Поощренный таким приемом, он стал настаивать на увенчании своего счастья браком; но на это предложение она ответила отказом, сославшись на недавнюю кончину своей родственницы, вследствие чего такой их шаг был бы сочтен крайне неприличным, а также и на недовольство других своих родственников, от которых она ждала в будущем богатого наследства; эти родственники хотели сочетать ее браком с ее кузеном, не пришедшимся ей по вкусу. Однако для того, чтобы М. не имел оснований досадовать на отсрочку, она, не раздумывая, вступила с ним в близкие отношения. Счастье их было полным также и благодаря таинственным и романтическим условиям; ибо он посещал ее открыто, как простой знакомый, и его обращение всегда было столь почтительным, сдержанным и холодным, что никто не мог даже и заподозрить их взаимную привязанность; но они встречались и тайно, и об этом не знала ни одна живая душа, кроме горничной леди, которую пришлось посвятить в тайну.
Такие отношения они поддерживали непрерывно свыше года, и хотя благосостояние М. целиком зависело от их брака, он, зная о ее нерасположении к замужеству, не помышлял о принуждении и совсем об этом не беспокоился, согласившись отложить церемонию, которая, как он полагал тогда, ничего не прибавит к их счастью, однако с той поры он изменил свое мнение.
Как бы там ни было, его снисходительная любовница для его успокоения и вполне полагаясь на его честь, настаивала на том, чтобы перевести на него свое состояние в надежде на брачный союз с ним. После колебаний он согласился принять этот знак ее доверия, не сомневаясь в том, что сумеет расплатиться с нею. Впрочем, и раньше она часто просила его взять на себя распоряжение ее имуществом и по разным поводам предлагала ему значительные суммы; но он ни разу не воспользовался ее великодушным предложением и принимал деньги только на дела благотворительности, и в этом случае ее готовность удовлетворить его просьбу всегда превышала его решимость обратиться за поддержкой.
Пока длилась эта связь, он познакомился с некоторыми из ее родственников и, между прочим, с одной молодой леди, столь одаренной умом и красотой, что, несмотря на всю свою рассудительность и осторожность, он не мог, встречаясь с нею, не поддаться ее очарованию. Он призывал на помощь рассудок и, полагая бесчестным и низким лелеять чувство, несовместимое с любовью к своей подруге, которая оказала ему столь безграничное доверие, пытался задушить зарождающуюся привязанность, избегая встреч с той, кто внушала это чувство.
Но страсть пустила в его сердце слишком глубокие корни; пребывание вдали от любимой только разжигало пламя, и внутренняя борьба между любовью и благодарностью лишила его сна и аппетита; недоедание, волнения и бессонница изнурили его в короткое время, и его расположение духа столь изменилось, что любовница, удивленная и встревоженная переменой, которую она приписывала какому-то душевному недугу, принимала все меры, чтобы выяснить причину.
По всей вероятности, она не ускользнула от ее наблюдательности, так как не раз любовница спрашивала его, не влюбился ли он в ее кузину, и торжественно заявляла, что, если это так, она не желает мешать его счастью и встанет на защиту его любви. Однако, заявляя об этом, она никогда не могла скрыть волнения и тревоги, производивших столь сильное впечатление на сердце М., что он готов был пожертвовать не только своим счастьем, но и жизнью, чтобы не нанести обиды той, чьей доброте и великодушию он был обязан.
Приняв такое решение, он замыслил уехать якобы для поправки здоровья, на самом же деле для того, чтобы избегнуть соблазна и подозрения в непостоянстве; это решение поддержал и его врач, который действительно полагал, что у него начинается чахотка, и посоветовал ему ехать на юг Франции. О своем намерении и о мнении врача он сообщил своей даме, согласившейся на его отъезд с большей охотой, чем он сам, пугавшийся мысли о разлуке с предметом своей любви. Когда согласие великодушной любовницы было получено, он принес ей документ, по которому она перевела на него все свое имущество; но его просьбы не привели ни к чему, и она наотрез отказалась взять назад документ, после чего он его порвал в ее присутствии и в таком виде положил на туалетный стол, в то время как она одевалась. Тут она пролила потоки слез, сказав, что теперь не сомневается в его желании уйти от нее и знает, что он полюбил другую. Он был взволнован этим доказательством ее любви и попытался успокоить ее, клянясь в верности до гроба и прося ее выйти за него замуж до его отъезда. Благодаря этому она на время успокоилась, но брак пришлось отложить по тем же причинам, какие и раньше препятствовали его заключению.
Когда все уладилось и день отъезда был назначен, она вместе со своей горничной посетила его однажды утром впервые у него в доме. После завтрака она выразила желание поговорить с ним наедине; он проводил ее в соседнюю комнату, где она сказала с необычной серьезностью:
— Дорогой М., вы собираетесь меня покинуть, и одному богу известно, встретимся ли мы снова. Если вы любите меня так, как уверяете, то должны принять этот знак дружбы и неизменной моей привязанности; по крайней мере это вам пригодится во время вашего путешествия, и если со мной что-нибудь случится до того дня, когда я снова смогу заключить вас в свои объятия, я буду спокойна, зная, что вы не нуждаетесь.
С этими словами она вложила ему в руку вышитый бумажник. Он выразил в самых трогательных словах благодарность за ее великодушие и любовь, но, раньше чем принять подарок, попросил разрешения ознакомиться с содержимым бумажника, каковое было столь значительно, что он решительно отказался от него. Только после настойчивых ее просьб он согласился принять примерно половину, а затем она настояла, чтобы он взял значительную сумму на расходы во время поездки.
Он отсрочил свой отъезд на десять дней и это время провел с ней; наконец, условившись относительно переписки, он покинул ее с сердцем, полным печали, тревоги и смятения, внушенных ему любовью и долгом. Затем он отправился во Францию и после кратковременного пребывания в Париже проехал в город Э в Провансе и дальше в Марсель; в этих двух городах он прожил около двух месяцев. Но все, что он видел, не могло рассеять грустных мыслей, угнетавших его и преследовавших его воображение, а потому он решил предпринять новое путешествие, чтобы от них отвлечься, и с этой целью убедил советника парламента в Э, человека весьма достойного, просвещенного и добродушного, сопровождать его в поездке по тем областям Франции, которых он еще не посетил. По возвращении из путешествия они встретили в Э итальянского аббата, известного своей большой ученостью и знанием людей, изъездившего всю Германию и Францию и ныне возвращавшегося на родину.
Познакомившись с этим джентльменом через своего друга советника, М. пожелал увидеть Италию, а в особенности карнавал в Венеции, и вместе с аббатом отправился из Марселя в Геную на тартане, которая, не уходя далеко в море, каждую ночь причаливала к берегу. Показав все, что было в этом городе примечательного, аббат любезно согласился сопутствовать ему через Тоскану и наиболее прославленные города Ломбардии до Венеции, где М. настоял на том, чтобы оплатить все путевые издержки, так как аббат оказал ему неоценимые услуги во время поездки. Проведя в Венеции пять недель и собравшись ехать в Рим вместе с английскими джентльменами, с которыми он случайно познакомился, М. должен был неожиданно отказаться от своего намерения, получив неприятные известия из Лондона.
Со дня отъезда из Англии он переписывался со своей великодушной, но непостоянной любовницей крайне исправно и аккуратно; первое время и она не нарушала соглашения. Но постепенно она стала столь холодно выражать свои чувства и столь небрежно поддерживать переписку, что он не мог не укорить ее за такое равнодушие; ее оправдания были подкреплены доводами, вздорность которых являлась очевидной даже для весьма непроницательного любовника.
Пока он мучился домыслами о причине столь неожиданной перемены, из Англии дошли до него слухи, которые он сопоставил с содержанием ее писем, после чего уже не мог сомневаться в ее ветрености и непостоянстве. Тем не менее, зная цену такой молве, он решил получить более достоверные сведения и немедленно выехал в Лондон через Тироль, Баварию, Эльзас и Париж.
— Прибыв в Лондон, он узнал, что его опасения отнюдь не были преувеличены; к невыразимому его горю, женщина, одаренная столь прекрасными качествами, вела себя предосудительно, и план, долженствовавший обеспечить их взаимное счастье, был окончательно разрушен. Она всячески пыталась при помощи писем и встреч склонить его к примирению, но честь его была задета, и он оставался глух ко всем ее предложениям и мольбам. Однако я часто слышал от него, что он не переставал ее любить и чтить память о той, чьему великодушию обязан был своим состоянием и чьи недостатки с лихвой уравновешивались тысячью прекрасных качеств. Он неоднократно настаивал на возвращении полученных денег, но она и слышать об этом не хотела, не раз пыталась навязать подарки и надоедала ему, домогаясь возобновления прежних отношений, в чем он ей упорно отказывал.
