дети разочаровывались в своих возможностях, у них развивался комплекс неполноценности, и они пропускали занятия или вовсе бросали школу. Учеба в старших классах, после 14-летнего возраста, была платной, и лишь немногие восточные семьи могли позволить себе еще и этот расход. Таким образом, среди 100 тыс. закончивших начальную школу в 1958 г. и зарегистрировавшихся для продолжения учебы в средней школе было всего 4 тыс. детей из восточных семей, и к тому же большая их часть впоследствии отсеялась, поскольку семьи нуждались в дополнительных заработках.
Бросившие школу направлялись на биржи труда для молодежи. Согласно результатам обследования, проведенного в 1958 г. в Хайфе, из 2 тыс. молодых людей, зарегистрировавшихся на бирже труда, практически все были выходцами из стран Востока, и 1800 из них были североафриканцами. Лишь немногие обладали какой-либо квалификацией. Если им и удавалось получить работу, то она была плохо оплачиваемой; однако многие так и не преуспели в поисках работы. Уровень преступности среди несовершеннолетних был высоким; так, в 1958 г. 80 % всех правонарушений приходилось на долю детей из восточной общины, более половины из которых являлись выходцами из Марокко. В том же году коэффициент преступности для восточных евреев был в восемь раз выше, чем этот же показатель для ашкеназов, а для выходцев из североафриканских стран — в 11 раз выше. Впрочем, асоциальное поведение было характерно не только для молодых людей из стран Северной Африки. В период существования иммигрантских центров, в первые годы после провозглашения независимости страны, все репатрианты из стран Магриба отличались беспокойным поведением. Так, один обозреватель (еврей-ашкеназ) газеты Га-Арец в 1950 г. писал с тревогой:
“Ими властвуют исключительно примитивные и дикие страсти. Сколько же надо приложить трудов, чтобы обучить африканцев не нарушать общественный порядок хотя бы в очереди на раздачу в столовой. Как-то один болгарский еврей сделал им замечание относительно соблюдения очереди — и марокканец, выхватив нож, отрезал ему нос. Неоднократно случалось, что они нападали на сотрудников Еврейского агентства и избивали их. Персонал лагерей для репатриантов пребывал в постоянном страхе, опасаясь таких нападений. В помещениях, где жили выходцы из Северной Африки, всегда было грязно, там царили игра в карты на деньги, пьянство и блуд. Никто не мог считать себя полностью защищенным, и никакой замок не обеспечивал сохранности имущества. Некоторые районы Иерусалима снова стали небезопасными; девушки, а то и молодые люди опасались ходить в одиночку с наступлением темноты. А теперь еще появились и африканцы, отслужившие в армии… Один из них заявил: “Вот кончим воевать с арабами, возьмемся за ашкеназов!” Кто-нибудь задумывался над тем, что станет со страной, у которой будет такое население?”
Прошло несколько лет, прежде чем европейские евреи смогли определить причину этой “североафриканской болезни”: оказалось, что марокканцы просто задыхались от едва подавляемой ярости.
Можно указать и точную дату начала “заболевания”: 9 июля 1959 г. Все началось с отвратительной ссоры в баре в Вади-Салиб (один из убогих трущобных районов в бывшем арабском квартале Хайфы). Вади-Салиб во многом напоминал типичный еврейский квартал Ближнего Востока: узкие извилистые улочки и убогие дома с перенаселенными одно- и двухкомнатными квартирами, двери которых выходят в запущенные дворики. Около 15 тыс. его жителей — выходцы из стран Востока, и треть из них — марокканцы. Когда началась ссора в баре, хозяин вызвал полицию. В завязавшейся схватке один пьяный марокканец оказал сопротивление полицейскому, и тот применил оружие. Нападавший был ранен и сразу же доставлен в больницу, причем врачи определили его состояние как серьезное, но стабильное. Тем не менее немедленно стали распространяться слухи, что он умер, став жертвой “полицейского произвола”.
На следующий день ранним утром большая толпа марокканских репатриантов окружила полицейский участок в Вади-Салиб, требуя “отмщения”. Сначала полиция позволила провести демонстрацию, но беспорядки продолжались в течение всего дня. Тогда около шести вечера полицейские решили навести порядок и разогнали толпу. При этом тринадцать полицейских и двое жителей были ранены, по большей части камнями, которые бросали с крыш. Было арестовано 32 человека. В Нижнем городе толпа нанесла серьезный материальный ущерб: были сожжены машины, разгромлены двадцать магазинов и кафе, а также клубы партии Мапай и Гистадрута. Сообщения о беспорядках появились на первых страницах всех газет страны. Стало совершенно ясно, что речь идет о своеобразном массовом акте протеста восточной общины и что он имеет значительно более серьезную подоплеку, чем обычная пьяная драка в баре.
Несколько дней спустя правительство назначило независимую комиссию для расследования глубинных причин, приведших к беспорядкам в Вади-Салиб. Комиссия заслушала свидетелей, и один из них, Давид Бен-Харуш, представил вниманию общественности список случаев индивидуальной и коллективной дискриминации. Он сам прибыл в Палестину из Марокко в 1947 г. и служил в Армии обороны Израиля в годы войны. После демобилизации он начал поиски жилья и вскоре убедился, что правительственные организации и Еврейское агентство приберегают лучшие дома для репатриантов из стран Европы. Ему, таким образом, пришлось поселиться в лачуге в Вади-Салиб. Со временем он нашел работу в полиции; однако обязанности полицейских из стран Востока сводились лишь к охране. В конце концов Бен-Харуш уволился из полиции и открыл небольшое кафе в Хайфе, куда ходили только выходцы из стран Северной Африки. “И вы еще спрашиваете, есть ли несправедливость в этой стране! — воскликнул Бен-Харуш. — Выходец из Северной Африки всегда в конце списка — куда бы он ни обратился: в Управление по делам развития, муниципальный совет, Еврейское агентство, благотворительную организацию для пожилых людей. Везде и всюду все лучшее получают репатрианты из Европы”.
Страстное выступление Бен-Харуша поддержали другие свидетели. Один из них, также выходец из Северной Африки, утверждал, что учеба в школе — это исключительно привилегия европейцев. Была названа незначительная доля восточных репатриантов в старших классах и постыдно высокий коэффициент отсева. И отмечено, что нет никаких признаков того, что ситуация изменится — а если она и изменится, то лишь в худшую сторону. Увеличение общего числа репатриантов в стране побуждает школьную администрацию ужесточать отбор принимаемых учащихся. Первыми кандидатами на отсев являются дети с недостаточным культурным кругозором или с низким коэффициентом умственного развития — как правило, ими оказываются выходцы из стран Востока. Все эти факты хорошо известны всем, и в первую очередь самим репатриантам из Северной Африки. Но у них нет своих газет, нет своих представителей в кнесете, нет никаких способов выразить свое мнение. Вот они и сидели в бессильном молчании. Пока не случился этот инцидент в Вади-Салиб.
Комиссия опубликовала свой отчет в августе. Он не был таким острым, как ожидалось. Там не говорилось достаточно подробно ни об ограничивающих факторах, характерных для марокканской общины,
