Ангела отпрянула назад.
— Гийом вас не спасет. Сил у него не хватит. Самозванку схватят и казнят. Медленно и мучительно, — Мачадо тихо растягивал эти слова, — Палачам все равно, кого пытать. Вы признаетесь во всем. В обмане, в пособничестве Гийому, в убийстве принца, в заговоре с Остией. Только бы убрали щипцы от грудей, да раскаленное железо от ног.
— Вы меня не испугаете, — в ее голосе появилась неуверенность.
— И не пытаюсь. Просто говорю правду. Погибнут все ваши друзья и подруги. Все, кто может опознать вас. Кто от рук палачей. А кто от тайных убийств. Но самое страшное — вас скорей всего оставят в живых. Гальба проявит милосердие, вы — его родственная кровь. Ангела, представьте себе долгие годы в подземелье: мрак, холод, голод, крысы. Умереть вам не дадут.
— Хватит! — остановила его девушка, — Герцог вас хорошо проинструктировал. Довольно.
Низкорослый, толстоватый министр умел быть страшным, на пути к своей должности он уничтожил не одного человека.
— Хорошо. Но есть и другая перспектива: почет, уважение и право на свободу в разумных приделах. Вы даже станете королевой — выйдя замуж за достойного кандидата. Вероятней всего, за Агриппу.
— Эта ваша речь сладка настолько же, как прежняя была горька.
— Да. Гальба не вечен. Подумайте о перспективе. Агриппа — благородный человек. Он будет уважать вас, как женщину, и как королеву.
— И что же хочет герцог взамен?
Рамон Мачадо ответил.
— Никогда! Слышите, никогда! — закричала Ангела.
Министр погрустнел, отвел взгляд.
— Я боюсь за вас, принцесса, — тихо сказал он, — я не выдержу вашей гибели.
— Что вы сказали?
Мачадо не ответил, он по-прежнему стоял перед ней на коленях, не замечая усталости в ногах.
— Я всегда помогу вам, Ангела. Но силы мои ограничены. Подумайте хорошо обо всем, ничего не отвергая, — он вновь взглянул ей в глаза, поднялся, поцеловал руку и вышел, не оборачиваясь.
Принцесса замерла и не решилась его окликнуть, или остановить.
На потолке в спальне, отведенной королеве и магу, неизвестный мастер изобразил красивый пейзаж — радугу, встающую над замком, залитым ярким солнцем. Ночью это изображение было не доступно человеческому глазу, поэтому Гийом представлял на черном потолке звезды. Много-много звезд. Он любил чистое небо, после захода солнца.
Магу не спалось, несмотря на тяжелый день, проведенный в дороге — он ездил в лес к паасинам, договариваться о помощи. Ему удалось вырвать у Лойала обещание дать хотя бы пятьсот стрелков, вместо желаемых полутора тысяч. Старейшины лесного народа не хотели рисковать, вмешиваясь в схватку гигантов. Только просьба Патриции решила вопрос. Паасины встали под знамена Ангелы не как верные подданные, а так же, как и скайцы — наемниками.
Разговор с Мачадо прошел без него, но все и так было ясно — министр приехал, как разведчик. Цель — запутать, обмануть, внести разлад, узнать силы, потянуть время. Ангела, спавшая на руке чародея, ворочалась во сне. Ловкий политик Мачадо сумел заронить в нее зерно беспокойства. Девушка боялась войны, надеясь в душе на чудо. Этой ночью она отвергла ласки Гийома, тяжелые мысли в голове давили все прочие желания.
Гийом смотрел на потолок, где перед его взором вспыхивали и гасли звездочки, он их считал. Дурное предчувствие тревожило мага. Странная апатия мешала действовать.
Тысяча двадцать. Тысяча двадцать одна. Тысяч двадцать две…
Неожиданно все огни погасли разом, и небо упало на мага. Он закричал, но звука не было слышно. Хотел двинуть рукой, но тело не повиновалось. И не на кровати он лежал, а падал в бесконечную пустоту.
Маг летел вниз, тщетно открывая рот, страх охватил его душу. Вверху загорелись два огромных желтых глаза. Их огонь не давал света. После Гийом увидел руки — руки, тянущиеся к его шее, он не видел лица, но знал хозяина — Гальбу. Сильные пальцы, согнутые крюком, еще не достигли его, но Гийом уже начал задыхаться, что-то лезло под кожу, давило.
— Гийом! — дружеский голос дал надежду.
Падение остановилось. Риккардо де Вега ступал по мраку, как по снегу, проваливаясь по колено. Властитель Кардеса был одет просто — рубашка и штаны, да черный наруч на левой деснице, на нем смирно сидел красный ястреб.
— Будь осторожней с просьбами, друг. Их всегда слышат, — ястреб взмыл вверх, алые отблески крыльев разогнали тьму. Исчезли руки и желтые глаза.
Де Вега исчез, грустно улыбнувшись напоследок. Ястреб приземлись на землю рядом с магом. Обратился крепким бородатым мужчиной с суровыми, но добрыми глазами. Толкнул мага.
— Вставай, дурак! Нашел, где лежать.
Гийом оттолкнулся локтями. Проснулся.
Ощутил что-то острое на горле. Сглотнул. Задумчивая Ангела с силой водила пальчиком по его шее. Маленький ноготок царапал кожу. Она не гладила мага, словно резала.
Маг перехватил руку, перевернулся на бок, поцеловал. Ее губы были очень горячие.
— Что с тобой?
Молчание. Вопрос, поставивший в тупик.
— Я уже не такая привлекательная как раньше, Ги? Ответь честно.
— Нет, что ты? Ты самая красивая женщина на свете, любовь моя! — чародей понял, что Ангела не хочет с ним говорить.
— Докажи! — звонко потребовала она.
Поцелуи ее были такими горячими, как и тело, Ангела болела, но Гийом не чувствовал очага нездоровья. Причина таилась не в проблемах со самочувствием, она была здорова физически. В другом… И его боль за любимую не могли заглушить ей неожиданные ласки.
Наследующий день Рамона Мачадо опять вызвали к принцессе, стража сказала: «к королеве». Та же зала. Почти то же время. Только Ангела была не одна. Рядом с троном стоял Гийом — худой, бледный и пугающий — сумевший уничтожить лучших людей герцога, обойти все ловушки, провести принцессу незамеченной через все королевство. Сторожевой зверь, равнодушный к гостям и безжалостный к врагам.
— Моя принцесса, — министр поклонился.
Приветствовать на колени как вчера он не решился. Вся фигура Гийома, упершего руки в боки, выражала враждебность.
— Скажите. Мачадо, что с моим домом? Сбылась ваша мечта — ограбили его в пользу казны? — поинтересовался чародей. Ангела молчала.
— Вся ваша собственность отошла герцогу.
— Ясно. Рамон, вы всегда были самым хитрым из министров — почему согласились ехать с таким ультиматумом? Мы же можем вас вздернуть на виселице, как пособника узурпатора и детоубийцы.
Министр не изменился в лице. Точнее, не было понятно: волнуется он или нет. Его физиономия, красная по причине нездоровья, маскировала не хуже бледности чародея.
— Я парламентер, Гийом. Вестник мира. Моя цель — восстановление согласия и порядка.
Маг неприятно рассмеялся.
— Ангела, — на выдохе с особым теплом сказал Рамон, — Вы подумали над моим предложением?
— Да, — ответила принцесса, — Оно не подходит. Я не… Я обдумала его и отвергла, как неприемлемое. Передайте Гальбе, что я не боюсь его наемников и Агриппы д'Обинье! — выкрикнула Ангела. — На моей стороне правда и Господь Бог.
— А так же сила верных подданных. Моя помощь. Я найду управу и на Гальбу, и на Агриппу, — пообещал Гийом, — Ангела будет королевой Камоэнса.
Рамон поверил, что найдет. Министр никогда не был врагом или соперником мага, и теперь искренне этому радовался. Люди, подобные Гийому, смертельно опасны тем, что в желании сжечь врагов, не щадят себя. Они выбирают себе одну цель, одну правду, следуя которой, не сворачивают, не меняют стороны, не договариваются, а стараются сломать преграды. В этом их сила и слабость.
Мачадо понял — пора.
— Моя принцесса, на вашей стороне правда. Я преданно служил Хорхе. Позвольте мне помочь и вам, — министр замолчал.
Ангела кивнула, дозволяя продолжить.
— Позвольте стать вашей опорой. Вашим союзником. Я знаю, как привлечь на вашу сторону дворянство. Как ослабить герцога, отобрать у него союзников. Как расшевелить мятежную знать, израненную репрессиями. Как добыть вам корону, — Рамон выпрямил спину, его голос был наполнен силой и осознанием своей значимости.
