— Ха, хмм, мои друзья, пойдёмте гулять! — сказал он. — Я Брегалад, на вашем языке — Быстрокив, но это, конечно, только прозвище. Меня называют так с тех пор, как я ответил старшему энту "да" ещё до того, как он окончил вопрос. А ещё я быстро пью и ухожу раньше, чем остальные успеют смочить свои бороды. Пойдёмте со мной!
Он опустил стройные руки и протянул каждому хоббиту по длиннопалой ладони. Весь этот день они бродили с ним по лесу, распевая и смеясь, потому что Быстрокив смеялся часто. Он смеялся, когда солнце показывалось из-за облаков; он смеялся, когда они подходили к речке или ручейку — тогда он останавливался и обрызгивал голову и ноги водой. Временами он смехом отвечал на шум или шёпот деревьев. Когда им встречалась рябина, он ненадолго задерживался, вытягивал руки и пел, покачиваясь при этом.
С наступлением ночи он привёл их к своему дому энта, который был всего лишь мшистой плитой, поставленной наклонно внизу поросшего травой обрыва. Кругом росли рябины, и здесь же (как и в любом доме энта) находился источник, бивший с пузырями из земляной стенки. Они поговорили, пока над лесом не сгустилась тьма. Дом был недалеко, и до него доносились голоса со Спорища энтов, которые, казалось, стали глубже и неторопливее, и среди них опять и опять выделялся один сильный голос, выводящий высокую, быструю мелодию, пока остальные стихали. А Брегалад тихо, почти шёпотом, говорил с хоббитами на их языке; они узнали, что он принадлежит к роду Кожекора, и что страна, где он жил, была опустошена. С точки зрения хоббитов это вполне объясняло его "торопливость", по крайней мере, в отношении орков.
— В моём доме росли рябины, — рассказывал Брегалад тихо и печально, — рябины, которые укоренились много-много лет назад, когда я был ещё ребёнком, в дни мира и покоя. Самые старые были посажены энтами, чтобы угодить энткам, но те посмотрели на них, улыбнулись и сказали, что они знают края, где цветы белее, а плоды обильнее. Но нет иных деревьев из всего их племени, племени розоцветных, которые казались бы мне такими прекрасными. И эти деревья росли и росли, пока крона каждого не стала похожа на зелёный зал, и тяжёлые гроздья их красных ягод осенью дарили красоту и радость. Птицы стаями собирались на них. Мне нравятся птицы, даже когда они галдят, а рябины охотно делились с ними. Но птицы стали недружными и жадными, они дрались на деревьях, сбрасывали ягоды вниз и не ели их. Потом пришли орки с топорами и срубили мои деревья. Я пришёл и позвал их длинными именами, но они не дрогнули, они не услышали и не ответили: они лежали мертвые.
О Орофарнё, Лассемиста, Карнимириё!О рябины, сияла цветов белизна средь ваших светлых кудрей!О рябины, моя наслаждалась душа вашим блеском средь летних дней,Так обширны стволы, и листва так легка, и голоса так нежны,И златые венцы желто-красных гроздей украшали ваши власы!О рябины! Мертвы! На поникших главах серы и сухи ваши кудри,И в осколках венцы, и в увядших ветвях затихли навеки звуки!О Орофарнё, Лассемиста, Карнимириё!
Хоббиты погрузились в сон под звуки тихого пения Брегалада, который на нескольких языках оплакивал гибель деревьев, любимых им.
Следующий день они тоже провели вместе с ним, однако не уходили далеко от его "дома". Большую часть времени они молча сидели под защитой навеса, потому что ветер был холоднее, а облака плотнее и темнее; солнце выглядывало редко, а вдали возвышались и опускались голоса энтов на Спорище, временами громкие и сильные, временами тихие и печальные, то быстрые, то медленные и торжественные, как погребальная песнь. Наступила вторая ночь, но энты продолжали собрание под несущимися тучами и дрожащими звёздами.
Холодный и ветреный родился третий день. На восходе солнца голоса энтов поднялись до мощного крика и снова зазвучали глуше. К исходу утра ветер стих, воздух наполнился тревожным ожиданием. Хоббиты видели, что Брегалад теперь внимательно прислушивается, хотя сами они отсюда, из дома энта в узкой лощине, едва различали звуки Спорища.
Вечер пришёл, и солнце, склоняясь к горам на западе, посылало длинные жёлтые лучи в просветы и разрывы между тучами. Внезапно они осознали, что вокруг стало очень тихо: весь лес стоял в насторожённом молчании. Ну конечно, голоса энтов замолкли! Что бы это значило? Брегалад стоял, выпрямившись и напрягшись, и неотрывно глядел на север, в направлении Травяной Лощины.
Потом прогрохотал громкий звенящий крик: ра-хум-рах! Деревья затрепетали и склонились, точно их ударил порыв ветра. Затем всё опять стихло, а потом послышалась маршевая музыка, похожая на торжественный барабанный бой, и над накатывающимися ударами и гулом взмыли голоса, поющие высоко и мощно:
Идём, идём, под гул и гром, та-рунда рунда рунда ром!Энты подходили, их песня звучала всё громче и ближе:Идём, идём, под звон и гром, та-рюна рюна рюна ром!
Брегалад подхватил хоббитов и устремился из дома.
Вскоре они увидели подходящую маршем колонну: энты, покачиваясь, спускались вниз по склону гигантскими шагами навстречу им. Во главе был Древобород, и около пятидесяти энтов следовало за ним по двое в ряд, в ногу, одновременно отмахивая вбок руками. Когда они приблизились, в их глазах стали заметны огонь и искры.
— Хум, хом! Пришли мы под гром, пришли мы сюда наконец! — провозгласил Древобород, увидев Брегалада и хоббитов. — Сюда, присоединяйтесь к Собранью! Мы идём. Идём на Скальбург.
— На Скальбург! — многоголосым хором подхватили энты. — На Скальбург!
Пусть Скальбург могуч средь каменных круч, кольцо его стен разомкнём!Идём, идём, на бой мы идём, мы камни расколем и двери сорвём!Идём, идём, под гул и гром, вперёд на Скальбург! Идём! Идём!За ствол и сучья, что сжёг огонь, пылая гневом, идём на бой!В страну, где пепел, под рокот и гром, под звон и грохот идём, идём!Идём на Скальбург, идём, как гром!Идём, как гром, идём, как гром!
Так они пели, маршируя на юг.
Брегалад с сияющими глазами занял место в шеренге рядом с Древобородом. Старый энт взял у него хоббитов и усадил их на свои плечи, и так они и ехали гордо во главе поющего отряда с колотящимися сердцами и высоко поднятыми головами. Хотя они и ожидали, что что-нибудь обязательно произойдёт, их совершенно ошарашила внезапность перемены, произошедшей с энтами. События нахлынули мгновенно и бурно, как прорвавшийся сквозь дамбу поток.
— В конце концов, энты приняли решение довольно быстро, не правда ли? — позволил себе заметить Пин, когда пение на момент замолкло, и слышны были только удары рук и ног.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
