пригласил:
– Входите.
Путники прошли внутрь. Гостевая убрана богатыми коврами, с картин
улыбаются расписные красавицы, кедровые столы и кресла – работа искусного
мастера. Авенир услышал шорох, обернулся. Марх уже катался по ковру, сцепившись с рослым, смуглым мужчиной. Через десять минут сабельщик лежал
на лопатках, напавший придавил сверху – оба ржали во всю глотку. Приветствие
обошлось без жертв, если не считать пары разбитых стульев, да подбитого глаза.
– Рад видеть тебя, друг. Ты с повесой?
– Может, слезешь сперва? Явно не комарик, пузо отъел, как брюхатая
медведица.
– Конечно, конечно. Тебя ж комар и не заметит, отощал то совсем. Оставайтесь
на обед, а то денным ветром унесет.
– Хорошо. Только и животинку нашу приюти. Мулам овса, а неведомому зверю
– лягушек с пруда, иль капусты с хреном. В цирк изловили – для представлений.
Обедня получилась знатной. Бледный мальчик-слуга вынес жареного гуся, кашу, и странные, желтые фрукты – как сказал Тангир, апельсины.
Не успели обглодать птичку, поднесли новый жаровень.
– Это что? – осведомился Авенир.
– Попробуй, – прогремел Тангир – это зверь, что живет в дальней стране
Иоппии. Он огромен и зол, вместо носа у него растет длинный хвост, через
который он дышит, а изо рта выпирают две костяных сабли. Его очень трудно
поймать из-за чуткого слуха, ведь уши у этого чудозверя размером с этот стол
каждое.
Юноша обмакнул резаный пласт в намазку и опустил в рот. Что-то зажгло, защипало, по глотке в желудок спустился огненный комок. Прошибло слезу, во рту
бушевал горящий вихрь.
– Вот, вот, – купец загоготал, – мясо то как мясо, но приправа!
После отдыха Тангир повел их в арсенал. Авенир рассматривал ножи ручной
работы, кистени, палицы, сабли, щиты и копья. Марх тоже смотрел, иногда брал
вещицу, примерял к руке.
– Это еще что, – возбужденно, почти шепотом, выпалил хозяин – есть у меня
ятаганчик, мастера долго выделывали. Материал искал больше года, стран
поисколесил…
Тангир подвел гостей к комнатке, достал ключ, открыл потайной замок. Дверь, скрипнув, отворилась. На кедровой подставке красовался ятаган. Черное лезвие
переливалось на вечернем багряном солнце. На клинке поблескивала гравировка.
Рукоять обмотана телячьей кожей, в бронзовое навершье вставлен красный камень.
– Вот, эту сталь я нашел на драконьих островах, в дымящей горе. Путь к нему
мне указала падающая звезда. Кузнецы месяц приноравливались к металлу, ковали, закаляли, точили. А камень – это рубин, колдуну тому отдал несколько повозок
золота, разорился. Старик тот сказал, что булыжник обладает магической силой, но
он не смог ее раскрыть.
– Позволишь?
Марх смотрел не отрываясь, будто зачарованный изучал каждую деталь,
каждую ямочку и каннелюрку.
– Только для тебя.
Тарсянин взял, взвесил, пощупал лезвие большим пальцем. Медленно, нехотя, отдал купцу.
– Да, вещь дельная. Забери, а то приберу к рукам, не заметишь.
Тангир улыбнулся.
– Я бы на твоем месте тоже не отдал. Этот ятаганчик – как часть меня. Каждый
вечер деревяшки рублю, чтобы руки не отвыкали. Оставайтесь погостить недельку.
Простолюдины пускают слухи об одержимом, я им не сильно верю – но через день
полнолуние, лучше вам скрыться у меня. Мало ли, в пути какая тварь приметит, или навья пристанет. Моя крепость надежна, а стали – на всех перевертов хватит.
– Спасибо, друг. Остались бы, но долг зовет, с цирком уговор. До следующего
вечера погостим, а под полнолуние отправимся. По пути храм, там схоронимся – на
святую землю нечисть не позарится.
– Это да, конечно.
Голос купца звучал серьезно, немного отстраненно:
– Но, все ж, жрец не укрылся.
Паж провел гостей в просторную комнату. По углам стояли не топчаны -
кровати, устланы перинами с шелковыми, набитыми гусиным пухом, подушками.
Через разноцветную слюду солнце рисовало на стене сложный мозаичный узор.
Пахло выпечкой и корицей. На столе возвышался графин с чистой водой, поблескивали два хрустальных бокала.
– Дорвался Тангир до богатства, – проворчал тарсянин, – даже в Глинтлейском
дворце таких убранств нет.
Одеяла с подушками из уважения другу сложили в угол (так бы выкинули к
чертям – не привычны пуховые покои), разместились на оголенных дубовых
полках.
Утром Авенир долго приходил в себя – голова налита свинцом, в глазах песок, руки-ноги ватные. Всю ночь не мог уснуть – Марх ворочался и стонал, видать
снилась битва, или тварь, которая ему спину подрала в лохмотья. Ладно бы в
карауле стоять, дежурстве, или блиц-атаку отрабатывать – нормально, но вот когда
только и делаешь, что ничего не делаешь…
На улице тепло и светло – вот только тишина усилилась, какая-то необычная, мертвая. Животных оставили в хлеву, так сподручнее – на одну заботу меньше.
– Разделимся, – путники подошли к центральной площади и сабельщик
предложил погулять поодиночке – Встретимся вечером, пойдем на последний
ночлег. Ну, в смысле, в этом городе.
Марх направился в сторону оружейных лавок. Авенир, чуть помысля,
завернул в угол с книгами и травами. Прошелся несколько раз по опустелому
базару, осмотрел лоток травника. Так, ничего интересного – пряности, пара
лекарственных кусточков. Чем заняться до вечера? Марх, он может один нож
рассматривать да пробовать несколько часов, а я? Книжку за день не прочтешь, разве только трактатик, тонкий и бесполезный. Мысли прервал густой женский
голос:
– Молодого чародея не интересуют травы. Камешков хотим, свиточков?
Травницей оказалась средних лет женщина, мидийка. Смуглая кожа,
полноватая, но еще очень выразительная фигура. Глаза карие, смотрят прямо, прожигая насквозь. У них же по обычаю, женщины должны смотреть под ноги, да
и лицо открывать можно только по велению мужа – подумал Авенир. Так, не
хватало еще перед бабой струсить. Грудь колесом, спину не гнуть, смотреть прямо, нагло.
– Чем ты можешь заинтересовать меня, ведьма?
Едкая усмешка оголила золотой зуб:
– Прорицательный чародей. Я Хеттура, местная целительница. Ты знаешь о
проклятии Витрбаша, но смел и не отступишь. Твоему другу грозит опасность, только ты можешь ему помочь.
– Марх? Откуда ты… Чем можешь подсобить?
– Иди за мной, чародей…
Ведьма скользнула в закоулок. Авенир едва поспевал – перед его взором
маячил лишь цветастый плащ женщины. Они очутились в темной комнатушке. По
стенам развешаны свитки с письменами, на полках склянки, коробочки, черепа,
хвосты, перья животных.
– Сядь.
Хеттура выплыла, казалось, из голой стены. Юноша сел за стол, напротив, в
старом драном кресле, устроилась ведьма. Слетела кисея, прозрачный шар тускло
осветил хибару:
– Я расскажу, что надо делать, а чем ты заплатишь? Кровью?
Голову дурманил запах гнили и смерти. То и дело представали образы. В этом
месте чувствовалось течение духовных сил. «Близость полнолуния истончает
преграду между двумя мирами» – вспомнил уроки Авенир. Глубоко вдохнул, несколько раз сжал кулаки, протер глаза.
– Нет, ведьма. Не прислужник я злым силам. Но, – заметил ярость в глазах
гадалки – есть другой дар, не хуже.
Рука потянулась в сумку, нашарила склянку.
– Это – магическое зелье набов.
Ярость в глазах сменилась алчным блеском.
– О да, такая плата вполне подойдет.
Волшебное пойло жабосвинов усиливало человеческие способности.
Выпивший его мог не дышать больше недели, раны затягивались молниеносно, появлялась звериная сила и ловкость. Кроме того, на несколько дней зелье
повышало усвоение магических приемов и знаний – за это время можно стать
крайне могучим акудником. Вот только набы редко таскают бальзамчик с собой –
все хранят в глубине болот – человеку не достать.
– Вот, положи под язык огнецвет. Всю дурь разом снимает, да подлечить может
– пригодиться. А теперь обхвати руками камень.
Авенир сжевал цветок, прислонил ладони к мерцающему шару. Женщина
наложила руки поверх. Пальцы защипало, по кистям поползли разряды – вместо
крови по рукам потек палящий огонь. Юноша застонал и попытался оторваться от
шара, но руки ведьмы окаменели – не вырваться. Сознание погрузилось во тьму.
Огненные волны накатывали одна за другой, в висках громыхало, перед тем как
отключиться, увидел ветхого старикашку. В пигментных пятнах лицо, седая
бородища и острые огромные уши. Видение просверлило парня молящим взглядом
и Нир услышал трескучий протяжный голос: «лосиные жилы… жилы найди. В них
ваше спасение…»
Глава 10. Ригур
Марх наблюдал из-за угла, как Авенир скрылся в одной из тесных улочек
Витрбаша. Усмехнулся. Парень проведет день среди книг и травок. Пусть отдохнет, а ему делом заняться надо. За двадцать лет поселок превратился в городок. Хибары
