рыцарский клинок — не столько из эстетических соображений, сколько в
качестве неприкосновенного резерва на будущее. Приносила Эвелина и
новости. В городе говорили, что Ришард с оставшейся у него кавалерией
возвращается в свои родовые земли на севере, и что сам он в бою не
пострадал; грифонцев в окрестностях никто не видел — они, по всей
видимости, тоже уходили к себе на запад, как я и предположил после
сражения. Сам Карл, как мы знали, оставался в Греффенвале — во всяком
случае, иные вести Тюрьери не достигали.
Когда я проснулся утром седьмого дня, Эвьет в комнате не было. Меня
это ничуть не насторожило, тем более что Арби лежал на ее кровати, как и
всегда, когда она уходила в город (расставалась она с ним без
удовольствия, хотя и была вынуждена согласиться со мной, что девочка с
боевым оружием на мирных улицах вольного города выглядит слишком уж
странно — настолько, что может привлечь внимание городской стражи). К
обеду Эвелина не вернулась; я мучался от скуки и досадовал, что не с кем
поговорить, однако по-прежнему не чувствовал никаких опасений, полагая,
что баронесса поела в какой-нибудь городской харчевне или прямо на
улице, купив еду у лоточника. Однако, когда за окнами начало темнеть, а
Эвьет все не было, я понял, что что-то случилось. После заката городские
улицы принадлежат такой публике, с которой лучше не встречаться не то
что двенадцатилетней девочке, а и одинокому взрослому мужчине, если,
конечно, у него нет в кармане огнебоя и он не гений фехтования. И у нас
с Эвьет была твердая договоренность, что она всегда будет возвращаться
до темноты. Я вылез из постели, оделся и спустился с нашего второго
этажа на первый — для начала расспросить хозяина гостиницы.
Я столкнулся с ним у подножия лестницы.
— А, сударь, а я как раз к вам, — приветствовал он меня, протягивая
пакет из скверной местной бумаги. — Ваша племянница просила передать вам
письмо.
— Когда?
— Рано утром.
— Так почему вы делаете это только сейчас?!
— Она просила меня сделать это на закате.
— Она ушла рано утром и с тех пор не появлялась в гостинице?
— По крайней мере, я ее больше не видел.
— Вы должны были мне сказать, — покачал головой я.
— Она взяла с меня слово, что я этого не сделаю. Она очень
настаивала, даже если вы будете спрашивать — он улыбнулся, подмигивая:
уж эти, мол, девичьи секреты!
— Вы что, не понимаете, что она еще ребенок?!
— Она показалась мне очень самостоятельной девочкой. Вы ведь не
возражали против ее прошлых отлучек?
Я окинул его тяжелым взглядом.
— Сколько она заплатила вам за молчание?
— По правде говоря, полкроны, — слегка (но лишь слегка) смутился
он.
Несколько мгновений я стоял и молча сверлил его глазами.
— Ладно, — вздохнул я наконец, — вы их честно заработали.
Быстро поднявшись в номер, я зажег свечу и вскрыл пакет.
"Дольф!
Я должна извиниться перед тобой. Я не лгала тебе и не нарушила
данное тебе слово, но, боюсь, ты все равно решишь, что я поступила
нечестно. Мне очень жаль тебя расстраивать, правда, но я должна была
сделать то, что делаю, и лучшего способа у меня не было. Пожалуйста,
дочитай до конца, прежде чем принимать какие-либо решения.
Ты сам понимаешь, моя цель никуда не делась. Я ждала лишь, пока у
меня появится хороший план и средства, чтобы его осуществить. Ну и еще -
пока твое здоровье поправится достаточно, чтобы ты мог обойтись без моей
помощи. Теперь все, что нужно, сошлось.
Помнишь убитого мальчика из грифонского обоза? Пока ты лазил по
фургонам, я проверила его карманы. И нашла письмо. Удачно получилось -
оно даже не было запачкано кровью. Это письмо Карлу от одного из его
вассалов. Он писал, что посылает своего сына в пажи; как я поняла, Карл
ранее обещал ему, что возьмет мальчика к себе на службу в награду за
заслуги его отца. Сам отец не ехал с армией, а мальчика сопровождал
другой взрослый, отцовский вассал; не знаю, пал ли этот взрослый в бою,
или просто сбежал, бросив ребенка — но, во всяком случае, так я узнала,
что Карла с войском нет, иначе письмо уже было бы вручено. Но, когда ты
спросил меня об этом, ты уже сам это понял, поэтому я не лгала, когда
ответила, что не знаю о Карле и его армии ничего, чего не знаешь ты!
Мальчик к армии не относится, сам понимаешь.
Карл никогда не видел этого ребенка. А я, если коротко обрежу
волосы, легко сойду за мальчика. Я расскажу, что чудом уцелел, когда
йорлингисты налетели на обоз; что меня ударили по голове и сочли
мертвым, а потом я очнулся среди трупов. Если Карл вздумает
расспрашивать меня об отце — там, где я не смогу отделаться общими
словами, я сошлюсь на потерю памяти после травмы. Но не думаю, что ему
захочется вести долгие разговоры с каким-то пажом. Карла занимают совсем
другие вещи.
Конечно, ты прав — мало просто оказаться с ним рядом. И тут я
должна признаться в том, что ты мне вряд ли простишь. Я взяла часть
твоего порошка. Дольф, я не нарушила слова! Я обещала не прикасаться без
разрешения к огнебою, но ты не брал с меня слова про порошок!"
Черт! Какой же я болван!
"Я понимаю, что он тебе самому нужен. Но ты говорил, что можешь
изготовить еще. Если это потребует расходов, я готова их вернуть, когда
у меня будут деньги. Еще я взяла 30 крон. Считай это моей долей за
доспехи Быстрого — ты ведь не будешь отрицать, что Быстрый — мой трофей?
Все свои обязательства заплатить за твои уроки я подтверждаю — как
только я смогу вернуть себе имение, или если у меня появятся деньги
раньше.
Я не стала говорить тебе о своем плане. Я понимала, что ты
откажешься. И отказался бы, даже если бы план не включал порошок. Ты
ведь не раз твердо заявлял, что не поедешь со мной к Карлу. А кроме
того… если бы ты даже вдруг согласился, было бы еще хуже. Я не хочу
подвергать риску еще и тебя. Тебе и так из-за меня уже досталось. Ты
прав, Дольф — это не твоя война и не твоя месть.
Пожалуйста, не пытайся меня остановить. Я думаю, ты и не будешь, но
на всякий случай предупреждаю. Быстрый не зря носит свое имя, и у меня
целый день форы. В дороге тебе меня не догнать, а если ты станешь
разыскивать меня во владениях Карла, то только поставишь под угрозу нас
обоих. Ты и сам это понимаешь, верно? Мы же с тобой умные. К тому же
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
