— Значит, мы никогда не увидим вновь весёлых молодых хоббитов? — спросил Леголас.
— Я так не сказал, — ответил Гэндальф. — Кто знает? Имей терпение. Иди, куда ты должен идти, и надейся! В Эдорас! Я тоже иду туда.
— Это долгий путь для пешехода, молодого или старого, — заметил Арагорн. — Я боюсь, что битва кончится гораздо раньше, чем я приду туда.
— Посмотрим, посмотрим, — отозвался Гэндальф. — Пойдёшь ли ты сейчас вместе со мной?
— Да, мы двинемся в путь вместе, — ответил Арагорн. — Но я не сомневаюсь, что ты попадёшь туда быстрее меня, если пожелаешь.
Он встал и окинул Гэндальфа долгим взглядом. Остальные молча смотрели на этих двоих, стоящих лицом друг к другу. Серая фигура человека, Арагорна, была высока и сурова, как камень, рука — на рукояти меча; он походил на неведомого короля, ступившего из морского тумана на берега простых людей. Перед ним стояла фигура старика, белая, сверкающая, словно из неё изливался свет, согбенная, обременённая годами, но обладающая могуществом, превосходящим силу короля.
— Разве я не прав, Гэндальф, — произнёс наконец Арагорн, — сказав, что ты можешь попасть туда, куда пожелаешь, быстрее, чем я? А теперь я скажу, что ты — наш предводитель и наш стяг. У Чёрного Властелина есть Девятеро, но с нами Один, могущественнее, чем те: Белый Всадник, прошедший через огонь и пропасть, — и они затрепещут перед ним. Мы пойдём туда, куда ты поведёшь.
— Да, мы все вместе последуем за тобой, — сказал Леголас. — Но сначала я жажду узнать, Гэндальф, что произошло с тобой в Мории. Не расскажешь ли ты нам? Неужели ты не задержишься хотя бы для того, чтобы объяснить своим друзьям, как тебе удалось спастись?
— Я уже задержался слишком надолго, — ответил Гэндальф. — Времени мало. Но даже если бы у нас был в распоряжении целый год, я и то не поведал бы вам всего.
— Тогда расскажи нам, что хочешь, и насколько позволяет время! — попросил Гимли. — Ну же, Гэндальф, расскажи нам, как ты разделался с Балрогом!
— Не называй его имени! — сказал Гэндальф, и на мгновение показалось, что облачко боли прошло по его лицу. Он сидел молча и выглядел древним, как смерть. — Я долго падал, — произнёс он наконец, очень медленно, как бы с трудом вспоминая. — Я долго падал, и он падал вместе со мной. Его огонь охватил меня. Я горел. Затем мы врезались в глубокую воду, и всё померкло. Было холодно, как в волне смерти, и сердце моё почти замёрзло.
— Глубока пропасть под мостом Дарина, и никто не измерил её, — сказал Гимли.
— Однако она имеет дно, невидимое и неведомое, — ответил Гэндальф. — Там я наконец и очутился, на самом дне каменного ложа. И он вместе со мной. Его огонь потух, но теперь он сдавливал меня, как липкая грязь, сильнее, чем хватка удава.
Мы бились глубоко под землёй, где время не имеет счёта. Он всё сжимал меня, а я всё рубил его, пока, наконец, он не бежал в тёмные туннели. Их сделал не народ Дарина, Гимли, сын Глоина. Много, много ниже самых глубинных ярусов гномов твердь изгрызена неведомыми тварями. Даже Саурон их не знает, ибо они древнее его. И вот мне выпало бродить по ним, но я не стану рассказывать об этом, чтобы не омрачать дневного света. В этом отчаянном положении мой враг был единственной моей надеждой, и я преследовал его попятам. Так он и вывел меня в конце концов назад по тайным путям Казад-дума: увы, они известны ему слишком хорошо. Всё выше взбирались мы, пока не подошли к Бесконечной Лестнице.
— Давно уже потеряна она, — произнёс Гимли. — Многие говорят, что она никогда не была сделана, разве что в легендах, а другие утверждают, что она разрушена.
— Она была сделана и не была разрушена, — сказал Гэндальф. — От глубочайших подземных камер до высочайшего пика поднимается она, восходя непрерывной спиралью во много тысяч ступеней, пока не выводит, наконец, в Крепость Дарина, что высечена в массивной скале Заркзигила, вершины Сильвертина.
Там, на Келебдиле, было одинокое окно в снегах, и перед ним на головокружительной высоте лежал над туманами мира узкий уступ, как орлиное гнездо. Свирепо сверкало там солнце, но всё внизу было завёрнуто в облака. Он выскочил через окно и, как раз когда я вышел за ним, вспыхнул новым пламенем. Этого никто не видел, иначе, пожалуй, песни о Битве на Вершине пелись бы ещё и в грядущие века. — Тут Гэндальф неожиданно рассмеялся. — Но что можно было бы сказать в песне? Глядевшим снизу на дальний пик казалось, что гроза увенчала гору. Они слышали гром и говорили, что молнии бьют в Келебдил и отпрыгивают назад, разбиваясь на языки пламени. Разве этого не довольно? Вокруг нас поднялся великий дым, пар и густой туман. Лёд падал, как дождь. Я сбросил моего врага вниз, и он упал с вершины, и ударился о склон горы и расколол его там, где разбился об него насмерть. Затем тьма сомкнулась надо мной, мысли исчезли, и я потерял ощущение времени и далеко зашёл по дорогам, о которых не стану рассказывать.
Нагим я был послан назад — на краткий срок, пока не будет выполнена моя задача, и нагим лежал я на вершине горы. Крепость позади меня была разбита в пыль, окно исчезло, разрушенная лестница была завалена обожженными и расколотыми камнями. Я лежал один, забытый, без надежды на спасение, на твердом роге, вздымавшемся над миром. Там лежал я, глядя вверх, пока звёзды кружились надо мной, и каждый день был длиннее, чем век внизу, на земле. До моего слуха слабо доносился ропот, поднимавшийся со всех земель: нарождающийся и умирающий, звуки пения и плача, и тихий, вечный стон сдавленных горой камней. И таким меня в конце концов снова нашёл Гваихир Ветробой, и он подхватил меня и унёс.
"Я обречён быть твоей вечной ношей, надёжный друг", — сказал я.
"Ношей — да, — ответил он, — но не прежней. Ты легче лебединого пуха в моих когтях. Сквозь тебя просвечивает солнце, и право же, я не думаю, что ты нуждаешься во мне: даже если я выпущу тебя, то тебя подхватит ветром".
"Только не бросай меня! — выдохнул я, поскольку опять почувствовал себя живым. — Неси меня в Лотлориэн!"
"Именно таков приказ Владычицы Галадриэли, которая послала меня разыскать тебя", — ответил он.
Вот так я и попал в Карас Галадон и узнал, что вы недавно ушли. Я задержался ненадолго в неизменном времени той страны, где дни приносят не тление, но исцеление, и я обрёл исцеление и был одет в белое. Я дал совет и получил совет. Оттуда я пошёл неизведанными путями и принёс некоторым из вас послания. Арагорну меня просили передать следующее:
Где дунедаины твои, Элессар?Долго ли будет скитаться твой клан?Близок час, как Утрата пойдёт вперёд,И север Серый Отряд пришлёт.Но темна твоя доля, неясен конец пути,И дорогу к Морю стерегут Мертвецы.
Леголасу она шлёт следующие слова:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
