– Подойди, и увидишь сам! – ответила Екатерина. Незнакомец осторожно подкрался к светящемуся отверстию и увидел, что там виднеется какая-то сверкающая наклонная пластинка.
– Здесь применено старинное изобретение, которое, наверное, знакомо тебе,- сказала Екатерина,- в потолке кабинета имеется отверстие, над которым тайно прикреплено в наклонном положении зеркало из полированной стали так, что в нем отражается вся комната. Системой дальнейших зеркал это отражение передается сюда, так что, глядя в отверстие, можно видеть все происходящее в кабинете. А вдобавок еще, благодаря системе слуховых труб, можно также и слышать все, что там говорится. Ну-ка, взгляни!
Человек в маске приблизил лицо к отверстию.
– В самом деле! – воскликнул он.
– Что ты видишь?
– В кабинете перед столом сидит какой-то мужчина; его лица не видно; он нетерпеливо переворачивает страницы книги.
– Это герцог Гиз. Он один?
– Да, но дверь отворяется… и… вошел герцог Франсуа!
– А! Ну, так уступи мне теперь место!
Королева прислонилась к стальному зеркалу. Герцог Анжуйский и Гиз молча раскланялись друг с другом, но не говорили пока еще ни слова. Однако вскоре в глубине кабинета открылась вторая дверь, и вошла женщина. Это была Анна Лотарингская.
– Ого! – пробормотала королева-мать.- Раз в дело вмешалась очаровательная Анна, положение становится серьезным. Надо внимательно слушать, что там происходит! – и она приникла ухом к слуховому отверстию.
XXXV
– Милый кузен,- сказала Анна Лотарингская, войдя в кабинет,- разрешите мне резюмировать создавшееся положение!
– Прошу вас, очаровательная кузина! – галантно ответил Франсуа.
– Наваррский король в нашей власти…
– О, да, и я отвечаю вам за то, что стены его темницы достаточно прочны, чтобы он не мог выйти из нее без посторонней помощи!
– Да, это так. Но самое лучшее во всем этом то, что он доставлен в Анжер ночью, его никто не видел и, кроме нас, моего брата и меня, никто не знает, что он привезен сюда. Что же касается видама Панестерского, то за него я вполне отвечаю – он болтать не будет. Следовательно, можно считать, что пленение наваррского короля состоялось в полной тайне.
– Но что же тут такого? И что за преимущество видите вы в тайне, окружающей пленение наваррского короля?
– Огромное преимущество, кузен. Католическая религия, герцогство Лотарингия и королевство Франция не имеют более злого врага, чем этот королишка. Его смерть будет встречена с чувством большого облегчения, но если мы самовольно казним его, то вся Европа подымется на нас, и даже сам французский король потянет нас к ответу. Но зачем нам оповещать об этом весь мир? Наверное, в Анжерском замке найдется какая-нибудь подземная темница, где мрак и сырость быстро насылают смерть и избавляют узника от мук жизни…
– Гм… если поискать, то, пожалуй, найдется! – ответил Франсуа.
Анна очаровательно улыбнулась.
– Я вижу, что мы столкуемся,- сказала она.
– А уж это смотря по обстоятельствам,- невозмутимо ответил герцог.
Эта фраза заставила Анну Лотарингскую поморщиться, но она промолчала, ожидая пояснений со стороны герцога Анжуйского. Однако Франсуа недаром был сыном Екатерины Медичи, недаром в его жилах текла итальянская кровь, и недаром он был воспитав на принципах великого политического хамелеона Макиавелли. Поэтому он стал исподтишка и издалека показывать зубы.
– Вы все предвидели, все учли, прелестная кузина,- начал он,- но не затронули тут одного обстоятельства. Генрих Бурбонский, король Наварры, имеет после меня наибольшие права на французский трон…
– Мы с ним находимся на одинаковом положении в этом отношении! – поспешил заметить Генрих Гиз.
– Ну уж извините: он ближе к трону на одну степень! А ведь у моего царственного брата нет детей, значит, если он опочиет в Бозе, то…
– Вы наследуете ему, кузен!
– Как знать? Эх, Господи! Жизнь человеческая зависит от таких пустяков!.. Какая-нибудь маленькая пулька, острие стилета, падение с лошади или… зернышко тонкого яда, и нет человека!
Генрих Гиз невольно вздрогнул и переглянулся с сестрой при этих словах.
– Так вот-с,- продолжал Франсуа,- выслушайте меня как следует, дорогой кузен и прелестная кузина. Вы овладели особой наваррского короля… это было очень политично, но… вы сделали большую ошибку, упустив из вида кое-что…
– Именно?
– Да вы привезли его в Анжер, а не доставили в Нанси! Там, видите ли, господами его судьбы стали бы вы и могли бы сделать с ним все, что вам угодно, не считаясь ни с кем…
– То есть, иначе говоря,- с раздражением произнес Гиз,- вы хотите сказать, что здесь мы не властны над судьбой своего пленника?
– Разумеется. Тут судьба наваррского короля гораздо более зависит от меня, чем от вас.
– Значит, мы совершили ошибку, доверившись вам?
– Ну, это смотря по тому, как… Видите ли, если я помогу вам стереть с лица земли наваррского короля, то устрою ваши дела, но никак не свои. Я только приближу вас на одну степень к французскому трону, только и всего!
– Да что же из этого? Разве мы когда-нибудь будем царствовать?
– Гм… Как знать?
– Да ведь вам нет и тридцати лет, а королю только тридцать два!
– И я, и король – люди, которым так легко умереть! При этих словах герцог Гиз снова обменялся с Анной взглядом, в котором заключалась целая политическая программа.
– Дорогой кузен,- сказала затем герцогиня Монпансье,- мы предвидели это возражение с вашей стороны! Но благоволите выслушать теперь и нас тоже. Варфоломеевская ночь была только началом ожесточенной борьбы католичества против протестантства; эта борьба временно замерла, так как у католической партии нет достаточно энергичного и талантливого вождя. Ныне царствующий король Франции никогда не станет таким вождем.
Он слишком впал в порок и изнеженность, чтобы серьезно преследовать государственную задачу первой важности; к тому же его престиж падает с каждым днем. Мы имеем верные сведения, что папа собирается отлучить его от церкви. Если это совершится, вся Франция отвернется от него и выберет себе другого короля. Но в таких случаях народ не имеет свободного выбора, а избирает лицо, указанное папой. Ну, а папа всецело стоит за интересы Лотарингского дома. Значит, кого укажет наша семья, тот и будет королем!
– Ну… а ваша… семья?
– Укажет на принца, который сумеет к тому времени доказать свои союзнические чувства.
– И… этот принц?
– Вам стоит только захотеть, чтобы стать им! – сказала Анна и, в то время как герцог Анжуйский, словно ошеломленный, откинулся назад, торжественно прибавила: – Ваше высочество, Франсуа Валуа, герцог Анжуйский и наш кузен! Угодно ли вам через шесть месяцев от сего числа стать французским королем?
– 0-го-го! – пробормотала Екатерина Медичи.- Значит, я не ошиблась?
XXXVI
Вернемся, однако, к наваррскому королю. Мы расстались с ним в тот момент, когда, высунувшись из окна по приглашению герцогини Анны и увидав там отряд лотарингских всадников, Генрих возложил всю надежду на свою звезду. В ответ на его восклицание по этому поводу, Анна ответила:
– Будем ждать, пока звезда придет вам на помощь, кузен, а пока что вам уж придется отдаться всецело в мою власть. Сейчас подадут портшез, вы соблаговолите надеть монашескую рясу и бархатную маску, а кроме того, дать мне честное слово, что в пути вы ничем не попытаетесь открыть свое инкогнито.
– А если я откажусь, прелестная кузина?
– Тогда мне придется прибегнуть к мерам, которые мне самой внушают глубокое отвращение. Я кликну своих людей, вам заткнут рот кляпом, а на голову накинут глухой капюшон.
– Это совершенно бесполезно, прелестная кузина, та; как я готов последовать вашим желаниям. Но каким способом я должен буду совершить свой переезд?
– Как я уже сказала, вы поедете в портшезе, причем я предполагаю составить вам компанию!
Генрих Наваррский во всех случаях жизни оставался галантнейшим из принцев. Поэтому он взял руку герцогини, поднес ее к губам и воскликнул:
– Ах, вы очаровательны, кузиночка! Какая жалость, что я нс могу быть любимым вами!
– Опять? – улыбаясь сказала герцогиня.
– Но… всегда, кузиночка!
– Дорогой кузен! – насмешливо ответила Анна.- Я пошлю к вам видама Панестерского, и вы можете исповедоваться ему в той самой жгучей любви ко мне, которую вы доверили позапрошлую ночь девице Берте де Мальвен! – и с этими словами, сопровождаемыми ироническим смехом, герцогиня, сделав Генриху реверанс, скрылась в потайном проходе.
Через час Генрих уже ехал с Анной в портшезе, направляясь к Анжерскому замку, куда они и прибыли через семь часов пути. По одному знаку герцогини городские ворота открылись, пропуская кортеж, причем дежурный офицер даже не осмелился спросить, кто – таинственный незнакомец, сопровождавший Анну. То же самое было и в замке, так что приезд Генриха Наваррского совершился в полной тайне.
