Глава 21. Тем временем Вельвет...
Вельвет вместе со стражами, часть из которых являются кровными слугами первого круга, а часть — проверенными наёмниками, уже несколько часов в снежную бурю исследуют окрестности. Табор исчез, будто ферсвинов здесь никогда и не было, все следы давно замело. Солум не одобряет то, что творится внизу, а потому не показывается. Дурной знак. Ещё и перед Урахадом!
— Сбежала она, — тянет Родерик осторожно. Он очень высокий и худой, с не слишком выраженной боевой магией, но для защиты Утёса вполне хватает даже такой.
Вельвет переводит на него испытующий взгляд.
— Что ты сказал?
Родерик проводит пальцами по густым, чёрным как смоль усам. Он кровный слуга, который, как и многие здесь, помнит эрлу совсем крошкой. С очаровательными шоколадными кудрями и вздёрнутым веснушчатым носиком.
Более того — помнит он и её отца.
И именно ему отдавал свою клятву.
Когда-то.
— Я знаю её, она не смирится так просто с тем, какая судьба её ждёт.
Вельвет набирает в грудь побольше воздуха и выдыхает.
— Ты её совсем не знаешь.
— С ней всё в порядке. Буря уляжется и отправимся в погоню.
— Она твоя эрла, — приходится напоминать.
— Да, — улыбается Родерик, — и именно поэтому...
— Молчи, тебе не понять, что это такое. Она бы никогда не бросила замок. Она знает, что должна сделать. Она была к этому готова.
— Прошу прощения, — Родерик выдыхает колечко дыма тёмно-синего цвета. — Я не хотел сказать, что дело в том, какая она. Но узнать, что сводный брат станет мужем — недостаточная причина для того, чтобы взбрыкнуть?
— Она эрла Дагарда, твоя госпожа, а не лошадь, чтобы на дыбы вставать!
— Я, — Родерик осмеливается сделать на этом акцент, — уж точно не имел в виду этого. В первую очередь Клара молодая девушка. Вы с госпожой забываете об этом.
Вельвет ничего не отвечает и гонит коня вперёд, отрываясь от остальных.
Страж хотел его успокоить, ведь куда проще думать о том, что девчонка ускакала сама — хотя бы чтобы голову проветрить, — чем о похищении.
К тому же Марка нет тоже.
Вдруг они вместе?
В этом больше нет ничего предосудительного.
Но Вельвет сейчас всё воспринимает в штыки.
Он вспоминает её отчаянное выражение лица и уязвимую позу, когда она рассказывала о говорящих крысах.
Просила поддержки, но никто не смог её дать.
Он стискивает зубы, всматриваясь в даль. Сердце разрывается каждый раз, когда надежда истаивает в вихрях снега. Они искали везде, везде, везде.
Она исчезла с ферсвинами. Других вариантов просто нет. Только те знают пути, на которые не ступит нога обычного человека.
А если так, всё может закончиться плохо.
Перед внутренним взором всё ещё стоит выражение её лица.
Она стояла в зале и говорила о невозможном, но не удивительном. Нельзя было признаваться в том, что всё дело в магии. Можно было быть жестоким. Это всегда поощряется. Такова жизнь.
К чёрту бы эту дурацкую традицию! Инициация не стоит жизни его дочери!
Но в Утёсе Вельвет никто, хозяин Итибол, даже после смерти ничего не изменилось.
Перед восемнадцатилетием, если поцелуй силы возможен, человека могут одолевать видения. Отголоски иных миров, не более. Другим подросткам это объясняется заранее, но Клару нельзя было предупреждать.
Слишком сильна вера в то, что если не соблюдать традицию, дар может не только не появиться, но и обернуться проклятьем.
А кто бы стал рисковать наследницей?
А то, что она может сойти с ума не только после получения магии, но и до — уже мелочи.
Да, ничего не даётся просто так.
И ничего не проходит бесследно.
А она такая хрупкая и одинокая, несмотря на их небольшую тайну...
— Господин, — останавливается рядом Родерик, — мне кажется, нужно попробовать в другую сторону повернуть...
Родовые слуги чувствуют хозяев, с которыми связаны клятвой.
Но Клара является такой лишь отчасти.
Ей ещё не исполнилось восемнадцать лет.
Впрочем, довериться чутью того, кто погряз в родительской тревоге, должно быть, не самая плохая идея.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
А ещё даже Родерик ближе к Кларе, чем Вельвет.
От которого Марлен, должно быть, скоро захочет избавиться, ведь у замка сменится хозяин, а она сможет начать вести тихую, размеренную жизнь где-нибудь в глуши.
Одна.
— Хорошо, — кивает Вельвет. — Прибавим ходу.
Глава 22. Кролик будет мне щитом
О, каков нахал!
Клара едва сдерживается, чтобы не броситься на него и не заорать прямо в лицо! Они делали так в детстве чёрт знает почему — сейчас и вспоминать об этом стыдно.
Незнакомому мужчине она, может быть, и показалась бы загадочной, интересной, умной, смелой... Недосягаемой.
Но для Марка Харша Клара словно открытая книга.
Как же, как же, как же это бесит!
Да, может она и хотела бы молча дойти до Утёса, задрав голову, будто ничего особенного не произошло. А затем прижать к стене Вельвета и часами допрашивать его о всяких мелочах нового мира, узнать всё, что поможет ей не выглядеть глупо.
С почти отцом это уместнее, чем с Марком.
Перед ним она не так боится показаться уязвимой.
Клара бы попросила (или даже приказала) устроить себе экзамен, и только после успешного прохождения осмелилась бы вновь взглянуть на жениха, точно зная, что он не сможет выставить её на посмешище, что каждый намёк она поймёт и при каждой шутке сможет заткнуть его ухмыльчивую пасть.
Но, во-первых, это невозможно.
А во-вторых, в этом нет смысла, ведь он будет упиваться тем, что легко и непринуждённо предсказал все её дальнейшие шаги.
— Мы год не виделись, — напоминает ему Клара, надеясь, что он не замечает лёгкую дрожь в голосе, — ты совершенно меня не знаешь.
— Ну да, — усмехается Марк.
Клара открывает рот, чтобы ответить ему кое-что очень, очень неприличное, что в таких случаях частенько слышала от Орка, но сдерживается.
Впрочем, когда-то давно они соревновались с братцем в освоении бранных слов. И одно ей даже подсказал Вельвет...
Интересно, не хватились ли их уже?
— Я не могу поверить... — Клара даже забывает о том, чтобы контролировать, как она выглядит со стороны. Лицо багровеет от гнева. — Как вы все могли мне врать столько лет?
Марк кивает, будто бы ожидал этого разговора и даже готовился к нему.
— Это решение твоего отца. Твоего родного отца.
— Боже... — она снимает шапку, чтобы переплести косу, которая её раздражает и чем-то занять руки. — Он ведь давно мёртв...
— И всё же никто, кроме него не может такое решать, ведь в нём текла кровь клана Харш. Твоя мать иностранка, мой отец из дальней ветви. Остаёшься лишь ты, но тебя было невозможно спросить об этом, — он усмехается, — не нарушив его волю.
Она качает головой, не сразу находя слова для ответа.
— Но... Зачем это всё? Чтобы... что?
Марк выдыхает, сдвигает брови как-то неодобрительно и подходит к ней ближе. Клара не успевает шарахнуться в сторону. Её голова оказывается в его горячих ладонях.
— Что ты делаешь?
— Уши, — хмыкает он.
— Да, это уши.
— Простудишься.
Она замирает, в груди что-то ёкает, становится как-то не по себе.
Он вот так собирается стоять рядом весь разговор?
Наблюдать за её реакциями, словно под лупой?
Клара хмурится и прикладывает двойное усилие, чтобы как можно быстрее заплести косу, нацепить шапку и сбежать от его пристального, смущающего взгляда подальше.
Марк не обращает на её торопливые движения никакого внимания.
— Я не самый просвещённый в истории клана, — тянет он. — Но так уж повелось с древних времён. Вроде как случайно получилось, что наследница, оставшись сиротой, была изолирована от внешнего мира и ничего не знала о магических правилах. Говорят, её воспитывала крольчиха.
Клара хмыкает и выгибает бровь.
Да, ей в детстве определённо не рассказывали эту сказку.
