Министр не предлагал помощь, он хотел стать равным союзником.
— Почему я должен верить вам — послу Гальбы? — поинтересовалась Ангела.
— Потому, что я его враг, и ваш друг. Герцог знает о моих вольностях с казной — может уничтожить. Вы же, моя принцесса, простите эти маленькие грехи.
Гийом молчал, не торопясь с ответом. Мачадо, знающий все тонкости денежных дел королевства, был бы им полезен. Только цена, этой помощи могла быть слишком велика. Министр очень амбициозен.
— Кто сейчас вас поддерживает, Ангела? Маракойцы, боящиеся Гальбу? — их сил не достаточно. Они, научены прошлым бунтом, большую помощь не окажут. Наемники? — у герцога больше и солдат, и денег.
Гийом — он могуч, но не всесилен; опасен — но смертен. Гвардейцы — убежденные в том, что он убил принца, — не испугаются огня и молний, потеряют сто, двести человек, но отрубят ему голову. Я могу дать вам помощь грандов, рыцарей и деньги. Золото — основа побед. По моему тайному приказу отправка налогов из провинции в Мендору задерживается.
— Что вы хотите за свою помощь, Рамон? Я не верю в ваше бескорыстие, — перебил его маг, — Какую цену возьмут графы?
Мачадо усмехнулся.
— Плата? — грубо. Благодарность — вот верное слово.
— Что вы просите в «благодарность»? — спросила Ангела.
— Должность Первого Министра стала бы достойной оценкой моих стараний. Я не претендую на большее, — подчеркнул Мачадо, — Это справедливая награда для человека, вернувшего вам трон.
— Хорошо, — согласилась принцесса.
— И еще один ваш крепкий поцелуй, — улыбнулся Рамон, — Я ваш верный поклонник, — он на миг заколебался, играя заранее продуманную сцену, — Моя, моя королева.
Ангела рассмеялась.
— Вы меня удивили, Рамон. Не ожидала увидеть в вас романтика. Но только после моей коронации, — добавила она, заметив, как нахмурился Гийом.
Маг испортил веселое настроение Мачадо:
— Если вы предадите Ангелу — я убью вас. Запомните, это Рамон.
— Ги, лишнее. Я верю, моему первому министру, — поморщилась Ангела.
* * *
Войско выступало из Осбена. Маракойя дала своей королеве меньше воинов, чем можно было ожидать, слыша приветственные крики. Франческо не стал объявлять сбор милиции, она создавалось для защиты, а не для нападения. Кардес дал только четыреста копейщиков — добровольцев, из бывших ландскнехтов, да сорок «копий» тяжелой конницы. Остальные четыре графства дали еще полторы сотни «копий».
Рамону Мачадо, развившему кипучую деятельность, удалось то, что не получилось у Гийома. Он договорился с паасинами. Лойал обещал выставить четыре с лишним тысячи стрелков — две трети воинов племени.
— Гийом, нас выгнали из Лагра, теснят из Ская. Владения в Кардесе не прокормят беженцев. Мачадо обещал нам землю, службу и защиту, — честно разъяснился с магом Лойал.
Вождь лесного народа здорово постарел с момента их последней встречи. Стал прихрамывать на правую ногу — удачливый лагрец этой зимой вогнал ему бедро арбалетный болт.
— Риск чрезмерен. Проиграем — вас уничтожат, — злился маг.
Мачадо не имел ни права раздавать такие обещания, ни возможности и выполнить. Или все же имел?
— Выбор не велик, — пожимал широкими плечами паасин.
Народ, ведущий свой род от черного волка и не считающий себя людьми, впервые за сотни лет решил вмешаться в дела Камоэнса.
— Я разрешила Рамону подписать договор с паасинами, — развеяла сомнения мага Ангела.
— Я об этом не знал.
— Ты был занят своими скайцами, я решила, что отвлекать тебя незачем — потом узнаешь.
— Никогда не решай за меня, — сдержав эмоции, попросил Гийом.
В первый день осени армия королевы Ангелы перешла границы Маракойи и вторглась на территорию провинции Вильены. Одинадцать тысяч пехотинцев: стрелков и пикейщиков, восемь сотен латной конницы, и один боевой маг.
* * *
За день до начала похода маг вместе с Патрицией зашел в детскую.
— Я хочу сделать подарок сыну моего друга.
Десятимесячный Альфонс — крепкий толстощекий малыш — крепок спал в кроватке, сжав пальчики в кулачки. Мать назвала его в честь своего первого мужа. «Пусть они С Бласом помирятся хоть после смерти», — так объяснила она свое желание.
— Какой серьезный, — тихо сказал маг, — весь в отца. Желаю ему вырасти таким же честным и умным.
Графиня удивилась широкой и светлой улыбке, что осветила лицо чародея. Раньше она не видела, чтобы он так улыбался, даже когда принцесса была рядом.
Кроватка стояла на удалении от стены, на которой был повешено боевое знамя Риккардо де Вега. Белое полотнище с красным ястребом, было порвало в нескольких местах и заляпано бурыми пятнами. Под знаменем висел меч Риккардо. Широкий тяжелый клинок вороненой, почти черной, стали. Яркий рубин горел в рукояти оружия.
— Вы бережете для сына меч отца. С ним он вырастет настоящим рыцарем — благородным, добрым и справедливым — как в сказке или романе. Только в нашей жизни мало одного честного клинка, — он протянул Патриции свой узкий стилет, — Возьмите. Оружие для одного внезапного удара. Лучше в сердце, горло или печень. Хотя, если смазать ядом, то все равно куда. Может быть, однажды он пригодиться Альфонсу.
— Как же вы?
— Война — очень простая штука. Там не нужно лицемерить и прятать оружие. Мне хватит заклятий.
* * *
Столица провинции Вильены — город с одноименным — названием сдалась без боя. Гальба не ожидал столь скорого выступления. Появились первые добровольцы. Рамон Мачадо спешил выполнить дарованные обещания — он действительно знал, чем привлечь дворян и грандов.
По пути к городу войско сделало маленькую остановку. Две сотни скайцев с ходу взяли штурмом замок баронета, мнящего себя властителем дороги. Насильника, чье лицо еще не зажило, повесили.
«За опозорение дворянского звания», — вынесла приговор Ангела.
Часовой спал на посту, опершись на копье. Его тихий храп совпадал с глухими уханьями совы в ближнем лесу. Гийом хотел толкнуть его, но передумал.
Какой смысл наказывать одного задремавшего кардесца, если половина дворян, присоединившихся к Ангеле вместе со спешно набранными дружинами, вообще не выставляет часовых? Охранный круг и так прорван во многих частях. Только войско покойного Риккардо де Вега, славное своей дисциплиной и выучкой, каждый раз окапывало лагерь рвом и ставило частокол.
Маг присел на землю невдалеке от часового. С наслаждением вдохнул свежий воздух. У него разболелась от благовоний, разбрызганных в шатре Ангелы, чтобы перебить вонь многолюдного лагеря.
Тишину нарушали только совиное уханье да храп. Спокойствие и благодать.
«Гийом!», — вдруг услышал он голос в своей голове, — «Гийом!».
От неожиданности маг вскочил, огляделся, но сразу же понял, что означает этот зов.
«Гийом!», — боевые маги умеет общаться между собой, только клич такой требует много очень сил. В свое время он научил этому троих парней.
Понсе мертв. Кто? Кто выжил? Гонсало? Кербон?
Маг сел на траву и закрыл глаза, посылая мысленный ответ.
«Я слышу тебя».
Темноту сомкнутых век озарил свет походного костра за спиной зовущего, что сидел по-алькасарски, поджав под себя ноги. Узкие плечи, острый подбородок, подслеповатые черные с желтинкой глаза, которые Гийом видел почему-то очень отчетливо.
Кербон.
— Здравствуй, учитель, — ученик-ренегат поклонился.
— Ты жив?
— Да, хотя ты, знаю, хотел бы видеть на моем месте Гонсало. Мой бывший товарищ повел себя очень достойно, пусть и безрассудно. Я едва выжил. На мне был амулет, что вы когда-то сделали Хорхе — сапфир, пьющий чужие жизни. Он меня и спас, хотя сам погиб безвозвратно.
За спиной Кербона мелькнула высокая тень.
— Вор! Ты обокрал мертвого короля! — выдержка отказала магу.
— Да, — кивнул Кербон, — Я вор и убийца. Я очень плохой человек и ученик. Но хороший маг. Гальба думал, что подчинил меня, обагрив меч де Мена моей кровью. Он ошибался.
