Услышав, что Марину они дома не застанут, подруги притормозили возле дворничихи.
– Похоже, вы ее хорошо знаете?
– Да ее все тут знают. Тьфу! Молодая девка, а хуже чумы!
– Почему?
– Зануда, вот почему! Замуж ей надо, да кто же такую возьмет?
– Страшная очень?
– На личико так даже и симпатичная. Но характер… жуть! Как вцепится, все! Кранты! Нипочем не отстанет, пока по-ейному не выйдет. Вот скажите мне, кому эта лавочка могла помешать? А? Скажите мне это!
Подруги посмотрели в предложенном им направлении, но никакой лавочки там не увидели.
– Правильно, и нету ее тут! А все почему? А потому что Марине она мешала. На ней, дескать, пьяницы собираются, пиво пьют. А ночью подростки под гитару песни горланят. Собаки возле нее гадят, мусор собирается… тра-та-та, тра-ля-ля. Уж мне по должности положено было бы первой протестовать или хотя бы жильцам, чьи окна на эту сторону выходят. Марине той чего? Мусор ей не убирать. Окна ее квартиры в садик смотрят, пьяниц на скамейке ей и не слышно. Живи себе и радуйся. Так нет! Добилась все-таки, что лавочку эту убрали.
– А как добилась?
– Ну как… сначала заявления одно за другим писала. И в полицию, и в исполком, и в администрацию города. Требовала, чтобы власти навели порядок. Только никто порядка, ясное дело, не навел. Потому что порядок – он вот где должен быть. – И дворничиха постучала себя по лбу. – Порядок – он в головах у людей должен быть. Иначе пиши или не пиши жалобы, а толку все одно не будет.
Видимо, Марина это тоже поняла, потому что жалобы строчить прекратила. Но зато однажды утром, заступив на свой пост, дворничиха тетя Дуся была неприятно поражена исчезновением злополучной лавочки.
– Вот вчера еще стояла, а утром нет. И куда делась?
Лавочка обнаружилась в саду.
– Маринка ее перетащила. Не иначе. И как доперла только? Две тяжеленные бетонные тумбы, сиденье длинное. Одной бы ей нипочем не сволочь. Попросила, небось, кого-то.
Однако на этом приключения лавочки не закончились. Подростки и пьяницы быстро обнаружили, куда переместилась их любимая скамейка. И нашли, что это место даже лучше прежнего: тихо, садик, кусты, в случае необходимости домой в туалет и бежать не надо. Можно прямо тут, возле лавочки, сходить «по-маленькому».
Понятное дело, что это Марине тоже не понравилось. И лавочка отправилась еще дальше. Теперь она очутилась на территории детского садика, который был огорожен и ночью обязательно охранялся сторожем. Нынче на лавочке сидели воспитательницы, которые были очень довольны, что им принесли такую хорошую, прочную и удобную скамейку.
– Понятно вам теперь, что за фрукт эта Марина? За триста метров тяжеленную лавку отволокла, чтобы только в квартале порядок был.
– Понятно.
– Вот то-то и оно. А вам она по какому вопросу нужна?
– По личному. Мы насчет ее мужа хотим расспросить.
– Мужа-а-а? – недоверчиво протянула дворничиха, которая была явно не прочь поболтать. – Что-то никакого мужа я у Маринки не припомню. Дед был, да помер. Тоже старый коммуняка. До последнего дня на митинги бегал, все за власть трудящихся ратовал. Уж всем ясно было, что от этой власти один пшик остался, а он все не хотел сдаваться. Упрямый был. Маринка вся в него.
– Нет, муж Марины – Кусакин Михаил, он…
– Мишка? – перебила подруг тетя Дуся. – Так вы бы сразу и сказали, что вам Мишка нужен! Нет, Мишка – он Маринке не муж.
– А кто?
– Хахаль он ейный. Только поссорились они с ним. Года два или даже два с половиной его тут не видать было, а недавно опять появился.
Тетя Дуся, увидев Михаила, очень удивилась. Она не видела его давно. А ведь вместе с Михаилом пропали двести кровных тети-Дусиных рублей, которые она одолжила обходительному и обаятельному жениху соседки на лекарства для занемогшей Марины. Каково же было удивление тети Дуси, когда этим же днем она встретила саму Марину, которая бодро волокла на себе целых две торбы с продуктами.
– Марина! Да что же ты больная из дому вышла! – напустилась на девушку дворничиха. – Мишка тебе за лекарствами бегает, заботится. А ты в гроб вогнать себя хочешь? Сумки с температурой таскаешь?
Марина поставила сумки на землю и непонимающе уставилась на тетю Дусю:
– Кто за лекарствами бегает?
– Мишка твой! Двести рублей у меня занял и в аптеку побежал.
Марина ничего не ответила. Подхватила сумки и пошла к себе. Тем же вечером она позвонила в квартиру к тете Дусе, которая являлась ее соседкой с первого этажа, и сунула старухе две идеально гладкие бумажки. Лицо у нее было красное. И глаза как-то неестественно блестели. Видать, Марину здорово скрутил грипп или другая какая хворь.
– Вот долг. Возьмите.
– Купил Мишка лекарства-то тебе?
– Купил.
– Ну и лежи. Чего вылезла? Небось, не помираю я, через недельку бы отдала, невелика сумма.
– Не приучена в долгу быть, – сухо ответила Марина и ушла.
На следующий день она как ни в чем не бывало отправилась на работу. Но вот только Михаила дворничиха больше не видела…
– И тут вдруг буквально недели две назад снова объявился!
Когда тетя Дуся увидела своего старого знакомого, она его даже не сразу узнала. Михаил вышел из красивой и страшно дорогой новой машины. Костюм на нем сидел как влитой. Пальто из тонкой, неизвестной тете Дусе ткани красиво переливалось. Сам Мишка выглядел помолодевшим и посвежевшим. От него пахло дорогим парфюмом, хорошим коньяком и чем-то неуловимым, чему тетя Дуся и определения-то найти не сумела.
– Ясное дело, я его сразу остановила. Где, говорю, двести рублей, что ты у меня на лекарства для Марины занял? Ну, он сначала вроде бы и не вспомнил. А потом просиял, да деньги из кармана достал и мне же в карман сунул.
– И все?
– Почему? Поблагодарил еще. Сказал, что я его тогда очень выручила. А как ушел, я на деньги глянула и прямо обомлела. Давала-то я ему двести рублей, по сотне две бумажки. Да и те мне Маринка давно вернула. А отдал… отдал-то он мне две тыщи! Тоже две бумажки, только достоинства другого!
Честная тетя Дуся, в жизни своей не взявшая ни одной чужой копейки, тут прямо оторопела. Она решила, что Михаил ошибся. И стала его ждать, чтобы вернуть деньги. Михаил вновь появился на улице довольно скоро. Не прошло и десяти минут, как он выскочил из дома.
Вид у него теперь был далеко не такой лощеный. Волосы встопорщились. Глаза шныряли по сторонам. А костюм и пальто выглядели так, словно бы ими вытерли пыль. Озираясь, Михаил кое-как отряхнулся, пригладил пятерней волосы. И тут же рядом с ним прямо на асфальт плюхнулся кулек с картофельными очистками. Еще спустя секунду на плечи Михаила плавно спланировали луковая шелуха и фантики.
Тетя Дуся задрала голову, пытаясь понять, откуда падает мусор. И от изумления временно лишилась дара речи. На своем балконе стояла поборница чистоты и порядка Марина, в руках у нее было пустое пластмассовое ведро. И не вызывало сомнений то, что это его содержимое сейчас окружает Михаила, а частично лежит на нем самом.
Михаил тоже задрал голову.
– Дура! – закричал он, грозя Марине кулаком. – Еще вспомнишь меня!
Марина не ответила. Сопя, она нырнула в глубину балкона, а обратно появилась с двумя литровыми банками томатов. Плюх! Бух! Томаты начали взрываться возле ног Михаила, словно гранаты. Спасаясь от темно-красных брызг и битого стекла, летящего во все стороны, Михаил кинулся к своей машине. Но Марина успела метнуть ему вслед еще одну банку, которая оставила на заднем бампере приличных размеров вмятину.
Когда тетя Дуся дошла до этого места, Инга нервно вздрогнула. На той машине, на которой катал ее мошенник, сзади тоже была вмятина! Сомнений не оставалось: машина была та же самая. Надо было узнать, где негодяй разжился такой дорогой тачкой. Купил? Но где он взял деньги на покупку? По словам следователя, Михаил не имел никакой профессии. Жилья в Питере, кстати говоря, он тоже не имел. Был прописан у какой-то своей знакомой, которая по мягкосердечию не выписывала его до поры до времени. И откуда у такого человека могли взяться дорогая машина, вещи и личный водитель?
Подруги надеялись, что получат ответ от самой Марины. И поэтому приняли решение ждать возвращения женщины. Тем более что тетя Дуся объяснила им, что Марина в обеденный перерыв частенько заскакивает к себе домой, чтобы хлебнуть горячего супчику.
– Маринка работает в собесе. У них там при бывшем райкоме есть неплохая столовая. Но Маринка туда не ходит и тамошнюю еду не ест. Говорит, что не может позволить себе есть антрекоты по двести рублей за порцию с большим гарниром, когда у других людей, кто, возможно, больше в дешевой и полноценной еде нуждается, такой возможности нет.
Сознательностью Марины оставалось то ли восхищаться, то ли пугаться. Но одно подруги поняли сразу: с такой открытой к борьбе со всяческой несправедливостью женщине надо подходить очень осторожно.
