— Эта крошка возьмёт даже больше. Мы-северяне, друг друга не обманываем. — продолжал стоять на своём тщедушный мужичок, в драном полушубке. По его бегающим глазам можно было догадаться, что он лжет. Тем не менее Я скользнул в Дар. Так и есть. Ложь, желание наживы и боязнь.
— Чего ты боишься, северянин? — задал Я свой вопрос.
— Я? Да что ты такое мелешь малец? — изумился хозяин саней.
— Это не малец! Для тебя он, брат Храма, Светоч Путеводный, Босик. А Я, ветеран Пустошей, Брат Сет. Посему отвечай на вопрос и сможешь встретить за ужином семью. Или продолжай лгать и позавтракаешь в лечебнице! — перешёл к угрозам храмовник.
— Для вас есть только эти сани. Остальное не про вашу честь тут стоят. — произнёс санник и начал двигаться прочь от разъярённого Сета.
— Оставь его, брат. У него приказ не давать нам иное. Нужно искать другой выход. — положив руку на плечо, успокаивал своего напарника.
— Поищите в корчме дураков, никто в такую погоду по своей воли не поедет. Замёрзнуть можно да и от лиха оборонять не кому. А караван через седмицу будет, с ним и другие согласятся. А коли не мила моя лошадка, то и разговор окончен.
Немного поостыв брат начал думать. — Так то он прав, время сейчас не лучшее для поездок. Погода портится, уж скоро время Бадьяка. Эх, ежели бы снарядить добрые сани да в два криволапа. Почитай через пару дней уже в городище были. Тут три перехода осталось. Пойдём на постоялый двор. Может сможем кого уговорить или посулами заманить. Вероника, не отставай.
***
Натопленная корчма была с низким потолком и с редкими окнами, то и понятно. Обогревать дома, как на Юге, здесь не получится. За столами сидел разный Люд, сжигая время за едой и хмельным. Кто-то вёл неспешные разговоры да искал работу. Судя по отрывкам фраз, было понятно, что лесорубы да сборщики валежника прожигали накопленные деньги, в ожидании нового сезона. Сейчас при деле лишь торфяники, что копают глубокие ямы на топях да срезают замерзший слой рыхлых коричневатых комьев перегноя, да охотники, что бьют дичь. Те же сидели кучно, всем своим видом отделяя себя от остальных. То было странно для меня, ведь и те и другие жили честным трудом. Мы сделали заказ, горячий кулеш и пироги. Брат взял медовуху, а нам сладкий отвар. С едой передалась лень и истома
За одним столом началась перебранка. Сцепились двое мужей, один, что побогаче одетый, отчитывал молодого и крепкого парня.
— Уговора такого не было. Как расторгуюсь, так и отдам. Сам видишь, торгового Люда много, а интереса мало, с Юга уже две седмицы никого не прибывало, на ушкуйников надежды нет, берег сковало льдом. Потерпи месяц, не больше, там и расчёт получишь.
— Я свою работу выполнил, груз доставил. Меня за месяц из-за неуплаты долга в острог кинут! Я не выживу там, или ты на то и рассчитывает? Отдавай монету за провоз.
— Она тебе без надобности, весь долг не закроешь, так или иначе. Посему бежать тебе нужно и чем скорее тем лучше. Мытарей дня через два жди, а Я могу тебе десять монет на первое время дать. На еду и прокорм лошадки.
— Перед мытарями бремени нет у меня. — сокрушался молодой.
— Ты что, дурень, услугу за деньгу должен? Кто же берет деньги в рост под такие обязательства? Не мог сани свои заложить? Нечего мне лясы с тобой точить. Или половину отдаю завтра и мы в расчёте, или жди месяц, там все отдам. Будь здрав, знаешь, где меня найти. — купец хлопнул по столу, припечатывая плату за выпивку. Шумно поднялся и, оглядев тяжёлым взглядом возничего, потянулся к выходу.
— Брат Сет, мне сказывается, что он нам поможет. — указав пальцем на огорошенного новостями мужа, тихо произнёс Я.
— Не дело это, на чужой беде руки греть. Или хочешь его в Чёрный Дол сосватать?
— У меня есть монета, что нужна ему, у него есть сани. Так что наймем его до городища, а там и зиму встретит. Нам ещё по посёлкам развоз нужен.
— Добро, быть посему. Пойду приглашу его за стол. — хлопнул по столу Брат и резко поднялся. В последнее время Я замечал за ним некую торопливость и нервозность. Будто гложет его что-то и не может места себе найти.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Быстро перекинувшись с возничим, Сет указал на наш стол. Тот недоверчиво оглядел меня и с обречённым видом потянулся к нам.
— У тебя и в правду есть закладная монета? — подойдя к столу, сразу перешёл к делу муж.
— Для начала здравствуй, во-вторых прояви уважение к этому молодому септу и назови себя. — окоротил его Храмовник.
— Если нет монеты, то и разговора не будет. — зло выплюнул из себя санник.
Дабы пресечь дальнейшие препирательства, Я достал из потаенного кармана прощальный подарок Васьки Кривого. От увиденного, возничий переменился в лице.
— Это больше чем нужно, Я ваш. Имя мне Мирон. Сани на одну упряжь, но добротные. Крайний раз почитай сорок пудов да двоих стражников сверху притянул. Когда грузимся? Можем двинуть после обедни, рысака не так давно отпоил и накормил, припасы мне собрать быстро, только шкур нет. — зачастил муж. — Только… — замялся, а потом продолжил. — Мне нужно монету вперёд взять, иначе свободу потеряю. Но готов купчую сделать на сани. Как ход сделаем, вернёте.
— Не части, Мирон. Преломи хлеб да поведай про свою тяжбу. — положив руку на плечо, силой усадил нашего возничего.
— Да о чем там говорить, взял в рост деньгу, рысака захотел. Все отказывались, год был так себе. А тут купчиха этот, сватал меня за шкурой на торжище скатать. Дескать прошлый раз расторговался знатно и обратно не порожним бы вертались. Вот и загорелся Я, в счёт будущего барыша сменить лошадку. Старая больше двадцати вёрст уже не ходила. Прошёлся по всем, кто мог деньгу занять. Вот только в храме И дали. Но под закладную. Вернулся обратно, а монеты белой ни у кого нет или берегут на чёрный день. Вот и весь расклад. А по совести ежели говорить, разузнал Я, что на пять чёрных монет лишь три белых идут, чтобы всегда в долгах люд был. Уже отчаялся было, хотел на юг поехать беляка на сани выменять, кроме свободы у меня ничего не осталось. А её уже не вернёшь. — с грустной улыбкой поведал нам свою историю Мирон. Затем взял предложенный хлеб да долго мял в руках, прежде чем отправить в рот. Мы все прониклись его рассказом и думали о своём.
— Так куда едем то? — вдруг прервал наше молчание санник.
— Северное городище калеченных. — глухо отозвался Сет.
— Вот те на, из огня да в полымя. Там же гон! — расстроился Мирон.
— Месяц назад отбились, почитай ещё два в запасе есть, пока силу наберут. А ты чего про гон знаешь? Слухи или встречал? — подозрительно прищурив глаз, вопрошал Брат.
— Говорили, что Пожарские пропустили малую орду, вот они до нас и дошли. Считай два месяца сиднем сидели, боялись в лес выйти. Пока огневцы ихние на дали добро. Наши охотники много битой твари потом встретили. Страсти разные рассказывали да трофеи тащили.
****
— Эх как умыли мытарей. Видел Сет? У старшего аж губа затряслась, так хотел меня в заклад забрать. Небось уж и хозяина мне подыскали, как на заказ. Хрена вам солёного, а не мою свободу… Погуляю ещё, на Юг подамся, мир посмотрю. А то и женюсь, долго ли бобылем ходить? Отсыпали монетой сдачу, кровопийцы, не нашлось размена большого беляка. Раньше то иначе думал. Жил, как жилось. Вперёд не заглядывал, лучшей доли не искал. Не было бы счастья, да несчастье помогло… — разгоряченный Мирон не на минуту не умолкал. — Дорога тут одна на десятки вёрст, мимо не проедим. Пошла, пошла… Скоро лесных людей земля, нужно требы оставить у капища.
— Брат Босик, помнишь как думали делить добро? Берендеев завтра пройдём, даст Мать-Земля ежели. Пройдём три посёлка по уключине, раздадим подарки, Я далее с Вероникой уйду в ясли, а ты полный круг сделаешь. Надобно бороду сбрить, а то на старика из сказаний похож, вместо посоха топор только, а так и на санях и с внучкой, и с Дарами в аккурат под длинную ночь. — усмехнулся Сет, поглаживая седую бороду.
— Меня смущает только одно, не слышу зверья и птицы. Не вижу живых и спрятанных в норах. Как так то? — поделился своими переживаниями с ветеранами.
