— Верно, — сказал Арагорн, — И я исполнил бы просьбу хозяина дома, будь это даже хижина дровосека, если бы при мне был любой другой меч, а не Андрил.
— Как бы он ни звался, — ответил Хама, — ты должен оставить его здесь, если не хочешь биться в одиночку со всеми людьми в Эдорасе.
— Не в одиночку! — сказал Гимли, нащупывая рукоять топора и мрачно глядя снизу вверх на стражника, как если бы тот был молодым деревом, которое Гимли намеривался свалить. — Не в одиночку!
— Тише, тише! — произнёс Гэндальф. — Мы все здесь друзья. Или должны ими быть, ибо, если мы поссоримся, единственной наградой нам послужит смех Мордора. Моё дело не ждёт. Во всяком случае, вот мой меч, добрый Хама. Храни его бережно! Его имя Яррист, потому что он сделан эльфами в древние времена. А теперь позволь мне пройти. Давай, Арагорн!
Арагорн медленно расстегнул пояс и сам прислонил меч к стене.
— Я оставляю его здесь, — сказал он. — Но я приказываю тебе не дотрагиваться до него и не позволять никому другому брать его в руки. В этих эльфийских ножнах живёт Меч, Что Был Сломан и выкован заново. Телхар первым сделал его в глубине веков. Смерть постигнет любого, кто обнажит меч Элендила, кроме наследника Элендила.
Страж отступил назад и с изумлением поглядел на Арагорна.
— Похоже, ты прилетел на крыльях песни из забытых времён, — проговорил он. — Всё будет так, как ты приказал, господин.
— Ладно, — сказал Гимли. — Если уж Андрил присоединился к этой компании, то мой топор тоже может остаться тут без стыда. — И он положил его на землю. — А теперь, если всё сделано по вашему желанию, позволь нам войти и поговорить с твоим хозяином.
Страж всё ещё колебался.
— Твой посох, — сказал он Гэндальфу. — Прости меня, но он тоже должен быть оставлен у дверей.
— Глупости! — возразил Гэндальф. — Осторожность — это одно, а неучтивость — совсем другое. Я стар. Если я не смогу опираться на свою палку при ходьбе, то тогда усядусь здесь и буду сидеть до тех пор, пока Теоден не соблаговолит приковылять сюда сам, чтобы поговорить со мной.
Арагорн рассмеялся.
— У каждого человека есть нечто ценное, которое трудно доверить другому. Но неужели ты лишишь старика его подпорки? Успокойся! И, может быть, ты всё-таки впустишь нас?
— Посох в руках мага может быть большим, чем опора для старости, — возразил Хама. Он пристально посмотрел на ясеневый посох, на который опирался Гэндальф, и добавил: — Но в сомнении достойный человек предпочитает доверять своему здравому смыслу. Я полагаю, что вы друзья и люди, заслуживающие всяческого уважения, которые не имеют злых намерений. Вы можете войти.
Стражники подняли тяжёлые засовы ворот и медленно повернули их створки, заскрипевшие на громадных петлях, внутрь. Путешественники вошли. После свежего воздуха на холме им показалось, что внутри темно и жарко. Широкий и длинный зал был наполнен тенями и полусветом; высокий потолок поддерживали могучие колонны. Но здесь и там сквозь восточные окна, пробитые в толстых стенах у самой крыши, падали ясные солнечные лучи, подобные сверкающим копьям. Через отверстие в потолке между тонкими клочьями поднимающегося дыма проглядывало бледно-голубое небо. Когда глаза их привыкли к полумраку, путешественники заметили, что пол выложен разноцветными камнями: под их ногами прихотливо сплетались между собой витиеватые руны и странные символы. Они увидели также, что колонны богато украшены резьбой и тускло отсвечивают золотом и смутно различимыми красками. Стены были завешаны множеством тканых шпалер, по широким полям которых проходили маршем персонажи древних легенд, потемневшие с годами или же плохо различимые в полутьме. Но на одну шпалеру падал солнечный луч: молодой человек на белом коне. Он трубил в громадный рог, и его золотые волосы развевались на ветру. Голова лошади с широкими красными ноздрями была вскинута в горделивом ржании, словно конь уже почуял битву, а у его колен бушевала и крутилась пенистая зелёная вода.
— Смотрите, это Эорл Младший! — сказал Арагорн. — В момент, когда он прискакал с севера на Битву на Поле Келебранта.
Четыре товарища двинулись вперёд мимо ярко пылавших в длинном очаге посреди зала дров, затем остановились. В дальнем конце зала позади очага у северной стены напротив двери было возвышение в три ступеньки, и в центре этого возвышения стоял большой позолоченный трон. На нём сидел человек, настолько обременённый годами, что выглядел почти как гном, но его белые волосы были длинными и густыми и мощными прядями ниспадали с обеих сторон тонкого золотого обруча вокруг лба. В центре обруча посреди лба сиял единственный белый алмаз. Борода человека лежала, подобно снегу, на его коленях, но глаза, всё ещё горевшие ясным светом, блеснули, когда он внимательно взглянул на путников. Позади его трона стояла женщина, одетая в белое. У ног его на ступеньках сидела сгорбленная фигура человека с бледным умным лицом и прикрытыми тяжёлыми веками глазами.
Стояла тишина. Старик не шевельнулся на троне. Наконец Гэндальф заговорил:
— Привет тебе, Теоден, сын Тенгеля! Я вернулся. Ибо знай! Близится буря, и теперь все друзья должны собраться вместе, так как по отдельности каждый будет уничтожен.
Старик медленно поднялся на ноги, тяжело опершись на короткий чёрный посох с рукояткой из белой кости, и теперь путники увидели, что, хотя он и согнут, но, однако всё ещё высок и, несомненно, был прям и величав в дни своей юности.
— Я приветствую тебя, — сказал он, — и, быть может, ты ждёшь слов "добро пожаловать". Но воистину вызывает сомнение, мастер Гэндальф, что эти слова подходят тебе. Ты всегда был вестником несчастья. Беды следуют за тобой, словно вороны, и каждая следующая хуже предыдущих. Я не хочу обманывать тебя: когда я услышал, что Тенегон вернулся без всадника, я обрадовался возвращению коня, но ещё больше отсутствию седока. И когда Эомир принёс весть, что истёк последний час твоей долгой жизни, я не горевал. Но вести, приходящие издалека, редко правдивы. Ты опять объявился здесь! И с тобой, как можно ожидать, пришло зло худшее, чем прежде. Почему я должен говорить тебе "добро пожаловать", Гэндальф Каркающий Ворон? Объясни мне это.
Он опять медленно опустился на свой трон.
— Твои слова справедливы, господин, — подал голос бледный человек, сидящий на ступеньках возвышения. — Ещё и пяти дней не прошло с тех пор, как пришло горестнейшее известие, что у Западных границ убит ваш сын Теодред, ваша правая рука, Второй маршал Герцогства. Эомир не внушает доверия. Если бы ему было дозволено распоряжаться, всего несколько человек было бы оставлено для охраны ваших стен. И это в момент, когда Гондор даёт знать нам, что Чёрный Властелин опять шевелится на востоке. Таков час, который этот скиталец выбрал для возвращения. Действительно, с какой стати мы должны говорить тебе "добро пожаловать", мастер Каркающий Ворон? Латшпель, назову я тебя, Зловестник, а злые вести — дурные гости, как у нас говорят.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
