Жрец подался вперед, схватил ее за руку:
– Он с нами, вокруг нас. Не забывай об этом, что бы она ни говорила.
– Не забуду. – Шаллан вдруг поняла, куда он завел беседу.
Кабзал сказал, что верит ей, но все же представил свои доказательства. Это было трогательно и одновременно раздражало. Она не любила снисходительности. Но кто бы обвинил ревнителя в любви к проповедям?
Молодой человек вдруг встрепенулся и отпустил ее руку:
– Я слышу шаги. Он встал, и Шаллан повернулась как раз в тот момент, когда в альков вошла Ясна в сопровождении паршуна, который нес корзину с книгами. Принцесса не выказала удивления, увидев ревнителя.
– Прошу прощения, светлость Ясна. – Шаллан поднялась. – Он…
– Дитя, ты не пленница, – резко перебила ее Ясна. – Тебе позволено принимать посетителей. Только потом не забудь поискать на коже следы укусов. Типы вроде него обычно утаскивают добычу с собой в море.
Кабзал зарделся и начал собирать вещи.
Ясна взмахом руки велела паршуну положить книги на стол.
– Жрец, а эта пластина может воспроизвести киматический узор, соответствующий Уритиру? Или у тебя есть узоры только для четырех стандартных городов?
Кабзал уставился на принцессу, явно шокированный тем, что она в точности знала, для чего предназначена пластина. Он взял со стола свою книгу:
– Уритиру – всего лишь миф.
– Странно. Я-то думала, ваша братия склонна принимать мифы на веру.
Он еще сильнее покраснел. Закончил собирать вещи, отвесил Шаллан короткий поклон и поспешно удалился из алькова.
– Светлость, если позволите, – сказала девушка, – это было с вашей стороны неимоверно грубо.
– У меня случаются приступы невоспитанности. Уверена, он слышал, какая я. Мне просто нужно было убедиться, что он получит именно то, чего ждет.
– С другими ревнителями в Паланеуме вы так себя не ведете.
– Другие ревнители в Паланеуме не пытались обратить мою ученицу против меня.
– Он не пытался… – Шаллан осеклась. – Он просто переживает за мою душу.
– А он еще не просил тебя попытаться украсть мой духозаклинатель?
Шаллан ощутила внезапный укол ужаса. Ее рука потянулась к потайному кошелю. Неужели Ясна знает? «Нет, ты же слышала ее вопрос».
– Не просил.
– Ну так подожди. – Ясна открыла книгу. – В конце концов попросит. Я уже сталкивалась с такими, как он. – Она перевела взгляд на Шаллан, и ее лицо смягчилось. – Ты его не интересуешь. Не в том смысле, как тебе хотелось бы. В частности, твоя душа тут ни при чем. Все дело во мне.
– С вашей стороны это немного высокомерно. Разве нет?
– Дитя, только если бы я ошиблась, – сказала Ясна, возвращаясь к книге. – А я редко ошибаюсь.
34
Буревая стена
«И прошел я от Абамабара до Уритиру».
Эта цитата из Восьмой притчи «Пути королей», похоже, противоречит Варале и Синбиану, которые в один голос заявляют, что в город невозможно было попасть пешком. Вероятно, существовала какая-то дорога, или, может быть, Нохадон выражается иносказательно.«Мостовики не должны выживать…»
Каладин был словно пьяный. Он знал, что ему очень больно, но, помимо боли, было еще ощущение невесомости. Как будто его голова отделилась от тела и прыгала туда-сюда, отскакивая от стен и потолка.
– Каладин! – прошептал чей-то встревоженный голос. – Каладин, хватит, не надо боли…
«Мостовики не должны выживать». Почему эти слова так его волновали? Он вспомнил, что случилось: как мост превратился в щит, как паршенди отбросили силы Садеаса и атака оказалась обречена. «Буреотец, ну какой же я идиот!»
– Каладин?
Это был голос Сил. Парень рискнул приоткрыть глаза и увидел перевернутый мир: небо распростерлось внизу, а знакомый склад – вверху.
Нет. Это он сам висел вниз головой на стене казармы Четвертого моста. Духозаклятое здание достигало пятнадцати футов в самой высокой части и имело слегка наклоненную крышу. Вокруг лодыжек Каладина обмотали веревку, другой конец которой привязали к кольцу, вделанному в косую крышу. Он видел, как то же проделывали с другими мостовиками. Один убил кого-то в лагере, а другого в пятый раз поймали на воровстве.
Он висел спиной к стене, лицом на восток. Его руки были свободны и безвольно свешивались, почти касаясь земли. Каладин опять застонал от боли во всем теле.
Потом, как учил отец, начал ощупывать бока в поисках сломанных ребер. Несколько раз поморщился, обнаружив места, вызывавшие неприятные ощущения, – по меньшей мере трещины в костях. Может, и переломы. Он ощупал и плечо, опасаясь, не сломана ли ключица. Один глаз заплыл. Со временем станет понятно, есть ли какие-нибудь серьезные внутренние повреждения.
Каладин потер лицо, и на землю посыпались частички засохшей крови. Порез на голове, расквашенный нос, разбитая губа. Сил приземлилась к нему на грудь и скрестила руки:
– Каладин?
– Я живой, – пробормотал он, едва шевеля разбитыми губами. – Что случилось?
– Тебя избили солдаты, – напомнила она и как будто уменьшилась. – Я им отомстила. Сделала так, что один из них сегодня споткнулся три раза. – Вид у нее был расстроенный.
Он улыбнулся против собственной воли. Интересно, сколько человек может провисеть вот так, чтобы кровь приливала к голове?
– Было столько крика, – тихонько продолжила Сил. – Кажется, нескольких понизили в звании. А этот солдат, Ламарил, он…
– Что?
– Его казнили, – сказала Сил еще тише. – Князь Садеас сделал это собственноручно, когда войско вернулось с плато. Он что-то такое изрек про великую ответственность светлоглазых. Ламарил не переставал кричать, что ты обещал его оправдать и что казнить надо Газа.
Каладин уныло усмехнулся:
– Не надо было избивать меня до потери сознания. А что Газ?
– Его не тронули. Я не понимаю почему.
– Все дело в ответственности. В случае подобной катастрофы всю вину на себя берут светлоглазые. Когда им это выгодно, они любят устраивать театр, изображая, что чтят старые традиции вроде этой. Почему я все еще жив?
– Все из-за какого-то примера, – сказала Сил и обхватила себя полупрозрачными ручками. – Каладин, мне холодно.
– Ты можешь чувствовать температуру? – Парень закашлялся.
– Обычно нет. Но сейчас могу. Я не понимаю. Мне… мне это не нравится.
– Все будет хорошо.
– Не лги мне.
– Сил, иногда можно и соврать.
– Вот как сейчас?
Он моргнул, попытавшись отрешиться от ран, от тяжести в голове и очистить разум. Ничего не вышло, и он прошептал:
– Да.
– Кажется, теперь я все поняла.
– Итак, – заключил Каладин, откидывая голову назад так, что его темя уперлось в стену, – меня будет судить Великая буря. Они позволят ей меня убить.
