— Я так есть хочу…
Реакция на это заявление было такое, как если б королева Великобритании на приёме вдруг попросила стакан воды. Походные сотоварищи тут же засуетились, чрезмерно задвигались, загалдели, перебивая друг друга:
— Она голодная. Отстаньте с расспросами… Давай, веди к костру…
— А у нас чё осталось в котелке?
— Так почти никто и не ел…
— Давайте, наконец, нормально отужинаем!
Её потащили к огню и Олег… То ли расчувствовался, то ли проникся квёлым состоянием супруги, подхватил её под сгиб колен и, оторвав от земли, понёс на руках. Отряд облегчённо шумел, и проявлялось это, безусловно, в движениях, словах, нервном смешке… Во всём. Утраченная единица была возвращена в отряд, а это уж само по себе явилось причиной небывалого оживления.
Люда, действительно, чертовски проголодалась. Группа, сосредоточенно молча, хлебала едва подогретый суп (горячим обжигаться не хотелось) и пристреливала глазами Люсину рыжеогненную голову, прядь волос которой настырно падала на край её миски.
Люся же ела бесцеремонно жадно и впервые не стеснялась этого. Поскольку Вадим запретил до поры беспокоить Людмилу, разговор, обычно естественный в приужиновой обстановке, сейчас не выстраивался и не клеился. Единственная тема, что потенциально вертелась в умах и щекотала кончик языка — была «Люсина командировка», а остальные досужести были просто ни к месту и не в струю… Коллектив с нетерпением ждал, и Люся, конечно же, не могла это не почувствовать. Едва насытившись, она исправила поведенческий тон. Ложка стала нырять медленно и подносится к лицу изящно достойно, словно в согласие нормам застольного этикета, хотя смешно в тайге думать о чванливых правилах. Но Люся не могла иначе. Взгляды окружающих её откровенно докучали и вызывали смущение. Она не однажды улыбалась в некуда и некому, и вновь опускала глаза. Было ясно, что причина «небеседы» — она и есть. Несколько раз она продумывала вступительное начало своей истории, но что-то мешало ей первой нарушить молчание. Было дикое желание рассмеяться. Но это значило окончательно убедить всех в её нездоровости, сумасшествии, а Люсе не хотелось, чтобы взгляды любопытные сменились на взгляды обеспокоенные. К тому же переглядки определённо забавляли… Наталья смотрела так, словно Людмила, подобно Гагарину вернулась только что из космоса, Ваня выстраивал, очевидно, свою концептуальную линию, и взгляд его прищуренных глаз копил в себе также множество догадок и вопросов. Олег же… Имел, пожалуй, самый глупый вид. Эдакая помесь удивления и заинтересованности. Словно что-то такое он в своей жене упустил, недосмотрел, а теперь вот, нате вам… Она вовсе и не жена, а тайный посланник инопланетной цивилизации. Вадим был сдержанно сух. Ел молчаливо хмуро, копался в своих заглубинных думках. Но иногда и он бросал на Люсю вопросительный взгляд. Люся поняла, что томить дальше некуда, пора… Она отложила в сторону пустую миску и, оглядев ещё раз настойчивые лица, улыбнулась.
— Спасибо! Сыта…
Переводом это выглядело: «Ну, теперь можете приставать с расспросами». Вадим ответно улыбнулся, правильно истолковав сей знак, как приглашение к разговору.
— Я так понимаю, Люся сыта и готова поведать нам своё приключение. Да? — Он грузно поднялся и, собрав ото всех миски, улыбнулся уже всему коллективу: — Тогда, если так… Начинай, Люда, и пожалуйста, погромче! А я меж тем, чаёк всем организую…
Поощрительно кивнув девушке, он обыденно наклонился к ведру дымящегося свежезаваренного чая. Провёл черпаком внутри и, дожидаясь, пока карусель отстоится, застыл с первой чашкой в руке. Вид его толковался однозначно: «я готов слушать, я весь внимание!» Люся, прокряхтев голос, начала рассказ с весёлым задором, каким бывает, рассказывают забавные эпизоды или анекдоты. Не очень-то хотелось выглядеть жертвой чего там ужасного…
— … Ну, в общем, иду я к Ваньке, и тут за два метра до него р-разз! Нога подломилась и чувствую: падаю реально… Ну, вроде б группируюсь, чтоб удачней приложиться. Чтоб без переломов и вывихов всяких! А потом… Ничего не пойму! Вроде падала, а не упала… — Люся широко улыбнулась, призывая друзей «прикольнуться над темой», но те как раз, напротив, слушали как никогда серьёзно. Рабочий электорат не слушал так Ленина в своё время, как слушали сейчас её друзья. Олег, сидящий сбоку от неё, подсел к ней ближе и плотным взглядом прямо-таки сверлил её профиль. Ваня, всегда балагур и насмешник, сейчас слушал без тени улыбки, будто находился на важной лекции и старался не упустить детали доклада. Наталья… Ох уж эта Наталья. Весь Наташин вид выражал чрезвычайность. Рот приоткрыт, глаза беличьи круглые, а в них… Сопереживание, сострадание и ужас, исходящий волной. С таким выражением лица выслушивают несчастных заложниц, чудом вырванных спецназом из рук исламских террористов. Люся старалась лишний раз не смотреть на неё, чтоб не расхохотаться. Один Вадим, пожалуй, не глядел так пристально в рот. Передавал по кругу чашки с чаем, деловито спокойно как всегда, но уже по тому, как он это старался делать тихо, не издавая шума, было ясно: он поглощён не меньше других…
— … А потом по сердцу тюк: ни вас, ни часовни… А местность та же. В смысле, полянка и всё вровень травинка к травинке как здесь. Только без вас. Вот тогда я заморозилась. Уф-ф! Жуть…
Люся рассказывала ровно, пока не дошла до того места, где начались её перекрики с внешней стороной мира. Именно эта деталь пришлась ко двору слушающих до поры молча, Натальи и Ивана. Словно подчеркнуть своё причастие к тому диковинному миру, куда провалилась бедная-бедная Люся, они стали оживлённо смаковать те «страшные» воспоминания.
— Ой, Люська, твой голос как из-за стенки был! То рядом, то совсем еле-еле… И кричишь, как из под ног доносится. Словно из под земли…
— Ты меня-то слышала, нет?! — Встревал в разговор со страстью молодого следователя Климов. — Это я тебя первый обнаружил!
— Да, слышала… — Кивала в ответ Людмила, и подносила к лицу застоявшуюся в руках чашку. Чай порядком остыл, но прорвавшиеся впечатления очевидцев давали, наконец, возможность отхлебнуть, смочить горло. — Сначала Ваню услыхала, потом Наташу… Тоже трудно. Голоса как о стекло размазывались. А потом вообще пропали.
— Э, погодите, друзья! — Возмутился первым Олег. — Мы кого слушаем? Вас или Людмилу Аркадьевну?
Тон Головного был иронически конфиденциален, но и тут же, предупредительно вежлив:
— Продолжай, пожалуйста, Люцик! А вы… — Он погрозил пальцем Ваньке. — Молчок!
Вадим не преминул поддержать:
— Действительно, ребята. Давайте, пока да покуда без щенячьих восторгов! Послушаем человека…
Тишина достигла апогея, когда Людмила стала описывать свои чудо-передвижения «три шага за один», свою воздушность и нечувствительность ног, запаздывание осязания. Удивительно, но ей верили… Расскажи сейчас, что она ТАМ летала, наверное б, и это прокатило. Олег уважительно трогал её за руку и гордо за жену пыжил грудь. Он бы и сам ТУДА сходил, но раз Люся побывала… Наташа. Ох, эта Наташа… Теперь, когда отпустило, когда страх и переживание остались за спиной, она предалась смакованию и обсасыванию подробностей Люсиного приключения.
— Ни фига себе! Жесть! Фантастика! — Искренне радовалась она, вставляя с удовольствием коротенькие комментарии и вот, пожалуй, на этих самых чудесах слушатель сам поставил точку. За охами ахами пошли бурные обсуждения иных миров. Сначала Наташа, потом Ваня и Олег, а после присоединился и Вадим. Так получилось, что Люся была избавлена от продолжения… Она не сказала главного и почему б ей не сказать, если б… Если б это не касалось глубоко лично её. О своей душевной ране она не рассказывала раньше никому, ни матери, ни отцу, ни любимому человеку. Эту скорбь, наскоро присыпанную ветками, Люся пыталась надёжно схоронить в себе, надеясь, что с годами всё истлеет само по себе. Не истлело. Пусть, увы, не истлело, но… Это было выше её. Случайно выпавший из ниши скелет, рука не поднималась выносить на свет предночного костра. Не каждое откровение выносимо на исповедь и Люся промолчала, чувствуя, что совершает сродни преступлению. Пока ребята воодушевлённо развивали тему параллельных миров, она ещё боролась, ещё пыталась в обход Вериной истории предоставить историю ТОГО подсознательного диалога. Но чёрт подери, не выстраивалось… Тут, или врать надо, или говорить правду. Пару раз она открывала было рот, но словно спотыкаясь о внутренний барьер, так и не начав, опускала глаза. Щёки пылали, то ли от жара костра, то ли, возможно, от мук совести. Люся молчала… А ребята, разгорячённые небывальщиной, трещали уж сами по себе, очевидно порешив, что история провала коротенькая и удивительная.
— Можно сказать, я даже завидую Люське. — Улыбался Ваня, подбрасывая щепки в огонь. — Пробирает мороз и страшно, это ясный апельсин, но мама дорогая… Как здорово кратенько так, не надо-олго так оказаться в запределье. Вне реальности. Ну, разумеется, с тем, чтоб вернуться!
