в России, а уж простой люд был настроен настолько пророссийски, что быстрее устроил бы революцию, чем стал бы воевать.
Но Гитлер уже не просил, а требовал от Бориса отправки болгарской армии на фронт, вообще не принимая во внимание аргументы, которые еще недавно казались ему весомыми. Да и правительство тоже почему-то было настроено в войну вступить. И, что больше всего беспокоило Бориса, к этому же склонялся (и всячески склонял его самого) младший брат. Отношения с братом довольно давно уже стали весьма напряженными, а парни из тайной полиции сообщали даже, что Кирилл сейчас готовится сам сесть на трон и стать чем-то вроде «болгарского фюрера», причем проделать он это собирался при поддержке абвера. По-хорошему, брата следовало бы поместить в какой-нибудь санаторий в горах… хорошо охраняемый санаторий!
Борис еще раз принялся обдумывать эту внезапно пришедшую ему в голову идею, постепенно «уточняя детали». Например, в Монтане не так давно был построен горный дом для отдыха, с большими виноградниками и очень крепкими винными подвалами… однако продумать все в деталях он не успел: в дверь его кабинета постучали и спустя несколько секунд вошел хорошо царю знакомый Кимон Георгиев:
— Ваше величество, спешу сообщить вам не самую приятную новость: Никола Михов был застрелен при попытке сопротивления офицерскому патрулю.
— Прискорбно… а что он делал такого, что пришлось вызывать офицерский патруль?
— Пытался направить приказ в пограничные полки пресекать вступление Красной Армии на территорию Болгарии.
— Это ведь в правительстве не обсуждалось?
— Филов говорит, что решение правительства на эту тему имелось.
— А мне почему не доложили? В конце концов кто здесь глава правительства?
— Конечно же не Богдан. Но, должен заметить, и не вы. Мне это не очень приятно говорить, но вы смещены…
— Кирил?
— Упаси Господь! Военный комитет провозгласил Болгарию Республикой, а премьер-министром — временно конечно, до проведения выборов — назначил меня. А ваш брат, как и все бывшие министры, арестован до суда. Однако спешу заверить, что кроме трона вы не теряете ничего. По крайней мере сейчас, а как будет потом… не будем забегать вперед. Генерал Толбухин прибудет в Софию завтра утром, я бы хотел пригласить вас на переговоры с ним: для России вы еще глава Болгарии и было бы странно, если вы не будете участвовать в переговорах.
— Это все, что вы хотите мне сказать?
— Почти всё. Правда, есть один непонятный момент: Кирил Станчев, который вел переговоры с генерал-лейтенантом Толбухиным, встречался там с еще одним русским генералом… с генерал-полковником, и тот сказал, что наш переворот, цитирую дословно, «позволит все же Борису умереть своей смертью». А на вопрос, не собиралась ли Красная Армия убить царя… вас, он ответил, что «в отличие от Гитлера Советский Союз наказывает лишь мерзавцев», и что ваша смерть была бы выгодна лишь Гитлеру и вашему брату. Генерал Станчев убежден, что у русских есть доказательства этим словам…
— Хорошо, я завтра буду на переговорах с Толбухиным. А этот другой русский генерал — он будет там?
— Не думаю. Тот, другой, был не армейским, а от НКГБ, и Кирил Николов Станчев думает, что он к Толбухину приехал специально чтобы сказать нам то, что он сказал, потому что он не сказал ничего, кроме этого и вообще в переговоры не вмешивался. Но — посмотрим. До завтра, Ваше величество…
Атака мертвецов
Станислав Густавович к разговору готовился очень тщательно. Настолько тщательно, что даже позвал себе в поддержку Ольгу Дмитриевну. И Оля согласилась, просто потому, что она давно знала что Струмилин — единственный человек в стране, способный послать Сталина в пешее эротическое путешествие и ей очень захотелось глянуть на такое «представление». Но оказалось, что Станислав Густавович — человек не только смелый, но и хитрый: большую часть тезисов Сталину озвучивала именно Оля. И не потому, что Струмилин ее об этом специально просил — хотя он и рассказал Ольге, что хочет узнать Сталин, а просто разговор так сложился…
Собственно, Иосиф Виссарионович и был инициатором разговора: в субботу двадцать пятого апреля он поинтересовался у Струмилина, что СССР может предложить освобождаемым от фашизма странам. А Струмилин, в свойственной ему манере, ответил так, что в переводе на простой язык можно было бы высказать словом «ничего». Даже точнее, «совсем ничего» — и Сталин попросил пояснений.
Но, увидев, что с объяснениями Струмилин пришел не один, сразу задал вопрос Ольге Дмитриевне:
— Хорошо, что и вы пришли. Ольга Дмитриевна, вы просчитали последствия вливания в Финляндию сразу такого большого объема денег? Товарищ Жданов опасается, что финны опустошат магазины Ленинградской области…
— Ну, во-первых, не опустошат, все же пока режим границы соблюдается и просто им попасть в ленинградские магазины не выйдет. А во-вторых, мы эту сумму, хотя и значительную, в состоянии просто напечатать, ведь по сути мы просто заменяем финские марки на рубли для — опять подчеркну — внутренней торговли на финской территории, причем убирая риск гиперинфляции в этой области. Марка-то теперь ничем не обеспечена, в городах цена на продукты — если в марках смотреть — совершенно запредельные, а в рублях уже цены ниже, чем в том же Ленинграде. Но сейчас объемы торговли в рублях резко ограничены из-за нехватки собственно рублей, в наших новых магазинах и покупателей почти нет — а людям, в особенности в городах, что-то ведь нужно есть. Да и по размеру вливаний считать — все же немного получается. Пятьдесят рублей на семью плюс по двадцать на ребенка — крохи. Сколько там этих финнов, три с половиной миллиона? Ну, три семьсот — и менее чем двести миллионов рублей ущерба бюджету страны не нанесут. Зато эти деньги позволят финнам продержаться до того славного момента, пока не заработает — на пользу СССР заработает — финская промышленность. В любом случае хуже не будет, а деньги мы через нашу советскую торговлю оттуда всяко месяца за три-четыре вытащим: Финляндия сейчас себя все равно прокормить не в состоянии, и без наших продуктовых магазинов им не обойтись.
— Ну, допустим… ладно. Слава… Станислав Густавович, а теперь прошу ваших пояснений в отношении освобождаемых стран. И начнем, пожалуй, с Болгарии. Сейчас товарищи Коларов и Димитров готовят планы перевода страны на социалистические рельсы, но ведь без наше помощи, причем помощи существенной…
— В жопу всех этих коминтерновцев! — не произнесла, а буквально прокричала Ольга. — Эти дармоеды деньги только тратить умеют, а как их зарабатывать, они понятия не имеют. Болгарские генералы назначили премьером Кимона Георгиева — пусть он
