Вспомнилось, как шесть лет назад мы с Элен жили в Разбойничьем Привале.
Все пятикурсники должны провести там пару месяцев, шпионя за бандитами. Бандиты это ненавидят, и если кого поймают, то беднягу ждет долгая и мучительная смерть. В том числе и поэтому Комендант в первую очередь отправляла сюда студентов.
Нас с Элен – байстрюка и девушку, двух изгоев – поставили в пару. Комендант, распределяя студентов по двое, наверняка злорадствовала, ожидая, что одного из нас уж точно убьют. Но дружба сделала нас обоих сильнее, а не слабее. Мы, будто играя, перемахнули через Елманы. Легкие как газели, мы подначивали друг друга на все более безумные прыжки, и Элен ни на йоту мне не уступала, так что никто бы не догадался, как она боится высоты. Проклятье, мы были так глупы и самонадеянны в своей уверенности, что не упадем и смерть нас не настигнет.
Сейчас я стал разумнее.
Ты мертв. Ты просто этого еще не знаешь.
Пока мы пробирались через каменистое плато, дождь стал понемногу стихать. Лайя, сжав губы, молчала. Я чувствовал, что она в смятении. Наверняка думала о Шикаате. Но при этом она не отставала от меня ни на шаг, замешкавшись лишь раз, когда я перескочил через расселину шириной в пять футов и глубиной – в двести.
Я прыгнул первым, без труда перелетев через трещину. Потом оглянулся и увидел, как она побледнела.
– Я тебя поймаю, – пообещал я.
Она посмотрела на меня своими золотистыми глазами, в которых боролись страх и решимость. И прыгнула без предупреждения, налетев на меня так, что я покачнулся. Я сжал Лайю в объятьях, ощутив ее талию, бедра, облако волос, которые так сладко пахли. Ее пухлые губы приоткрылись, как будто она собиралась что-то сказать. Я просто не мог повести себя разумно, когда она всем телом и так крепко прижималась ко мне.
Я оттолкнул ее. Она споткнулась, на лице ее отразилась боль. Я даже не знаю, почему так сделал. Может, потому, что подобная близость отчего-то казалась мне неправильной. Нечестной.
– Мы почти на месте, – сказал я, чтобы отвлечь ее. – Будь рядом.
Чем ближе мы подходили к горам, все дальше и дальше удаляясь от Разбойничьего Привала, тем слабее шел дождь. Постепенно его сменил густой туман.
Каменистые плато сглаживались и становились ровнее, переходя в уступы, поросшие деревьями и кустарниками. Я остановил Лайю, прислушавшись, нет ли погони. Ничего. Туман толстым слоем, точно одеяло, окутывал Елманы и клубился между деревьями, что окружали нас. Их жутковатый вид заставлял Лайю держаться ко мне как можно ближе.
– Элиас, – прошептала она, – отсюда повернем на север? Или, сделав круг, вернемся в предгорья?
– У нас нет приспособлений, чтобы подняться в горы, лежащие к северу, – сказал я. – А по всему предгорью, скорее всего, рыскают люди Шикаата, ищут нас.
Лайя побледнела.
– Тогда как же мы попадем в Кауф? Если мы сядем на корабль на юге, задержка…
– Мы пойдем на запад, – сообщил я. – В земли кочевников.
Опередив ее возражения, я опустился на колени и нарисовал в грязи грубую карту гор и их границы.
– Дорога до земель кочевников займет около двух недель. Немного дольше, если нас что-то задержит. Через три недели в Нуре начнется Осенняя Ярмарка. Туда съедутся все племена кочевников. Будут покупать, продавать, торговаться, устраивать свадьбы, праздновать рождение детей. Когда ярмарка закончится, свыше двухсот караванов отправятся из города. И в каждом караване несколько сотен людей.
В глазах Лайи отразилось понимание.
– Мы уйдем вместе с ними.
Я кивнул.
– Сотни лошадей, повозок, кочевников покинут город почти одновременно. Даже если кто-нибудь и выследит нас до Нура, то потом они потеряют след. Некоторые караваны отправятся на север. Мы найдем тот, что согласится нас приютить. Затеряемся среди них и доберемся в Кауф до начала зимы. Я прикинусь торговцем-кочевником, а ты – моей сестрой.
– Сестрой? – Она скрестила руки на груди. – Мы совершенно не похожи.
– Ну или женой, если тебе так больше нравится, – не удержался я, поднял бровь и посмотрел на нее. Жаркий румянец вспыхнул на ее щеках и перешел на шею. Мне захотелось знать, не опустится ли он еще ниже. Остановись, Элиас.
– Но как мы убедим племя кочевников не сдавать нас, когда за наши головы такая награда?
Я нащупал в кармане деревянный круг – монету одолжения, которую подарила мне одна умная женщина-кочевница по имени Афия Ара-Нур.
– Предоставь это мне.
Лайя обдумала мои слова и наконец кивнула в знак согласия. Я остановился, прислушиваясь и осматриваясь. Уже слишком стемнело, чтобы продолжить путь, и нам нужно было устроиться на ночлег. Мы решили подняться по уступу в густой лес, но затем я нашел хорошее место: поляну, скрытую под нависшей скалой и окруженную старыми соснами, чьи изъеденные стволы обильно покрывал мох. Земля под таким навесом осталась сухой. Когда я расчищал поляну от камней и веток, почувствовал, как Лайя положила руку мне на плечо.
– Мне надо тебе кое-что сказать, – начала она. Я посмотрел в ее лицо, и на мгновение у меня перехватило дыхание. – Когда мы подъехали к Разбойничьему Привалу, – продолжила она, – я боялась, что яд… – Она покачала головой, затем торопливо договорила: – Я рада, что ты в порядке. И я знаю, как сильно ты рисковал ради меня. Спасибо.
– Лайя… – Ты сохранила мне жизнь. Ты себя сберегла. Ты такая же смелая, как твоя мать. Никому и никогда не позволяй говорить иначе.
Возможно, после этих слов я бы привлек ее к себе, обвел пальцем золотистый контур ключицы, а дальше вверх по длинной шее… Я бы собрал волосы Лайи в узел и притянул ее ближе медленно, очень медленно…
Боль пронзила мою руку. Напоминание: ты губишь всех, кто тебе близок.
Я мог скрывать от Лайи правду. Завершить наше дело до того, как закончится мое время. Но Ополчение держало Лайю в неведении. Брат тайком работал со Спиро. От нее скрывали, кто убил ее родителей.
Жизнь Лайи состояла из сплошных утаек. Она заслуживала знать правду.
– Тебе лучше присесть. – Я убрал ее руку. – Я тоже должен тебе кое-что сказать.
Она слушала молча, не перебивая, пока я рассказывал о том, что сделала Комендант, о том, как побывал в Месте Ожидания и встретил Ловца Душ.
Когда я закончил, руки Лайи тряслись, и я едва расслышал ее голос.
– Ты… ты умрешь? Нет. Нет. – Она вытерла слезы и глубоко вдохнула. – Должно быть что-то, какое-то лекарство, какой-нибудь выход…
– Его нет. – Я старался, чтобы голос звучал обыденно. – Я уверен. Хотя у меня есть несколько месяцев. Надеюсь, месяцев шесть.
– Я ни к кому и никогда не испытывала такой ненависти, как к Коменданту. – Она закусила губу. – Ты сказал, она позволила нам уйти. Вот поэтому? Она хотела, чтобы ты умирал медленно?
– Думаю, ей нужна была гарантия, что я умру, – сказал я. – Но прямо сейчас я ей больше полезен живой, чем мертвый, хоть и не представляю, почему.
– Элиас. – Она закуталась в свой плащ. Чуть подумав, я придвинулся к ней ближе. Мы сидели, прижавшись друг к другу, согреваясь общим теплом. – Я не могу просить тебя, чтобы ты потратил последние месяцы своей жизни на сумасшедшую гонку до Кауфа. Ты должен найти свою семью кочевников…
«Ты причиняешь людям боль», – сказала Ловец Душ. Очень многим людям: друзьям, что погибли в Третьем Испытании от моей ли руки или же по моему приказу; Элен, брошенной на растерзание Маркусу; деду, сбежавшему из собственного дома и оказавшемуся из-за меня в изгнании; даже Лайе, попавшей на плаху палача во время Четвертого Испытания.
– Я не могу помочь людям, которым причинил боль, – произнес я. – Я не могу изменить того, что сделал. – Я наклонился к ней. Мне нужно было, чтобы она поняла, что я имею в виду. Поняла каждое слово из того, что скажу. – Твой брат – единственный книжник на целом континенте, который знает, как делать серранскую сталь. Я не знаю, встретятся ли Спиро Телуман и Дарин в Свободных Землях. Я даже не знаю, жив ли Телуман. Но знаю, что если я смогу вызволить Дарина из тюрьмы, если спасение его жизни подарит врагам Империи возможность бороться за свою свободу, тогда, возможно, я хоть немного отплачу за все то зло, что принес в этот мир. Его жизнь и все, кого он спасет, возместят те жизни, которые я забрал.
– А что, если он мертв, Элиас?
– Ты сказала, что слышала, как в Разбойничьем Привале о нем говорили люди? О его связи с Телуманом? – Она повторила то, что слышала, и я рассудил: – Меченосцам надо знать наверняка, что Дарин ни с кем не поделился своими знаниями, а если поделился, то убедиться, что дальше эти знания не распространятся. Они будут держать его в живых и допрашивать. – Хотя я не знал, выдержит ли он допросы. Особенно если учесть изобретательность Надзирателя тюрьмы Кауф, с какой тот вытягивал признания из своих заключенных.
Лайя повернулась ко мне:
– Как ты можешь быть уверен?
– Даже если бы я не был уверен, но ты бы знала, что все равно есть шанс, пусть совсем крохотный, но все же шанс, что Дарин жив, разве ты бы не пыталась спасти его? – Ответ я прочел в ее глазах. – Это не важно, уверен я или нет, Лайя, – сказал я. – Пока ты стремишься спасти его, я буду тебе помогать. Я дал клятву. И не нарушу ее.
