку? — предложил Пин:
Невысоклики-хоббиты, жители нор.
Поместите нас среди четырёх, следом за людьми (Большим народом), и всё будет в порядке.
— Хм! Неплохо, неплохо, — проговорил Древобород. — Так и сделаем. Так вы живёте в норах, э-э? Это весьма похоже на правду и весьма уместно. Но кто называет вас хоббитами? Это слово не похоже на эльфийское. Эльфы придумали все старые слова, они создали речь.
— Никто больше не зовёт нас хоббитами. Мы сами называем себя так, — сказал Пин.
— Хум, хмм! Продолжим! Не так быстро! Вы называете сами себя хоббитами? Но вы не станете представляться так кому-либо. Вы должны открыть ваши настоящие имена, если вы этого не боитесь.
— Мы этого не боимся, — сказал Мерри. — По-настоящему я Брендизайк, Мериардок Брендизайк, но все зовут меня просто Мерри.
— А я Крол, Перегрин Крол, но обычно меня называют Пин.
— Хм, я вижу, что вы действительно торопыги, — сказал Древобород. — Я польщён вашим доверием, но вам не следовало бы сразу вести себя так свободно. Есть энты и энты, знаете ли; или, можно сказать, есть энты и существа, похожие на энтов, но не они. Я стану называть вас Мерри и Пином, если позволите — приятные имена. Но я не сообщу вам своего имени, во всяком случае, не сейчас. — В его глазах зелёными искрами замерцало странное полу-сочувственное, полу-насмешливое выражение. — Во-первых, это заняло бы слишком много времени: моё имя растёт вместе со мной, а я прожил долго, очень долго, так что моё имя подобно истории. Истинные имена поведают вам историю вещей, к которым они относятся; имена, данные на моём языке, на древнем энтском, как вы можете сказать. Это красивый язык, но нужно очень много времени, чтобы произнести что-либо на нём, поскольку мы ничего не говорим на этом языке, если только это не стоит времени, потраченного на то, чтобы сказать и чтобы выслушать.
А теперь, — его глаза словно сузились и прояснились, а взгляд стал очень внимательным и почти пронзительным, — что происходит? Как вы во всём этом замешаны? Я могу видеть и слышать (и осязать, и чувствовать) многое с этого… этого… этого а-лалла-лалла-румба-каманда-линд-ор-бурамё. Извините меня: это часть названия, данного мной этой вещи. Я не знаю, каким словом называется она на других языках: понимаете, то, где мы находимся, где я стоял и смотрел на прекрасное утро, и думал о солнце, и травах за пределами леса, и лошадях, и облаках, и о пробуждении мира. Что происходит? Что затевает Гэндальф? И эти… бурарум, — он издал рокочущий звук, как диссонанс на большом органе, — эти орки, и молодой Саруман в Скальбурге? Я жду новостей. Но только не слишком быстро.
— Много чего происходит, — сказал Мерри. — И даже если мы поторопимся, нам пришлось бы рассказывать очень долго. А вы просите нас не спешить. Но должны ли мы вообще говорить вам что-либо прямо сейчас? Вы не сочтёте грубостью, если мы спросим, что вы собираетесь делать с нами и на чьей вы стороне? Вы знаете Гэндальфа?
— Да, я знаю его: это единственный маг, которого действительно заботят деревья, — ответил Древобород. — А вы знаете его?
— Да, — сказал Пин печально, — мы его знали. Он был нашим большим другом и нашим предводителем.
— Теперь я могу ответить на ваш другой вопрос, — сказал Древобород. — Я ничего не собираюсь делать с вами, если только вы не подразумеваете под этим "сделать для вас" без вашего позволения. Возможно, мы кое-что сделаем вместе. Я ничего не знаю о сторонах. Я иду собственным путём, но ваш путь может некоторое время идти рядом с моим. Но вы говорите о мастере Гэндальфе так, как будто он принадлежит истории, что окончилась.
— Да, — подтвердил Пин грустно. — История, кажется, продолжается, но я боюсь, что Гэндальф выбыл из неё.
— Хо, продолжим! — сказал Древобород. — Хум, хм, ах, так. — Он помолчал, смерив хоббитов долгим взглядом. — Хум, ах, тогда я не знаю, что сказать. Продолжим!
— Если вы хотите услышать больше, — произнёс Мерри, — мы расскажем вам. Но это займёт некоторое время. Может быть, вы нас спустите? Не посидеть ли нам вместе на солнышке, пока оно не ушло? Наверное, вы устали держать нас.
— Хм, устал? Нет, я не устал. Я не скоро устаю. И я не могу сесть. Я не слишком, хм, гибок. Но солнце, действительно, уходит. Оставим этот… скажите, как вы его называете?
— Холм? — предположил Пин.
— Уступ? Ступень? — предположил Мерри.
Древобород задумчиво повторил слова.
— Холм. Да, вот что. Но это слишком быстрое слово для вещи, которая стоит здесь с тех пор, как был создан мир. Неважно. Покинем его и пойдём.
— Куда пойдём? — спросил Мерри.
— Ко мне домой, точнее, в один из моих домов, — ответил Древобород.
— Это далеко?
— Не знаю. Возможно, вы назовёте это далёким. Но какое это имеет значение?
— Видите ли, мы лишились всех своих вещей, — сказал Мерри. — И у нас очень мало еды.
— О! Хм! Не тревожьтесь об этом, — отозвался Древобород. — Я дам вам напиток, который поможет вам зеленеть и расти долго, долго. А если мы решим расстаться, я могу доставить вас к границам моей страны в любом месте по вашему выбору. Идёмте!
Бережно, но крепко держа хоббитов на согнутых руках, Древобород поднял сначала одну большую ступню, потом другую, и оказался на краю уступа. Похожие на корни пальцы ног вцепились в скалу. Он осторожно и торжественно сошёл по ступенькам и спустился под полог Леса.
Затем он широкими неторопливыми шагами двинулся между деревьями всё глубже и глубже в чащу, но не слишком удаляясь от реки, вверх по течению к горным склонам. Большинство деревьев, казалось, спали или также не подозревали о нём, как и о любом другом существе, которое просто проходило мимо, но некоторые трепетали, а некоторые при его приближении поднимали свои ветви над его головой. Всё время, пока он шёл, он разговаривал сам с собой на длинном, бегущем потоке музыкальных звуков.
Хоббиты молчали. Они чувствовали себя необычайно удобно, безопасно и покойно, и у них было достаточно поводов поразмышлять и поудивляться. Наконец Пин снова рискнул заговорить:
— Извините пожалуйста, Древобород, — сказал он. — Могу я спросить вас кое о чём? Почему Келеборн предостерегал нас против вашего леса? Он говорил, что рискованно заходить в него.
— Хмм, он так сказал? — громыхнул Древобород. — А я мог бы сказать то же самое, если бы вы шли другой дорогой: не рискуйте заходить в чащи Лаурелиндоренана! Так его называли эльфы, но теперь они дали имя короче — Лотлориэн называют они его. Возможно, они правы; быть может, он увядает, а не расцветает. Когда-то это была Страна в Долине Поющего Золота, теперь это Поток Сновидений. Пусть так! Но это странное место, проникнуть в которое не так-то легко. Я поражён, что вы вышли оттуда, но ещё более поражён, что вы вошли туда: это не удавалось никому из путников уже много-много лет. Это странное место.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
