— Что ж, попробую, — ответил Луицци с энергией, секрет которой никто не угадал бы и которая происходила от возмущения, вызванного похвалами госпожи де Серни в адрес де Карена и клеветой прочих на Луизу, — я попытаю счастья и, может быть, окажусь более удачлив, чем вы думаете.
— Мужество, достойное уважения, — склонила голову госпожа де Серни.
— Тогда запаситесь им, — вновь вмешался старый маркиз д’Армели, — так как Карен написал мне, что у него уже есть один опасный соперник, местный богач, некий капитан Феликс Ридер.
— Феликс Ридер, — повторил Луицци.
— Да, и господин де Карен тем более обеспокоен, что, по слухам, которые, впрочем, весьма преувеличены, господин Ридер человек неоспоримых достоинств и к тому же его репутация выше всяких подозрений.
— Репутация Феликса Ридера? — презрительно повторил Луицци.
— Вы его тоже знаете? — раздались возгласы со всех сторон.
— Да, да, — с тем же жаром отвечал Луицци, — его я тоже знаю, и он не опасен для меня, так же как и первый.
— Вы знаете всех на свете, — усмехнулась графиня.
Луицци приблизился к ней, пока остальные с шумом начали расходиться.
— И я уверен, что имею честь знать также и вас, — тихо сказал он графине.
Эти слова продиктовало Луицци чувство отвращения от похвал, так небрежно расточавшихся людям, которые были, как он знал, их недостойны. С другой стороны, имя госпожи де Серни напомнило ему рассказ госпожи де Карен, а имя д’Ассембре вызвало воспоминание о распутном виконте, завсегдатае дома Берю, который так забавно воровал у Либера его ночи с Оливией и так хитроумно изгнал мужлана Брикуэна. Смутное желание лишить эту женщину покоя, показав ей, что в жизни каждого есть вещи, с помощью которых можно получить над ним власть, подтолкнуло барона, поэтому, когда графиня воскликнула со смехом: «Не думаю, господин барон!» — Он ответил:
— И тем не менее, сударыня, я мог бы объяснить вам, как женщина, подобная вам, легкомысленно забывая о почтении к положению, которым она обязана имени графа де Серни, оказывается у госпожи де Мариньон. Несомненно, тут сыграла роль ее девичья фамилия д’Ассембре…
— Как? — бросив беспокойный взгляд в сторону госпожи де Мариньон, встревожилась графиня. — Вы знаете…
— Очень многое, — заверил ее Луицци, воодушевленный произведенным эффектом, — и возможно, я мог бы успокоить вас относительно ухаживаний господина де Серни за несчастной госпожой де Карен.
Слова, которые Луицци произнес, имея в виду невинность Луизы, в которой он был почти уверен, совершенно смутили госпожу де Серни. Внезапный румянец разлился по ее лицу, она посмотрела на Луицци со странным ужасом и пробормотала дрожащим голосом:
— Это невозможно… сударь… вы не можете знать…
— Я знаю все. — Луицци захватила возможность довести до конца мистификацию, успех которой был для него полной неожиданностью.
И пока госпожа де Серни следила за ним с испугом, он поклонился ей и вышел, думая о том, что нет ни одной женщины, в тайную жизнь которой нельзя вмешаться даже случайно, не вызвав постыдного воспоминания или хотя бы угрызений совести.
Этот вывод огорчил Луицци и напомнил о его сомнениях относительно Анри и Жюльетты. Однако он подумал, что касательно госпожи де Карен у него не было ничего, кроме того, что он узнал из рукописи бедняжки. Барон вспомнил, что Дьявол не рассеял его сомнений о правдивости рассказа Луизы и что он очень походил на навязчивую идею; с другой стороны, подумал он, даже предположив, что эта история не является результатом безумия, вполне естественно, что госпожа де Карен не упомянула в ней о собственных слабостях, которые могли бы послужить оружием против нее. Вследствие этих разумных доводов возмущение, которое руководило Луицци, когда он услышал о господине де Карене и Феликсе, улеглось и уступило место сомнениям: решение воспользоваться тем, что он знал о них, в предвыборной борьбе, теперь показалось ему по меньшей мере неосторожным.
Погруженный в собственные мысли, он вошел в особняк; барон уже раскаивался в том порыве, который заставил его обнаружить знания, источник которых он не мог открыть, когда чужой экипаж остановился у его порога. Выездной лакей открыл дверцу, и Луицци увидел, что в роскошном экипаже была женщина. Из-за ворот, за которыми он находился, Луицци услышал торопливый голос:
— Немедленно передайте господину барону де Луицци… потом домой.
Рука безупречных форм и ослепительной белизны передала записку слуге, который закрыл дверцу. Затем слуга вошел к консьержу и передал ему записку, повторив приказ своей госпожи.
— Немедленно господину барону де Луицци.
Затем он вскочил на запятки и крикнул кучеру:
— В особняк!
И экипаж исчез на большой скорости, увлекаемый двумя великолепными лошадями.
Барону показалось, что голос женщины ему знаком, и он не ошибся. Луицци прочитал записку:
«Сударь,
Ваши слова требуют объяснений. Я думаю, что имею дело с человеком чести, поэтому смело пишу, что буду ждать вас сегодня вечером в десять часов. Мы будем одни.
Леони де Серни».Поначалу записка очаровала Луицци, он посчитал приятным долгом ответить на подобное приглашение. Но, хорошенько все взвесив, понял, как затруднительно ему будет рассеять тревогу госпожи де Серни, и признал, что та малость, которая была ему известна об отношениях между графом и Луизой, не удовлетворит, без сомнения, очень ревнивую женщину, ибо требовалось очень сильное чувство, чтобы решиться на столь из ряда вон выходящий поступок, который она только что совершила. В конце концов барону пришлось признать, что в любом случае ему придется объяснить, откуда он почерпнул свои сведения, а Луицци ни в коем случае не улыбалось рассказывать, каким образом он попал в сумасшедший дом, где находилась госпожа де Карен.
Луицци заключил, что будет проще и разумнее ответить вежливым отказом, и поднялся к себе полный решимости хорошенько все обдумать.
Он нашел своих домашних у Каролины, все дружно обсуждали, не отправиться ли на мелодраму в «Порт-Сен-Мартен». Каролина казалась особенно воодушевленной, Жюльетта и Анри прелестно шутили. Луицци даже заметил, что манеры лейтенанта несколько отшлифовались в общении с воспитанными и благородными людьми, и легко присоединился к общему веселью. Юный дю Берг и Гюстав также собирались в театр, но Луицци отказался, сославшись на неважное самочувствие и на то, что он уже видел эту пьесу. Он хотел быть свободным, задумав пойти к госпоже де Серни. Тем не менее за ужином, рассказывая о визите к госпоже де Мариньон, он с чувством заговорил о графине, желая услышать мнение дю Берга. Его маневр удался, и если Луицци не удовлетворил полностью свое любопытство, то, по крайней мере, добился преследуемой цели: дю Берг горячо восхвалял красоту госпожи де Серни и с огромным уважением упомянул о ее добродетели.
На этот раз, слушая дю Берга, Луицци упустил случай и не заметил, какое волнение вызвало имя де Серни у Жюльетты, настолько он был поглощен графиней. Луицци ответил дю Бергу:
— Я уже знаю, насколько она хороша собой, и не подвергаю сомнению ее безупречность, но не находите ли вы, что она безумно ревнива?
— Она? — вскричал дю Берг. — Ни в коей мере, уверяю вас. Никто не ведет более независимой жизни, чем ее муж, который при этом весьма внимателен к ней. Думаю, ревность не в ее характере, и, кроме того, граф не дает ей ни малейшего повода. Еще не так давно он был самым модным человеком в Париже, но внезапно полностью изменил образ жизни, его страстью стала карьера, и, поскольку жена, как я думаю, разделяет эту страсть, они прекрасно понимают друг друга.
Сведения дю Берга нисколько не соответствовали тому испугу, который явно испытала графиня при словах барона о предполагаемой интрижке между графом и госпожой де Карен. Луицци пребывал в полном недоумении. Компании нужно было готовиться к приятному переживанию ужасов новинки сезона — пьесы «Нельская башня»{379}, поэтому все ушли переодеваться, только Жюльетта осталась в гостиной с Арманом, который молча погрузился в свои мысли. Тогда девушка вырвала его из раздумий, сказав чрезвычайно просто:
— Боюсь, мы не получим большого удовольствия от спектакля, раз вы не захотели пойти второй раз на представление и поаплодировать вместе с нами.
— Вы неправы, — рассеянно проговорил Луицци, — это очень интересная пьеса, и если бы я не был так слаб…
— А каков там сюжет?
— Сюжет, — Луицци взглянул на Жюльетту, — Бог мой, его довольно трудно передать. Пусть лучше автор сам все расскажет…
— Речь идет о королеве Франции, — начала Жюльетта, — у которой были любовники…
— И она бросала их в Сену после ночи страсти и оргий, — продолжил барон.
