собой. Глебов это поставит, конечно, себе в заслугу, но все равно неплохо!
— А почему Глебов? Его давно нет.
— Глебов же поддержал Хрусталева с его идеей Белой машины и добился выделения средств. Это известно… Но в конце концов не имеет значения кто. Важно — дали.
— Безусловно, — согласился Федя и задумался.
Дверь осторожно приотворилась, и в кабинет заглянула секретарь Екатерина Игнатьевна.
— Извините, пожалуйста… Федор Аниканович, вас по городскому.
— Я занят. Кто?
— Алла Константиновна. Я предупредила, что вы заняты, но Алла Константиновна просит соединить…
Федя взял трубку. Рузин деликатно ушел в уголок и, насвистывая, стал просматривать чертежи автомата Лучанова, медленно разворачивая рулон. Он знал эту машину, действительно считал ее перспективной, но в этом варианте — сомнительной. Конструкция не обеспечивала жесткости в работе узлов: после каждой партии придется вновь настраивать, практически держать механика у автомата. В программу его зачли, но дело же не в этом. По-настоящему, следовало бы заставить Лучанова с его компанией посидеть еще полгодика… Была б машина. Спешка, спешка!
«А что такое?» — спросил Федя и замолчал, стал слушать. «Что-нибудь срочное?» Тень озабоченности появилась на его лице и тотчас исчезла. «Вообще, я собирался… Но — не знаю, понимаешь? Когда освобожусь… Это ж производство…»
Видя, что разговор затягивается, Рузин свернул рулон с чертежами и вышел.
«Ты, может, вообще внятно объяснишь? Что значит «не телефонный»?» — говорил Федя.
В приемную вошла Лена и, поздоровавшись с Екатериной Игнатьевной, сделала жест в сторону кабинета, спросила шепотом: «Один там?»
— Один, один, Леночка… Был Владимир Иванович, только что вышли. Но Федор Аниканович, кажется, говорят по телефону. Минуточку, сейчас узнаю…
Она приоткрыла дверь, заглянула и, полуприкрыв веки, сказала тихо: «Говорит еще…»
— Как новый шеф-то, сердитый? — спросила Лена.
— Кто?! Федор Аниканович? Что вы, Леночка!.. Это душа-человек… И такой широкий, доступный. Да ведь вы ж его знаете.
— Немножко знаю.
— Чудесный человек, просто одно удовольствие работать с ним, Минуточку, я узнаю!
Она вновь заглянула и точно так же, полуприкрыв глаза, повторила: «Еще говорят».
— Позвольте, Леночка, если мне, старухе, память не изменяет, вы вместе с Федором Аникановичем пришли к нам, в один год?..
— У вас отличная память, Екатерина Игнатьевна. Мы — однокурсники.
— Что же вы, друзья, такого чудесного человека и упустили, и не женили, Леночка? А? — улыбалась старушка секретарша.
— Виноваты, Екатерина Игнатьевна, молоды были, неопытны…
— Ах, Леночка, если мне скинуть лет сорок… Да, да, я б уж не упустила его!
Федя сидел в тяжелой, усталой позе — вполоборота к окну. Откинутые назад волосы, четкий профиль с большим, но пропорциональным лицу носом придавали ему внушительный вид.
— Можно к тебе? — спросила Лена.
Он взглянул на вошедшую и медленно улыбнулся.
— О, Лена! Красивая восточная женщина… Разумеется, заходи.
— Пожалуйста, не надо. Я к тебе пришла не как «красивая женщина», а как подчиненная с делом. Не знаю, с чего и начать… Знаешь, я лучше подам тебе заявление. Оставляю. Одна лишь просьба: если нет — просто порви, без всяких резолюций.
— Постой! Что за чепуха?.. Давай-давай сюда… Еще чего, бюрократию разводить!
Прочел, положил на стол с озабоченным видом.
— У тебя сейчас какая ставка?
— Сто тридцать. Я уже двенадцать лет на этой ставке.
— Так. А там?
— Сто пятьдесят. Прошу учесть, меня уже дважды обещали перевести на старшего инженера.
— Ленка, ей-богу, такую красивую женщину, как ты, должен кормить муж.
— В наше время мужья не кормят, Феденька. Или кормят такие короли, как ты с твоим другом Игорем. Вы пробились, а я застряла. Ты знаешь, я развелась с Басовым. Купила кооператив, Танька уже в восьмом классе, представляешь? Ты знал ее совсем маленькой.
Федя улыбнулся снисходительно, как взрослый улыбается ребенку, прощая ему наивность.
— А ты совсем не меняешься.
— Постарела-постарела… Ну, как на новом месте?
— Понимаешь, познакомился со штатами — столько неразберихи! Все на местах, ставки заняты, не уволишь. И не один я решаю.
— Я понимаю, но заявление оставить можно?
— Зачем? Будет возможность — переведем.
— Возможность есть, именно сейчас. Я точно знаю. Я бы иначе не пришла. И, прости, это не блат. Был бы Глебов — пришла б к нему. У меня стаж, квалификация… Сдала кандидатский минимум, но с диссертацией пока сложно!
— Верю. Но сейчас бессмысленно говорить — нет ставки.
— Ставка есть. Точно говорю, по нашему же технологическому бюро.
Атаринов круто повернулся и нажал на клавиш прямой связи:
— Михаил Александрович? Здравствуйте, это Атаринов. Скажите, у нас — я имею в виду опытное производство — есть свободная ставка старшего инженера?.. Нет? Это точно? Так… Ясно, благодарю вас. — Он положил трубку. — Слышала? Это зам по кадрам, который курирует ИТР.
Арцруни, блеснув большими раскосыми глазами, подошла к телефонам.
— Где у тебя местный? Можно, я позвоню?
— Пожалуйста. — Федя подвинул один из аппаратов.
— Только не смотри, какой я наберу номер.
— Ну-ну!.. Ой, Ленка, ты все та же! — Он рассмеялся.
Она набрала номер, прикрыла трубку рукой, тихо сказала: «Это я» — и перешла на полушепот. Переговорив, обернулась к Феде:
— Так вот, Феденька, ставка есть! Но я не хочу подводить свою знакомую.
— Кто она?
