— То есть вы хотите сказать, что были за ним как за каменной стеной? — заметил Турецкий.
— Вот именно. Вы абсолютно правильно поняли… Поэтому всякие разговоры типа того, что смерть генерала стала как бы результатом каких-то конфликтов в руководстве компании, не соответствуют действительности, а лично я рассматриваю эти инсинуации лишь как чье-то усиленное желание уйти от правды и максимально скрыть истинных виновников.
— Но эта мысль, если мне не изменяет память, была высказана сыном покойного? У вас нет ощущения, что, возможно, ему известно нечто более подробное из деятельности своего отца?
— Ну, во-первых, такая постановка вопроса лежит на поверхности. И если бы я оказался на вашем месте, Александр Борисович, то, вполне вероятно, ухватился бы и за эту версию. Но я вам посоветовал бы не терять зря времени на ее проверку. Кстати, могу вам посоветовать поговорить еще с одним нашим сотрудником. Это бывший первый помощник одного из учредителей, Льва Борисовича Латвина. Уж он-то, — Олейник снова скептически улыбнулся, — никак не может быть моим сторонником. Либо, как это говорится, петь с моего голоса. У нас с ним, между прочим, довольно сложные отношения.
— То есть он ваш оппонент? А зачем же вы его рекомендуете?
— Для равновесия, — спокойно ответил Олейник. — У вас будет возможность услышать противоположные точки зрения. И сделать собственные выводы.
— Хорошо, это интересная постановка вопроса. Ну а что вы скажете по поводу конкурентной борьбы? Вы ее полностью сбрасываете со счетов?
— Я бы так не сказал. Но мне представляется, что у фирмы нет таких конкурентов, которые пошли бы на подобный шаг. Все-таки мы работаем цивилизованно. Были периоды, не скрою, когда обстановка на фирме была сложной. Но те времена мы благополучно, пусть и с некоторыми потерями, уже пережили.
— А что, если не секрет, вы считаете потерей?
— Тот же уход Льва Борисовича. Я не знаю всех подробностей, поскольку занимался только своим конкретным делом, но уверен до сих пор, что его уход был вынужденным.
— На вас наехали?
— Может быть, не в том смысле, как вы думаете, Александр Борисович. От наездов нас спасала четкая деятельность Порубова. И надо отдать ему должное, они — эти наезды — не становились нашей головной болью. Разве что один случай… Но это — сравнительно недавно. Вы помните, была драка между таксистами и частниками? На площади у Казанского вокзала.
— Да, что-то такое… — ушел от прямого ответа Турецкий, хотя ничего не слышал об этом случае, но знал, что группа «Анализ» контролирует деятельность фирмы «Московский транспорт», представленную на рынке под брендом «Новое синее такси».
Об этом он прочитал в досье на Порубова. А еще в том досье высказывалось предположение, что именно Порубов организовал сопротивление таксистов, давших отпор так называемым частникам, которых, в свою очередь, контролировала подольская преступная группировка. Так что это была не просто драка отдельных лиц за обладание места под солнцем, или стоянки у вокзала, а острое столкновение интересов конкурирующих организаций. С одной стороны, стало быть, официальная фирма, а с другой — оргпреступная группировка, пытающая легализоваться еще и таким способом.
Но это не первое подобного рода столкновение. Нечто похожее случилось и в Шереметьеве, где также «сошлись в рукопашной» конкуренты — «Московский транспорт» и «Дорожные перевозки», которые, в свою очередь, были известны под брендом «Комфорт-такси». Тогда в результате противостояния был даже убит исполнительный директор «Комфорта» Арнольд Фиштейн. И это убийство информатор из досье связывал с именем Порубова — якобы именно тот отдал команду убрать своего конкурента. Так почему бы месть обиженных не могла теперь догнать организатора гибели исполнительного директора?
Этот вопрос Турецкий и задал осторожно, демонстрируя Олейнику не столько свои знания проблемы, сколько желание найти истину. И сослался при этом на слухи, которые при расследовании дела об убийстве циркулировали в Мосгорпрокуратуре. Которые тогда, кстати, так ни к чему и не привели, и версия об участии Порубова заглохла за недоказанностью. Но ведь это не значит, что она не существовала. Были они, эти слухи, или нет, Турецкого в данном случае совершенно не интересовало, но опереться на них он конечно же мог.
Возможно, Олейник не услышал в вопросе подвоха. Он хмуро, будто его вовсе не радовала подобная постановка вопроса, ответил, что многие в самом деле связывали смерть Фиштейна с участием в покушении на него Порубова, но лично он в это дело не верит. Виктор Альбертович, при всей его жесткости, никогда не пошел бы на физическое устранение конкурента. У него имелась в запасе масса других, куда менее радикальных, зато более действенных способов. Кстати, нельзя исключить, что Порубова таким вот образом просто подставили те же преступники из подольской или солнцевской группировки. Последние контролировали перевозки в Шереметьеве, и, возможно, они по-своему решили избавиться сразу от двоих конкурентов — и от «Синего такси», и от «Комфорта».
В общем, понял Турецкий, не так тут все просто, и эта «транспортная» версия должна быть обязательно проверена от начала и до конца. Независимо от того, верит ли в нее Олейник или нет. Самая работа для толкового оперативника Небылицына, пусть-ка поднапряжет свои агентурные связи на Юго-Западе столицы.
На том их разговор фактически и закончился. Олейник стал извиняться в связи с отсутствием времени, Турецкий его прекрасно понимал. Он и цветы, расставленные по всей длине огромного стола, теперь оценивал как желание компании не терять свое лицо. Что бы ни происходило внутри руководства, какие бы потери ни несла фирма, а внешний облик ее обязан всегда «соответствовать». Улыбка на лице, цветы на столе — партнер должен быть уверен в твоей абсолютной, всесторонней состоятельности.
Турецкий записал фамилию и телефон Ивана Сидоровича Малышева, бывшего первого помощника Льва Латвина, допил одним глотком свой остывший чай и раскланялся.
Глава третья Охота на охотников
1
— Не нравится мне его активность, — сказал сидевший за рулем средних лет мужчина с остроскулым, невыразительным лицом, одетый в серую, удлиненную куртку, похожую больше на короткий плащ, и в матерчатой шапочке-бейсболке с длинным козырьком, повернутой задом наперед.
Его собеседник сидел на соседнем сиденье и курил, выпуская дым в приспущенное стекло окна. Этот был немного моложе, но с угрюмым, «украшенным» черной трехдневной модной небритостью лицом. Одет он был так же, отсутствовала лишь бейсболка на редковолосой голове. На заднем сиденье машины лежали костыли.
— А чего не нравится? Каждый делает свою работу, — отозвался небритый. — Мы — свою, он — свою. Может, я схожу?
— Не надо, я сам, — ответил водитель в бейсболке.
Он повернул шапочку козырьком теперь вперед и низко надвинул его на глаза. Затем, открыв дверь, обернулся и взял с заднего сиденья костыли. Примерил их и, поднявшись из машины, согнулся и, тяжело опираясь на костыли, медленно зашагал, приволакивая негнущуюся ногу. Типичный такой инвалид с достатком ниже среднего уровня.
Так же неторопливо проходя мимо стоянки автомобилей, расположенной у заднего фасада офиса фирмы, инвалид на минутку остановился возле синего «пежо», соединил костыли в одной руке и, низко опустив голову, стал шарить в кармане в поисках сигарет и зажигалки. Наконец достал и то, и другое, попытался прикурить, закрываясь от ветра обеими ладонями, сложенными ковшиком, но в этот момент из подмышки его выпал один костыль и стукнул по асфальту.
Охранник, сидевший перед экраном монитора и видевший происходящее у стоянки автомобилей, усмехнулся неловкости этого прохожего.
А тот прикурил-таки, а затем, опираясь на один костыль, присел за машиной, поднял упавший, выпрямился, сунул его себе под мышку и, прижав к телу локтем, одновременно той же рукой придерживая горстью сигарету у рта, неловко зашагал дальше, по-прежнему приволакивая ногу.
Он не представлял никакого интереса, и охранник взглянул на другой монитор, камера которого следила за происходящим перед главным фасадом офиса компании «Анализ», где, впрочем, тоже не было ничего особенного — там мимо здания текла обычная московская жизнь.
Инвалид прошел сотню шагов, когда к нему подъехали песочного цвета «Жигули», со знаком ручного управления на заднем стекле, и собеседник уступил инвалиду место за рулем. Усмехнувшись, сказал:
— Ловко ты. Прямо как настоящий, я бы и не усомнился.
— А нечего сомневаться, — ответил «инвалид», небрежно швыряя свои костыли на заднее сиденье и садясь за руль. — Значит, ты ведешь, а потом подключаюсь я. Посмотрим, какие планы у него еще на сегодня.
