«Лучше бы все забыли про эти тени», – подумала Шаллан.
И это читала Ясна? Девушка полагала, что «Незабытые тени» окажутся каким-нибудь глубокомысленным трактатом о тайном убийстве, повлиявшем на историю. Ясна ведь была вериститалианкой. Она восстанавливала правду о том, что случилось в прошлом. И какую же правду принцесса могла обнаружить в историях, чье предназначение – пугать непослушных темноглазых детишек?
Шаллан вернула томик на место и поспешно покинула хранилище.
По возвращении в альков Шаллан обнаружила, что торопилась напрасно. Ясны там не было, зато присутствовал Кабзал.
Молодой ревнитель, устроившись за длинным столом, листал одну из книг Шаллан по искусству. Девушка заметила его раньше, чем он ее, и улыбнулась вопреки всем своим тревогам. Она скрестила руки на груди и, напустив подозрительный вид, спросила:
– Опять?
Кабзал вскинулся и захлопнул книгу:
– Шаллан! – Синий свет фонаря, который держал паршун, отражался от бритой головы ревнителя. – Я пришел, чтобы встретиться с…
– С Ясной, – закончила девушка. – Как обычно. И ее, как всегда, здесь не бывает в то время, когда ты приходишь.
– Меня преследуют неудачи. – Он потер рукой лоб. – Или же я просто выбираю не то время?
– А это что у твоих ног, корзина с хлебом?
– Подарок светлости Ясне. От ордена проницательности.
– Сомневаюсь, что булочки убедят ее отвергнуть ересь, – сказала Шаллан. – Вот если бы ты принес еще и варенье…
Ревнитель улыбнулся, поднял корзину и вытащил из нее баночку красного варенья из симники.
– Разумеется, я уже сказала тебе, что Ясна не любит варенье. Но ты его все равно принес, поскольку знал, что варенье очень люблю я. И ты это сделал уже… э-э-э… в десятый раз за последние месяцы?
– Я становлюсь немного предсказуемым?
– Самую малость. – Она улыбнулась. – Все дело в моей душе? Ты переживаешь, поскольку я состою в ученицах у еретички.
– Э-э-э… да, боюсь, это так.
– Я бы оскорбилась, но ведь ты принес варенье.
Она улыбнулась, взмахом руки велела паршуну положить книги и выйти в коридор. Неужели на Расколотых равнинах и впрямь живут их родственники, которые умеют сражаться? В такое сложно поверить. Она с трудом могла припомнить, чтобы паршуны хотя бы повышали голос. Для непослушания им явно не хватало ума.
Конечно, некоторые свидетельства и донесения, что Ясна вынудила ее прочесть, пока они изучали убийство короля Гавилара, указывали на то, что паршенди не походили на обычных паршунов. Они массивнее, обладают странными доспехами, которые растут из тела. Да и разговаривают паршенди намного чаще. Возможно, на самом деле они вовсе и не паршуны, а их весьма дальние родственники, то есть совершенно иной народ.
Она села за стол, а Кабзал достал из корзины хлеб. Ее прислужник ждал в дверном проеме. Дуэнья из паршуна никудышная, но Кабзал-то ревнитель, потому формально девушка и не нуждалась в компаньонке.
Хлеб приобрели в тайленской пекарне, и это означало, что он был пышным и коричневым. А поскольку Кабзал был ревнителем, не имело значения, что варенье считалось женской едой, – они могл и им насладиться вместе. Шаллан следила, как он режет хлеб. В услужении у ее отца были сплошь строгие престарелые ревнители, мужчины и женщины с суровыми взглядами, не терпевшие детских шалостей. Она и не думала, что религиозные ордена могут привлекать молодых людей вроде Кабзала.
На протяжении последних недель она не раз ловила себя на таких мыслях о нем, которых следовало бы избегать.
– Думала ли ты о том, – спросил он, – какое мнение могут составить люди о тебе, узнав про любовь к варенью из симники?
– Не думала, что предпочтения в вареньях столь важны.
– Кое-кто изучал этот вопрос, – пояснил Кабзал, намазывая на ломоть хлеба толстый слой красного варенья и вручая ей. – В Паланеуме нетрудно обнаружить какую-нибудь странную книгу. Представляется весьма вероятным, что все в нашем мире уже хотя бы один раз подверглось изучению.
– Хм… и что там сказано про варенье из симники?
– Согласно «Вкусовым предпочтениям и личностям» – да, это настоящая книга, и она на самом деле так называется, – любовь к симнике указывает на личность импульсивную, расположенную к спонтанным поступкам. А еще на склонность к…
Тут в лоб ревнителю врезался скомканный листок бумаги, и Кабзал умолк, моргая.
– Прошу прощения, – сказала Шаллан. – Это вышло само собой. Наверное, дело в моей импульсивности и спонтанности.
Он улыбнулся:
– Ты не согласна с выводами?
– Не знаю. – Она пожала плечами. – Мне говорили, что о моем характере можно судить, опираясь на день моего появления на свет, на расположение Шрама Тальна в мой седьмой день рождения, а также на нумерологические экстраполяции десятой глифовой парадигмы. Но я думаю, что люди намного сложнее, чем все это.
– Люди сложнее нумерологической экстраполяции десятой глифовой парадигмы? – переспросил Кабзал, намазывая вареньем кусок хлеба для себя. – Неудивительно, что мне так трудно понять женщин.
– Очень смешно. Но ведь мы и в самом деле представляем собой нечто большее, чем совокупность черт характера. Я спонтанна? Иногда. В частности, этим можно объяснить то, как я ринулась за Ясной, чтобы стать ее ученицей. Но перед этим я семнадцать лет была настолько далека от спонтанности, насколько это вообще возможно. Во многих ситуациях – если меня поощрить – мой язык весьма спонтанен, но к действиям это относится редко. Мы все иногда спонтанны, а иногда – сдержанны.
– Итак, ты утверждаешь, что книга правдива. Она говорит, что ты спонтанна; временами ты бываешь спонтанной. Следовательно, все верно.
– Если так рассуждать, то же самое можно сказать о любом человеке.
– Точность – сто процентов!
– Ну, не сто процентов, – возразила Шаллан, откусывая еще кусочек сладкого и пышного хлеба. – Как уже было отмечено, Ясна ненавидит все разновидности варенья, какие только есть.
– О да, в варенье она тоже еретичка. Ее душа в большей опасности, чем я полагал.
Кабзал широко улыбнулся и надкусил хлеб.
– В самом деле, – согласилась Шаллан. – И что еще твоя книга говорит про меня и про половину человечества в связи с тем, что мы так любим еду, в которой слишком много сахара?
– Ну, любовь к симнике также указывает на любовь к простору.
– Ах, простор… – проговорила Шаллан. – Я как-то посетила это мифическое место. Это было так давно, что я почти все забыла. Скажи, солнце все еще светит или это осталось лишь в моих воспоминаниях?
– Неужели все так плохо?
– Ясна просто одержима пылью. Похоже, она благоденствует среди пыли, питается ею, как чуллы питаются камнепочками.
