Огонек, блеснувший у ближайших стеллажей, заставил ее вздрогнуть, и она спрятала фолио. Огонек превратился в старомодно одетую женщину-ардента, которая пошаркала с фонарем в руках; за ней шел слуга-паршмен. Даже не взглянув в сторону Шаллан, она повернула направо и остановилась между двумя рядами полок, свет фонаря пробился между книгами. Освещенная таким образом — фигуры не видно, только свет, — она выглядела как Герольд, шагающий сквозь стеллажи.
Сердце застучало опять, и Шаллан прижала безопасную руку к груди.
Я собираюсь совершить самую ужасную кражу на свете, скривившись, подумала она.
Она собрала вещи и пошла мимо стеллажей, держа фонарь перед собой. В начале каждого ряда были выгравированы символы, указывающие дату вхождения книг в Паланиум. На самом верхнем уровне пирамиды находились огромные шкафы, наполненные каталогами.
Джаснах послала Шаллан найти и прочитать копию «Диалогов», знаменитого исторического труда. Однако в этой же комнате находились и «Сохраненные памятью Тени», книга, которую Джаснах читала перед визитом короля. Шаллан позже нашла ее по каталогу. Она должна быть здесь.
Внезапно заинтересовавшись, Шаллан отсчитала нужный ряд, вошла в него, отсчитала нужный стеллаж и нашла нужную полку. Между концом и серединой находился тонкий красный том в переплете из свиной кожи. «Сохраненные памятью Тени». Шаллан поставила фонарь на пол, вытащила книгу и, чувствуя себя чуть ли не заговорщицей, быстро пробежала взглядом по страницам.
И растерялась, обнаружив, что держит в руках книгу детских сказок. Никаких комментариев, только рассказы. Шаллан уселась на пол и прочитала первый рассказ — историю о ребенке, который ночью убежал из дома. За ним гнались Несущие Пустоту, но он сумел спрятаться в пещере около озера. Выстрогав деревянную фигуру человека, он бросил ее в озеро, обманув страшных тварей, которые напали на нее и съели деревяшку.
У Шаллан было мало времени — Джаснах становилась подозрительной, если она оставалась здесь слишком долго, — но она быстро просмотрела остальные истории. Все в одном стиле, истории о призраках или Несущих Пустоту. Только в самом конце обнаружился комментарий, объясняющий, что автор много лет собирала и записывала сказки темноглазых простых людей.
Сохраненные памятью Тени, подумала Шаллан, не лучше ли было их забыть?
И это то, что читала Джаснах? Шаллан ожидала, что «Сохраненные памятью Тени» — какое-нибудь глубокое философское обсуждение тайных политических убийств. Джаснах была Искательницей Истины. Она докапывалась до правды о событиях, произошедших в прошлом. Какую правду она могла узнать из историй, которые на ночь рассказывали непослушным темноглазым детям?
Шаллан поставила книгу на полку и поторопилась обратно.
* * *
Чуть позже Шаллан вернулась в альков и обнаружила, что зря торопилась. Джаснах не было. Однако появился Кабзал.
Молодой ардент сидел за длинным столом, листая одну из книг Шаллан по искусству. Шаллан заметила его раньше, чем он ее, и улыбнулась, несмотря на все свои тревоги. Сложив руки, она натянула на лицо выражение подозрительности.
— Опять? — спросила она.
Кабзал подпрыгнул, захлопнув книгу.
— Шаллан, — синий свет фонаря ее паршмена отражался от его лысой головы. — Я ищу…
— Джаснах, — закончила за него Шаллан. — Как всегда. И, тем не менее, ее никогда нет, когда ты приходишь.
— Несчастливое совпадение, — сказал он, поднимая руку ко лбу. — У меня плохо с чувством времени, не так ли?
— А что это за корзина с хлебом?
— Подарок для Ее Светлости Джаснах, — сказал Кабзал. — От девотария Проницательность.
— Очень сомневаюсь, что корзина с хлебом поможет убедить ее отказаться от своей ереси, — заметила Шаллан. — Вот если бы ты добавил варенье…
Ардент усмехнулся, порылся в корзине и вытащил маленький кувшинчик с красным джемом из симягодника.
— Разумеется, я говорила тебе, что Джаснах не любит джем, — сказала Шаллан. — И, тем не менее, ты принес его, зная, что я очень люблю варенье. И ты делал это… дюжину раз за последние несколько месяцев?
— Я становлюсь немного предсказуемым, а?
— Самую малость, — улыбнулась она. — Все дело в опасениях за мою душу, не так ли? Боишься за нее, ведь я учусь у еретички.
— Э… ну да, боюсь, так оно и есть.
— Я должна оскорбиться. Но ты принес джем. — Она опять улыбнулась, дав знак паршмену поставить книги на стол и ждать снаружи. Неужели правда, что паршмены на Разрушенных Равнинах сражаются? Трудно поверить. Она не знала ни одного паршмена, который бы обнаглел и поднял голос, все равно на кого. Они, похоже, были не настолько умны, чтобы не подчиняться.
Конечно, она видела некоторые документы — включая те, которые Джаснах заставила ее прочитать, когда она изучала убийство Гавилара, — указывающие, что паршенди не похожи на других паршменов. Они крупнее, их странные доспехи растут из кожи, и они говорят значительно чаще. Возможно, они вообще были не паршменами, а их далекими родственниками, совершенно другой расой.
Она села за стол, Кабзал достал хлеб. Паршмен, ждавший за дверью, не слишком подходил на роль компаньонки, но Кабзал был ардентом, а значит, технически она вообще не нуждалась в ней.
Хлеб, купленный в тайленской пекарне, был, как и положено, рассыпчатым и коричневым. И хотя джем считался женской едой, они оба были не прочь насладиться им. Она глядела, как он резал хлеб. Арденты, служившие у отца, были суровыми мужчинами и женщинами, престарелыми, с жестоким взглядом, только и знавшие, что кричать на детей. Она даже не подозревала, что девотарии могут привлекать таких молодых людей, как Кабзал.
В последние несколько недель она иногда ловила себя на странных мыслях; лучше бы их не было.
— Как ты думаешь, — спросил он, — каким человеком ты показываешь себя, предпочитая варенье из симягодника?
— Я и не знала, что любовь к варенью может что-то значить.
— Еще как значит, но только для тех, кто изучает природу человека, — сказал Кабзал, намазывая на кусок хлеба толстый слой джема и передавая ей. — Ты читаешь очень странные книги, работаешь в Паланиуме. Нетрудно заключить, что можно изучать все, тем или другим способом.
— Хмм, — сказала Шаллан. — Даже джем?
— Согласно «Вкусам Личностей» — и прежде, чем ты начнешь возражать, имей в виду, что это настоящая книга, — любовь к симягоднику указывает на импульсивную, непосредственную личность. И также на предпочтение… — Он запнулся и мигнул, когда скомканный кусок бумаги отлетел от его лба.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
