— Ох, какие мы грозные!
— Ты где это, щенок, плеть храмовничью раздобыл?
Щеки паренька наливались краской от гнева.
— Ты морда, откормленная у меня первым подохнешь!
Толпа попятилась, а приезжие конники наоборот подъезжали к месту разборок, рассекая селян, словно камни в горной реке.
Возможно, накал страстей и препятствовал в полной мере разобраться в причине неразберихи, а может такие люди, как граф и его охрана во главе с Виктором по жизни доверяли больше эмоциям и предрассудкам, а уже потом, подключали мозги, оценивали ситуацию и трезво, без ненавистей принимали решения. Но в этот раз получилось как всегда, а значит… больнее.
Вельможа, больше особо не расточаясь на слова, выхватил с ножен короткий, для ближних сражений меч и широко шагая, намылился к застывшим в боевых позициях пришельцам. Двери таверны с лязгом вылетели, и едва не слетев с петель, хлопнули по стене, из дверей шатаясь и щурясь от света, выкарабкался Бобр, с пропаленными волосами и озверевшими, бегающими по округе глазищами, в могучих руках — мясницкий топор.
— Где эта гнида, бля? Убью-ю-ю! Убью-ю-юююю… падла!
Толпа задрожала и шарахнулась по сторонам. Вот сейчас будет!
Но случилось абсолютно другое!..
На полдороге, за ворот сорочки графчика схватила латная рукавица и потянула на себя, вельможа захрипел и замотал ножками, выкатил обезумевшие зрачки, когда увидел перед носом взбешенное лицо пристава.
— Ты что это Яжик, совсем сдурел? Чокнулся? Не видишь, дурья харя, на кого прешь? Перед тобой, за пареньком, герцогская дочка стоит, дуралей! Под трибунал захотел? Я тебе щас устрою самосуд, идиота, кусок! Меч в ножны, пока сана не лишился!
Белое полотно и немое недоумение на всю харю, руки трясутся, и клинок летит в пыль, колени подгибаются, и граф падает на четвереньки, с хрипом ползет на Шоста и девчонок, с вытьем и рыданием кланяется и целует землю. Себастьян вырывается и срывает ремни, выплевывает кляп. Рядом копошение в песке и пыли — это воин-палач старается раствориться на ровном месте.
— Ва-аше… ваше сияте-е… ваше вели… — мычание и причитание.
Щеки Шоста дергаются от гадливости. Ирвин и Оливия остолбенело, взирают на пристава, а тот учтиво кланяется им в седле, а следом: графы Модерик и Суаж не отстают. Рокот проносится по двору, селяне падают ниц, а Виктор не меньше остолбенев, скашивается в поклон.
Зато Себастьян Харуш в лучших традициях репертуара: ныряет вперед и со всего маху врезает коленом по харе господину Яжику, слышится визгливый писк и хруст дробящихся хрящей, тело молодого графа падает навзничь и не двигается. Пристав и его сопровождение с графами закатывают к небу глаза.
— А-а-а! — орет, шатаясь, Бобр, набирая скорость по двору, потрясая на ходу топорищем.
Хряск! — и с кувырком летит, задирая к небу сапоги в утрамбованную землю, когда неожиданно со всего маху, натыкается на здоровенный кулачище одного из телохранителей графа Саужа.
— Ну вот, кажись во время! — с улыбкой резюмирует пристав, спокойно соскакивая с седла. — Мое почтение, ваше сиятельство!
— А пофом мы налетели на него… и нашалось, — гундосил в нос граф Яжик, запрокинув голову к верху, кровь все не переставала течь. Удар Себастьяна раздробил носовую кость и хрящи, и без вмешательства магика не обошлось. В свите Модерика оказался именно такой, просить полукровку залатать виноватца просто-напросто побоялись, чего доброго вообще прибьет, в приступе ярости и гнева.
— Хотели сделать подвиг, правильно я вас понимаю, граф Яжик?
— Оно самое, господин пристав.
— Угу, сделали, — со смешком подвел итог пристав, зафыркали сидевшие по углам Модерик и Сауж, больше в комнате на втором этаже гостиницы не было никого.
— Кто его знает, что с тобой делать?.. — повисла пауза.
В коридоре за дверью послышались шаги и перешептывания.
— Ладно, выметайся из глаз! Учти, перед Альвинским ответишь за самодеятельность, понял?
Лихач поник и щенячьим шагом поплелся к дверям.
На пороге стояли подмастерье и Себастьян, пятясь граф Яжик, сделал от себя все возможное, чтобы не зацепить вельможных и важных особ. Низко поклонился и скрылся торопливо в коридоре. Себастьян убийственно проводил его взором аж до поворота и лестницы вниз.
В приемной все встали и в сотый раз за не долгий день поклонились. Себастьян несколько сконфузился при каждом случае, ему казалось, что кланяются не Ирвин, Оливии и Шосту, а исключительно почему-то ему. Хотелось бы знать за какие это заслуги?
— Ваше сиятельство хочу отрекомендоваться: прикомандированный из частей резервной армии, по приказу герцога Альвинского и генерала сира Сольчика, пристав Вевож Садорский, собственной персоной. В силу обстоятельств виду дело о бедствиях в Откосых горах, а также последствиях случившихся с храмом Хизельмаш. Присаживайтесь, очень вас прошу!
Ирвин с Оливией в простецких платьицах из гардероба совладетельницы гостиницы и жены трактирщика Тушона, выглядели, совершено иначе, чем в рваных и изношенных себастьяновых шмотках поверх арестантских штанов — грубых и квадратных на их подтянутых фигурках. Шосту нашли егерские рубашку и штаны, и теперь он скорее смахивал на курсанта одной из столичных школ. Хуже всего пришлось Себастьяну, он чувствовал себя в людских одежках сковано и неуютно, словно вместе со старой изодранной и испачканной формой он расстался с чем-то далеко-родным и оттого тягостным в душе. Шост так прямо и выдал ему в лицо: они сами виноваты, что ты их предал, отвернулся и ушел к людям, теперь ты для эльфийской Общины чужой, изгой. На что Себастьян лишь хмурился и отворачивался, ведь люди его тоже не ласково встретили, едва не лишили головы. Интуиция подсказывала, что и для дайкинского племени он останется той же обузой, что и для остроухих долгожителей, разница больше в жизненных традициях и привычках.
Рассевшись у стола Ирвин, по титулу и статусу, взяла слово:
— Что ж господин Садорский, мы как уже рассказывали недавно покинули земли эльфов и еще не знакомы с ситуациями в наших краях, посему не могли б вы поточнее изложить о каких бедствиях и последствиях случившихся в храме Хизельмаш вы имеете в виду? — храмовники нуждались в новостях. И их дождались.
— Столице и герцогской канцелярии стало известно, что храм по не объяснимым причинам или… рассеянности, скажем так, умудрился упустить вас… чем и воспользовались… м-м-м…
— Эльфы.
— Да, эльфы. Взяли вас госпожа и вас, госпожа Оливия Хорвут в плен… — Садорский неожиданно замолчал, когда повернулся к Шосту, наверное, не зная, как к тому лучше обратиться.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
