вповалку друг на друге, без различия национальности.
Мы насчитывали примерно 9-10 тысяч убитых и 20–21 тысячу раненых, то есть 30 тысяч человек, выведенных из строя, а русские, по их признанию, потеряли около 60 тысяч! У нас были ранены и убиты сорок семь генералов и тридцать семь полковников, у русских – почти столько же, что было свидетельством энергии командиров с обеих сторон, и малой дистанции боя. После ужасного поединка у нас оставалось 100 тысяч человек, ибо недостающее до этой цифры было восполнено итальянской дивизией Пино и дивизией Делаборда, подошедшими после сражения. Русские не смогли бы выставить на линию и 50 тысяч человек, но они были у себя дома, а мы были в восьмистах лье от нашей столицы!
Хитрец Кутузов, довольный тем, что его не уничтожили, имел дерзость написать своему повелителю, что целый день противостоял атакам французской армии, убил столько же людей, сколько потерял сам, и покинул поле битвы не потому, что побежден, а потому, что хочет опередить французов и прикрыть от них Москву. Он сообщил губернатору Москвы графу Ростопчину, которому назначалось вскоре самым устрашающим образом обессмертить свое имя, что дал кровопролитное сражение для обороны Москвы, намерен дать и другие сражения и обещает, что неприятель не войдет в святой град, но ему нужно срочно прислать всех людей, способных носить оружие, особенно московских ополченцев, которых ему обещали 80 тысяч, но прислали пока не более 15. Кутузов приказал начинать отступление утром 8 сентября, предписав отстаивать Можайск, пока не будут вывезены продовольствие, боеприпасы и годные для перевозки раненые. Командование арьергардом он поручил генералу Милорадовичу.
Наполеон, не имевший подобных причин что-то скрывать, ибо был бесспорным победителем, испытывал между тем некоторые затруднения, рассказывая о своем триумфе. Раньше он мог объявлять, что за несколько тысяч убитых взял тридцать – сорок тысяч пленных, несколько сот пушек и знамен. Теперь не было захвачено ни пленных, ни знамен, ни пушек (не считая немногих позиционных орудий, найденных в редутах); только 60 тысяч погибших и умирающих солдат неприятеля покрывали участок. Удивительно, но в бюллетенях и письмах (тестю) он приводил намного меньшую цифру, то ли по неведению, то ли не решаясь объявить миру правду. По своему обыкновению, Наполеон дал сражению, которое русские окрестили Бородинским, собственное звучное и будившее воображение имя, назвав его Москворецким, по названию реки, протекавшей в одном лье от поля битвы.
Отдав несколько минут заботам о произведенном впечатлении, Наполеон подумал о том, какие преимущества можно извлечь из победы. Он направил на Можайск Мюрата с двумя кирасирскими дивизиями, несколькими дивизиями легкой кавалерии и одной из пехотных дивизий Даву. Маршал последовал за Мюратом с остальными четырьмя дивизиями, поехав на повозке, ибо не мог держаться в седле. Князь Понятовский, как и прежде, был направлен направо, дорогой на Верею, а принц Евгений налево, дорогой на Рузу. Размещение их войск на флангах армии имело целью предотвратить всякое сопротивление, обходя неприятеля, расширить район заготовки продовольствия и прикрыть фуражиров. Наполеон с корпусом Нея, который чудовищно пострадал, и с гвардией, которая его не покидала, остался на поле сражения еще на день, чтоб отдать необходимые распоряжения, продиктованные человечностью и интересами армии.
Прежде всего он превратил в госпиталь Колоцкий монастырь, ибо его было легко оборонить и он мог предоставить надежное убежище не подлежавшим перевозке раненым. Тех, кого можно было перевезти, Наполеон намеревался отправить в Можайск, как только захватит его. Следовало позаботиться о множестве легкораненых лошадей, которых нетрудно было вылечить, и множестве поврежденных орудий, которые нетрудно было починить. С этой целью Наполеон устроил кавалерийский и артиллерийский сборные пункты в окружавших Колоцкий монастырь деревнях, и приказал Жюно с вестфальцами занять это мрачное место, охранять раненых и собирать для них продовольствие в округе. Благодетель всех страждущих, знаменитый Ларрей захотел остаться в Колоцком вместе с большинством армейских хирургов. На одну только первую перевязку ран должно было уйти не менее трех дней, но многие раненые вынуждены были дожидаться помощи, лежа под открытым небом на соломе, несмотря на наступившие холода и сырость. Им можно было помочь только каким-нибудь продовольствием и дать немного водки, дабы поддержать силы.
После первых и неотложных забот Наполеон послал в Смоленск приказы о восполнении израсходованных артиллерийских боеприпасов. Было произведено 50 тысяч пушечных выстрелов и изничтожено 1 400 000 пехотных патронов. Наполеон приказал начальнику артиллерии Великой армии генералу Ларибуазьеру (который, будучи в весьма преклонных годах, в кампании, более трудной для его рода войск, чем для всех иных, выказывал храбрость и энергию молодого человека) организовать чрезвычайную доставку боеприпасов. Поскольку после Смоленска уже не предстояло переправ через большие реки, Наполеон оставил там громоздкие понтонные экипажи и повез дальше только снаряжение для переброски свайных мостов. Благодаря этому в Смоленске остались 600–800 освободившихся тягловых лошадей. Их он и предписал немедленно использовать для перевозки боеприпасов. Наконец, был отдан приказ о новом продвижении вперед всем корпусам французов и союзников, располагавшимся в Смоленске, Минске, Вильне, Ковно и Кенигсберге, а также всем маршевым батальонам и эскадронам, предназначавшимся для пополнения корпусов.
Пока Наполеон отдавал эти распоряжения, армия продолжала выдвигаться, и вечером 8 сентября Мюрат подошел к Можайску. По мере приближения к Москве местные ресурсы увеличивались, но и страсть к их уничтожению у неприятеля также возрастала. На пути встречалось всё больше зажиточных деревень и всё больше пожарищ. Чтобы успеть вывезти из Можайска раненых и снаряжение, русские выставили перед заболоченной ложбиной сильный пехотный и кавалерийский арьергард и были исполнены решимости оборонять позицию. Можно было ее обойти, но в темноте трудно было найти место, и во избежание сумятицы ночного боя войска остановились и встали на бивак на расстоянии пушечного выстрела от неприятеля.
На следующий день, 9 сентября, решили прорываться в Можайск. Без пользы потеряв некоторое количество людей, французы прорвались в город, где горели склады, но большинство зданий остались невредимы. В городе обнаружились русские раненые, которых не тронули, предоставив попечению их собственных хирургов. Нашлись продовольствие и помещения для второго госпиталя, что было весьма счастливым обстоятельством, ибо Колоцкого госпиталя для всех нужд недоставало. Наполеон остановился в Можайске, чтобы вылечить надоевший насморк. Он намеревался присоединиться к армии, как только она подойдет к Москве, дабы вступить в нее вместе с ней или возглавить ее, если придется давать новое сражение.
Русские продолжали отступать, французы продолжали их преследовать. Принц Евгений, двигавшийся по боковой дороге слева, завладел Рузой, красивым городком с богатыми припасами, который как раз намеревались уничтожить разъяренные крестьяне, когда появились французы и успели им помешать. Ужас населения, узнавшего, что его обманывали
