Когда они поднимались по лестнице, герцогиня шепнула Генриху:
– Кузен, вы только что говорили мне о своей любви, не правда ли?
– О да, я люблю вас!
– Я верю вам, но… все-таки…
– Все-таки?
– Ну, об этом потом. А пока приглашаю вас отужинать наедине со мною.
– А где?
– В моем помещении; мне должны были приготовить здесь комнаты.
– С восторгом принимаю ваше приглашение,- ответил Генрих, непрестанно думавший о способе сбежать из плена.
Наверху лестницы они встретили двух мужчин, закутанных в плащи так, что их лиц не было видно, -. Генрих сразу узнал в них по чутью герцогов Гиза и Анжуйского. Оба они расступились, пропуская парочку. Кроме них, на лестнице не было никого – видно было, что тайну прибытия наваррского короля решили сохранить во всей строгости.
Герцогиня на минутку остановилась около одного из мужчин, стоявших при входе в дверь, и затем уверенно повела Генриха по коридорам. Наконец она открыла перед ним дверь и попросила его войти в комнату, сказав:
– Будьте добры расположиться здесь пока. Через час я приду за вами, и мы будем ужинать. Но не пытайтесь бежать! Малейшей попыткой к бегству вы подпишете себе смертный приговор, так как вас очень хорошо стерегут!
С этими словами Анна удалилась. Как уже знает читатель, она отправилась на совещание с братом и герцогом Франсуа, где была решена участь наваррского короля. Отныне судьба Генриха всецело зависела от Анны. Добившись этого и получив от Франсуа кое-какие инструкции, герцогиня отправилась за Генрихом, чтобы угостить его ужином согласно данному ею обещанию.
Этот ужин происходил в нарядной, уютной комнате, где все – обои, мебель, ковры – было зеленого цвета. В глубине, в алькове, стояла приветливая широкая кровать. Посредине комнаты был накрыт богатый стол, манивший разнообразными кушаньями и винами.
– Прошу вас к столу, кузен! – ласково сказала Анна. Генрих подошел к герцогине, со свойственной ему галантной наглостью обвил ее змеиную талию и воскликнул:
– О, как вы прелестны, кузина, и как я вас люблю! Анна засмеялась, не пытаясь вырваться из его объятий.
– Знаете, кузен! – сказала она.- Ваш взор блестит такой страстью, ваша улыбка дышит такой искренностью, что я готова даже поверить вам!
– Но как же иначе, прекрасная кузина? – воскликнул Генрих, целуя при этом Анну.
– Вы любезнейший из принцев! – нежно сказала Анна в ответ на эту ласку.- Итак, вы любите меня?
– Клянусь спасением своей души!
– Почему же вы любезничали на шаланде с этой противной Бертой?
– Я чувствовал, что моя любовь к вам способна навлечь на меня только беды, и искал противоядия.
– Вы очаровательны, кузен!
– И прибавьте – искренен, кузина!
– Ну уж!
– А какой прок мне теперь лицемерить? Раз уж мне суждено последовать за вами в Лотарингию и окончить свои дни в плену, то я готов забыть всю политику и жить только вашей любовью. Авось в любви нам больше повезет, чем в политике!
– Весьма возможно,- иронически ответила Анна.- Однако сядем за стол! За вкусным ужином так хорошо говорится о любви!
– Это правда!
– Не разрешите ли вы мне налить вам несколько ложек этого превосходного ракового супа?
– О, с удовольствием, но…
– Но? Что с вами, кузен? Почему вы так нахмурились?
– Мне пришла в голову скверная мысль: у кузена Франсуа на службе целая куча итальянцев, а эти итальянцы – все отравители; как знать, не итальянец ли повар герцога Франсуа?
– Понимаю! – смеясь ответила герцогиня.- Но не бойтесь, следуйте моему примеру! – и она первая принялась за суп.
– Это успокаивает меня,- сказал Генрих и тут же отдал знатную честь раковому супу.
Затем герцогиня взяла бутылку с хересом и налила желтоватой влаги в стакан себе и своему компаньону.
– Гм! – сказал на это Генрих.- А как вы думаете, не итальянец ли – виночерпий герцога?
В ответ на это герцогиня, улыбаясь, отпила из своего стакана. Видя это, Генрих тоже последовал ее примеру и осушил свой бокал за здоровье прелестной кузины.
XXXVII
Они мирно и весело продолжали ужинать, и Генрих становился все настойчивее в своих любезностях. Герцогиня отвечала ему шутками и насмешками, но ее взгляд все смягчался, и наконец она со вздохом сказала:
– Ах, а ведь вы – человек, которому я могла бы поверить!
– Но, дорогая кузина…- начал Генрих, однако Анна перебила его:
– Выслушайте меня. Вы – мой пленник, и я собираюсь увезти вас в Нанси, где вы окончите свои дни. Но…
Тут Анна встала и подошла к дверям, чтобы убедиться, что их никто не слушает.
В ее движениях, позе, жесте было столько изящества, что Генрих еще раз должен был признаться себе, что она очень красива. Он не стал таить это впечатление про себя, а тут же воскликнул:
– Ей-богу, кузиночка, король Генрих III сделал большую ошибку, не женившись на вас!
Эти простые слова произвели неожиданный эффект на герцогиню. Ее взор засверкал гневными молниями, губы судорожно сжались, и вся она показалась Генриху олицетворением мстительной злобы.
– Да,- ответила она,- этот человек совершил страшное безумие, так как я сделала бы из него величайшего государя в мире.
– Какая жалость, что я уже женат! – пробормотал наваррский король.- А то вы помогли бы мне увеличить мое крошечное государство!
Но Анна не улыбнулась в ответ. Ее лицо приняло, наоборот, важное, почти торжественное выражение.
– Кузен, не шутите этим! – сказала она.- Давайте поговорим серьезно, так как от вашего ответа зависит, воцарится ли между нами мир или продлится война!
– Но мне кажется, что мы с вами находимся в разгаре военных действий. Разве я – не ваш пленник?
– И да, и нет!
– Это как?
– Вы похитили меня в Блуа и повезли в Наварру. Я контрингригой подставила вам ловушку и привезла вас пленником в Анжер, чтобы доказать вам, что я в состоянии бороться с вами.
– О, я охотно признаю это!
– Так выслушайте же меня, кузен, я хочу всецело открыться вам. Странная у меня судьба! Карл IX должен был жениться на мне и не женился. Генрих III был моим женихом и потом отверг меня. Электор палатинский сватался за меня. Я была близка к короне Франции и Германии, но и та, и другая ускользнули от меня. Дочь и сестра государей, я не смогла сама добиться трона, не могла добиться власти…
– А вам хотелось бы властвовать?
– О! – воскликнула Анна, и в ее взоре отразилась целая буря страстей и желаний.- За корону, за власть я бы… Но будем последовательны. Сегодня по дороге из замка видама Панестерс-кого сюда я мечтала о разных вещах; между прочим, мне представился план, который было бы нетрудно осуществить.
– Именно?
– Я хочу разделить половину Европы на две части. Генрих с ироническим недоумением взглянул на Анну и ответил:
– Не находите ли вы, что мы несколько уклонились от своей темы? Я начал с объяснения в любви, а вы сводите это к предложению исправить заново карту Европы!
– Вы только послушайте. Половина Европы, которую я имею в виду, будет отделяться линией, идущей по Рейну от устья до источников и затем по Альпам до Адриатики.
– Иначе говоря, эта половина вместит в себе Фландрию, Лотарингию, Эльзас, Франшконте, Швейцарию, Савойю и Италию?
– Вы забыли еще Францию и Испанию, кузен!
– И Наварру тоже?
– Да, и Наварру. Из этой территории я вырежу два государства. К первому отойдут Фландрия, Эльзас, Лотарингия, весь левый берег Соны и Роны, Италия, Савойя и Швейцария.
– Так-с. А вторая?
– Вторая начнется у Парижа, захватит Нормандию и Бретань, Анжу и Пуату, оба берега Луары и Гаронны…
– Наварру, Испанию и Португалию?
– Вот именно.
– Вот это будет славное королевство! Продолжайте же, кузина! Кого вы посадите государем в первую половину?
– Моего брата герцога Гиза, которому слишком тесно в Лотарингии.
– Допустим. Ну а кому вы предназначаете вторую?
– Принцу, который по своему желанию будет называться королем Франции или Гаскони.
– Черт возьми!
– Последнее потому, что, по-моему, истинной столицей должен быть Бордо.
– Кто же будет этим государем?
– Это вы, кузен!
– Должно быть, вино вашего кузена Франсуа Валуа отличается особыми свойствами, если способно внушить вам такие милые шутки, кузина!
– Но я вовсе не шучу!
– Нет? Ну извиняюсь! Я – весь слух и внимание!
– Итак, предположим, что карта Европы переделана по моему плану. Тогда ваше государство будет состоять из половины Франции, католической на две трети, и Испании, которая вся католическая. Ваши новые подданные, которых будет подавляющее большинство, не примирятся с государем-еретиком, и, следовательно, вам придется отказаться от реформаторства и перейти в лоно католической церкви.
– Ну, так что же? Я вовсе не так легкомыслен, как вы думаете, и не так уж ненавижу папу, чтобы не мог в один прекрасный день примириться с ним. Ну-с, а потом?
