– Все дело во влажности. Когда становится жарко, двигаться приходится медленнее, – поддразнила Карсон. – Мозг размягчается.
Харпер рассмеялась.
– Зато это полезно для кожи. Но нет, дело в этом месте. Взять хотя бы запахи… Воздух насыщен ароматами, и с каждым связано какое-нибудь воспоминание. Они льются потоком с тех пор, как я прилетела в Чарльстон. Как Мамма заплетала нам волосы, как мы с ней барахтались среди волн и лениво читали книги жаркими летними днями, пока мимо проплывали огромные грузовые суда. – Ее голос дрогнул, и она добавила: – В основном, воспоминания о тебе и мне, Карсон.
Карсон была тронута, увидев в глазах у сестры слезы.
– Я понимаю, о чем ты.
– А что помнишь ты? – спросила Харпер у Карсон.
Карсон задумчиво выдохнула.
– Конечно, пляж.
– Ты все время проводила в воде. Настоящий сорванец.
– Знаешь, что еще? – спросила Карсон, и ее глаза заблестели от воспоминаний. – Я помню, мы, как дикие пираты, носились по всему острову в поисках клада.
– Да, – согласилась Харпер. Она подняла в воздух кулак и воскликнула: – Смерть дамам!
Это был их боевой клич, когда они были детьми и играли в пиратов. Они выкрикивали его на улице во всю глотку и шептали его дома, когда Мамма делала им выговор за неподобающее поведение.
Карсон рассмеялась и тоже подняла кулак в воздух.
– Смерть дамам!
Клич их по-прежнему объединял – они рассмеялись и обменялись понимающими взглядами. В этот момент разделившие их годы разлуки растаяли, и они снова превратились в двух девчонок, улизнувших поиграть в пиратов на острове, несмотря на строгие правила женского этикета, и мечтающих отыскать все сокровища мира.
– Что происходит? – раздался голос у двери.
Подняв взгляд, Карсон увидела Дору. Ее лицо было умыто и блестело от крема, а светлые волосы опускались на плечи. Она переоделась в солидную ночную рубашку, под которой, словно острова в розовато-лиловом море, колыхались грудь и живот.
– Я думала, ты ушла спать, – сказала Карсон, пока Харпер надевала блестящий бирюзовый топ на голое тело.
– Нет. Нат никак не мог заснуть. Простите, что я не вернулась на кухню. Я помою посуду завтра вечером.
– Ничего страшного, – заверила Карсон, пробираясь в джинсы.
– Вы идете гулять?
– Просто выпить, – ответила Карсон, втягивая живот и застегивая молнию. Харпер застегнула ожерелье, и Карсон повернулась, чтобы полюбоваться необычным сочетанием больших бирюзовых бусин, обрамленных золотом, и синих глаз Харпер. Карсон не могла оторвать глаз.
– А разве не поздно? – спросила Дора.
Харпер фыркнула.
– Нет.
– Куда вы идете?
– Какая разница? – спросила Харпер с явным раздражением. Избегая смотреть Доре в глаза, она наклонилась над раковиной, чтобы нанести блеск для губ.
– Вниз по улице, – ответила Карсон, пытаясь сохранить мир между старшей и младшей сестрой. – Наверное, в «Стейшн 22».
Карсон увидела в глазах Доры страстное желание и внезапно почувствовала жалость. Она вспомнила, каково это – быть лишней.
Дора принялась теребить прядь волос возле уха.
– Я хочу кое-что рассказать вам про Ната, – сказала она.
– Что? – спросила Харпер, продолжая красить губы. Ее тон ясно намекал, что ей неинтересно.
Дора нервно покашляла. Карсон расчесывала волосы. Она с любопытством посмотрела в зеркало на Дору. Нервное поведение было нетипично для Доры.
– У моего сына аутизм.
Рука Карсон остановилась. Ее взгляд в зеркале метнулся к Харпер, которая наносила на щеки румяна. Они обменялись понимающими, сочувственными взглядами.
Карсон опустила руку и повернулась к Доре. Она не знала, что говорят в таких случаях. «Мне жаль» было как-то неуместно. Она испытывала огромное сочувствие к своей сестре, на долю которой выпало столько трудностей.
Харпер сказала:
– Это точно?
Дора рассердилась.
– Конечно, уверена. Или ты считаешь, что я придумываю?
– Нет, – выпалила явно смущенная Харпер. – Я имею в виду, ему поставили официальный диагноз?
Дора по-прежнему сердилась.
– Да, он был у детского психиатра, мы прошли все тесты. У аутизма бывает очень много разновидностей. У Ната синдром Аспергера, высоко функциональная форма. Поймите правильно. Он очень умный. Но у него словно дислексия при чтении социальных сигналов. Выражения лиц, жесты… Маленькие детали, с помощью которых мы друг с другом общаемся, – она остановилась, внимательно посмотрев на Карсон и Харпер. – Как тот взгляд, которым вы обменялись в зеркале – этого Нат не понимает. И иногда он неожиданно проявляет эмоции, – она покрутила бриллиантовое кольцо на безымянном пальце. – Он хороший мальчик, правда. Я не хочу, чтобы вы подумали, что он испорченный мальчишка, закатывающий истерики.
– Нет-нет, – поспешила ответить Карсон, скорее из вежливости. На самом деле именно так она и подумала.
– Вам нужно знать еще несколько вещей, – продолжила Дора, желая помочь им понять ее сына. – Нат не любит, когда его трогают. Поэтому, пожалуйста, не обнимайте его и не целуйте. И он очень скрупулезно относится к вещам – к тому, что ест или делает. Любые перемены очень его расстраивают. Поэтому я не хотела, чтобы он переезжал из своей комнаты, – она печально засмеялась. – Сами видели, чем это закончилось. Когда он подавлен, у него случаются срывы.
Карсон наблюдала, как она крутит кольцо. Кожа под ним была раздраженной и красной.
– Я должна была сразу вам рассказать, – добавила Дора. – Но я все еще чувствую постоянную потребность его защищать.
– Не нужно, – вставила Карсон. – Я рада, что ты нам сказала. Так нам легче понять, что происходит. И очень сожалею о твоем разводе.
– И я. И прости, что мы не общались, – добавила Харпер.
– Мамма знает насчет Ната? – спросила Карсон.
Дора покачала головой.
– Я рассказала только своей семье в Шарлотте и нескольким друзьям. Нат на домашнем образовании, так что…
Карсон посмотрела на Дору, на ее бледное, уставшее лицо и вспомнила красивую, уверенную в себе девушку, которая мечтала стать в будущем счастливой женой любящего мужа с двумя или тремя прекрасными детьми и красивым, аккуратным домом. Но вот брак Доры развалился, у нее ребенок с особыми потребностями, и она собирается продавать дом. Вот и испорченные планы…
– Ох, Дора, – сказала Карсон и импульсивно обняла сестру. – Вот дерьмо.
Она почувствовала, как Дора замерла, а потом рассмеялась. Разомкнув объятия, она увидела, что в глазах сестры светится облегчение.
– Да, – ответила Дора, сдержав смешок, больше похожий на плач. – Дерьмо.
Услышав ругательство из уст Доры, Карсон и Харпер рассмеялись вместе с ней. Словно клапан наконец открылся, чтобы выпустить весь накопившийся в комнате пар.
– Слушай, Дора, пойдем сегодня с нами. Мы просто выпьем. Будет весело, – сказала Карсон.
– Может, в другой раз, – ответила Дора. – Нат все еще расстроен, и я не могу его оставить.
– Ты уверена? – спросила Харпер.
Карсон увидела в глазах Доры сомнение, но та покачала головой.
– В другой раз.
Харпер быстро закрыла косметичку.
– Тогда мы пошли. Ах да, Дора, – добавила она. – Я прекрасно понимаю, почему Нат в библиотеке. Хорошо. Но сегодня ночью я собираюсь спать в одной из кроватей в твоей комнате, так что не пугайся, когда я прокрадусь в твою комнату.
Карсон подмигнула Доре, выходя вслед за Харпер.
– Не дожидайся.
Мамма пряталась в тусклых тенях за дверью библиотеки, прижав к груди книгу и прислушиваясь к разговору внучек. Она не могла заснуть и отправилась в библиотеку, чтобы подыскать себе книгу для чтения. Нат крепко спал на выдвижном диване. Бедный мальчик очень устал.
«Ах, Дора, почему ты не воспользовалась возможностью повеселиться и просто ушла?» Она смогла уловить сомнения в голосе Доры.
Мамма проследила, как Дора прошла в свою комнату и закрыла за собой дверь. Потом услышала цоканье высоких каблуков по деревянному полу. Подождала, пока не закрылась входная дверь, и поспешила к окну. Она увидела, как Харпер забралась на пассажирское сиденье машины Карсон, услышала жалобный скрип захлопывающейся ржавой двери. Карсон завела двигатель, и девочки воскликнули: «Смерть дамам!»
Мамма перешла в слабо освещенную гостиную и проверила, нет ли поблизости Люсиль. Убедившись, что бояться нечего, она поспешила к маленькому бару. Перед выходными он был набит полностью. Она налила себе на два пальца своего любимого ямайского рома, добавила лед и сделала глоток. К черту запреты врача. Скоро ей исполнится восемьдесят, и сегодня вечером ей нужно небольшое подкрепление. Сладкое пламя пробежало по горлу и согрело желудок. Она довольно причмокнула.
Вернувшись в комнату, Мамма зажгла лампу и залезла под пышное одеяло на огромной кровати. С тех пор как не стало Эдварда, она чувствовала себя одиноко дрейфующей в океане одеял и подушек. Сон не шел. Она открыла книгу и начала читать. Через несколько минут – дело было то ли в скучном начале, то ли во взволнованном состоянии – Мамма отложила книгу в сторону. Она просто никак не могла прийти в себя. Она лихорадочно соображала, вновь и вновь прокручивая в голове жесты, комментарии и взгляды внучек. Отчаявшись заснуть, она вылезла из кровати, вышла на заднюю веранду и села на обложенное подушками плетеное кресло.
