1 См.: Государственная Дума. 3-й созыв. Стенограф. отчет. 1-я сессия. 1908. Ч. 2. С. 2455; Герье В. Второе раскрепощение. М., 1911. С. 126–136, 159–160; см. также: История СССР. М., 1968. Т. 6. С. 353–354.
2 Муромцев С. А. Законодательство 1909 г. // Русские ведомости. 1910. № 1.
3 Право. 1910. № 1. С. 14.
4 Там же. 1909. № 16. С. 1316.
5 Там же. № 44. С. 2350.
6 Власть, зависящая от личного усмотрения (от фр. discretionnaire).
7 Право. 1909. № 45. С. 2421.
8 Коковцов В. Н. Из моего прошлого. Т. 2. С. 215.
9 Там же. С. 259.
10 Шварц А. Н. Моя переписка со Столыпиным. Мои воспоминания о государе. М., 1994. С. 67. По мнению бывшего министра просвещения, его ведомство вообще ему (императору) чуждо, интересовался больше беспорядками, подписывал, что подавал ему министр.
11 Коковцов В. Н. Указ. соч. Т. 2. С. 66.
Четвертая Дума
Декларация правительства
Свою работу Четвертая Дума начала с «левения». В отличие от Третьей Думы, где председатель М. В. Родзянко был избран правооктябристским большинством, тот же Родзянко, один из самых благонамеренных октябристов, человек, имевший придворный мундир (камергер), считавшийся правым даже в собственной октябристской среде, был избран на председательскую должность октябристско-кадетским большинством против голосов правых и националистов, демонстративно покинувших зал заседания сразу же по объявлении результатов голосования (за — 251 голос, против — 150). Сразу же по избрании, в первом заседании 15 ноября 1912 г., Родзянко торжественно объявил себя убежденным сторонником конституционного строя. «Я всегда был и буду, — заявил он под аплодисменты и крики „браво“, — убежденным сторонником представительного строя на конституционных началах, который дарован России великим Манифестом 17 октября 1905 г., укрепление основ которого должно составить первую и непреложную заботу русского народного представительства»1.
Заявление председателя об укреплении конституционного строя и устранении произвола вызвало протест правых, покинувших зал заседаний.
В лагере прогрессистов речь Родзянко была расценена как выдающееся событие. «Речь М. В. Родзянко — крупное политическое явление, — восторженно писала газета „Голос Москвы“ — орган П. Рябушинского, еще недавно поносившая октябристов. — Она служит ярким показателем того, что современные условия русской жизни таковы, что даже умеренные общественные элементы страны становятся явными приверженцами конституционно-монархического строя».
В статье «Новая Дума» Родзянко был объявлен кандидатом «объединившейся оппозиции». «Октябристы, — уверяет газета, — категорически отказались от блока с националистами и вступили в соглашение с оппозицией», пойдя на этот шаг «не случайно», а «взвесив последствия, которые из него вытекают». «При таких условиях всякое соглашение октябристов с националистами… становится невозможным». Рекорд энтузиазма был установлен Т. Ардовым: «Слава богу, хочется мне сказать, у нас наконец есть парламент!.. Первая наша героическая Дума была „Думой народного гнева“. Вторая — „Думой народной скорби“… Третья Дума была… „Думой народного хамства“. А вот эта четвертая, наконец, собирается быть Государственной Думой».
Кадетская «Речь» отреагировала на речь Родзянко сдержанно и с оговорками. «Четвертая Дума показала, — отмечалось в передовой, — что есть вопросы, по которым в ней может составляться внушительное большинство… Вчера конституционное большинство сложилось около конституционной декларации председателя», что означало «крутой разрыв» октябристов с правыми. Но прочен ли он, вот в чем вопрос. Пока надо проявить осторожность. Боясь вспугнуть севшего на «конституционную» ветку октябристского орла, кадеты опасались сделать неосторожный шаг. «Пусть октябристы остаются свободны, — успокаивали в „Речи“, — пусть только при этом они остаются верны словам и обещаниям своего председателя. В таком случае пути оппозиции и октябристов будут часто совпадать и без предварительного уговора».
Чрезвычайно любопытную позицию по отношению к «конституционной» речи Родзянко и возможности левого центра, то есть блока октябристов и кадетов, заняло «Новое время». В редакционной статье «К открытию Думы» выступлению Родзянко была воздана такая хвала, на которую не отважились даже кадеты. «Сегодня мы выслушали прекрасное, строго продуманное вступительное слово М. В. Родзянко… Как русские люди… мы не можем не приветствовать этой прекрасной речи председателя Г. Думы от первого до последнего слова».
Талантливый ведущий публицист «Нового времени» Меньшиков выступил со специальной статьей под названием «Опыт с левой Думой», в которой прямо высказался за целесообразность создания в Думе «левого центра», приведя в защиту своего тезиса очень характерные и симптоматичные аргументы. «Чего, собственно, волнуются официозы? — вопрошал автор, имея в виду правительственную „Россию“. — Октябристы пошли на блок с кадетами и Госдума получит таким образом левое большинство? Но, во-первых, надо еще посмотреть на реальную степень этой левизны. Если октябристы блокируются с кадетами, то это ведь доказывает, что, наоборот, кадеты блокируются с октябристами». Концовка гласила: «Пять лет работы правого центра испытаны. Может быть, поучительно испытать работу и левого центра не в революционное, а в законопослушное время. Когда судно село на мель, его накренивают поочередно направо и налево, и, глядишь, оно начинает двигаться»2. В политическом чутье Меньшикову не откажешь, ведь возник же такой блок через год. Так что избрание Родзянко не было случайным.
Выборы Родзянко подводили какой-то предварительный итог в отношениях фракций как между собой, так и с правительством. Коковцов вспоминает, что были и другие претенденты на пост председателя Думы. Лидер фракции националистов П. Н. Балашов «мечтает быть председателем Думы и ждет авансов с моей стороны». Соперничество между претендентами на руководство Думой сказалось и на отношении претендентов к правительству — боялись «скомпрометировать себя, ставши открыто в близкие отношения» к председателю Совета министров. «Не только оппозиция, кадеты и левые, но и группировки правее кадетов, отмечает Коковцов, не знали, на какой ноге танцевать». Но странные отношения были не только с правительством. Сказывалась также внутренняя неустойчивость, борьба внутри каждой из фракций, «в их собственной среде происходила большая неразбериха <…> Во взаимных отношениях партий между собою и во всем внутреннем составе каждой из них сразу была заметна большая неустойчивость и стремление ставить свое преобладание над другими и к присвоению себе руководящей роли в новой Думе — выше общей, органически основанной на взаимном согласии»3.
Почти все фракции раскалывались, имели левых и умеренных, депутаты меняли свои симпатии. В. Н. Коковцов даже говорит в связи с этим о кризисе, который не позволял Думе «сразу устроиться», и, только «предварив тяжелый председательский кризис», она смогла функционировать4.
Депутат-националист А. Д. Зарин писал в день
