— Служителя избирают голосованием из старейшин каждого хамула, что прибивает на стоянке, — продолжал шепотом Ир. — Это сложний процесс, а ответственность избранного просто огромна. Он набирает из оазиса общий чан и согласно записям разделяет воду на каждое племя ни каплей меньше, ни каплей больше. Затем полученную воду делят уже в каждом племени по нуждам и заслугам.
— А просто так пить из оазиса нельзя? — шепотом спросил Дерек.
— Нет, нет, нет, идан! — судорожно замотал руками Ир. — Тише ви! Тут нельзя о таком говорить. Вода — священна! Пустинний народ живет, соблюдая баланс, нельзя брать больше, чем нужно. Таков закон пустини.
Однако мы воспользовались водами небольшого оазиса на границе Великой пустыни, не соблюдая установленный закон, верно, из-за этого Ир так засуетился.
— Хамул, что воспротивился этому, ждет лишь проклятие и вечное забвение, — окончил Ир.
Через несколько минут вожди, что выписывали себе воду, пошли вглубь длинного дома, а за ними стали подниматься и уходить остальные сидящие. И тогда к Служителю двинулся Ир. Они заговорили на харлийском, но я не услышал ни одного знакомого слова: либо они выражались как-то иначе, либо у амуль’рапи был отдельный диалект. Ир указал на нас Служителю, тот оценил нас взглядом. Потом промолвил лишь одно слово и Ир положил на стол несколько монет. Служитель сделал запись в книге, и Ир жестом сказал следовать за ним.
За главным залом, оказался просторный коридор, в котором тянулась очередь из вождей. В альковах стен было сооружено несколько низеньких деревянных скамей. На них мы и расположились в ожидании. Вскоре мимо прошел Служитель. А уже затем, когда томительное ожидание стало надоедать, очередь начала двигаться. Продвигались мы не быстро, но верно. К полудню мы, наконец, вышли из прохладного коридора длинного дома на солнцепек. Перед нами высился чан, верно из которого вожди и получали свою долю воды. Теперь же подошла наша очередь. Ир поднес к специальному кранику у днища чана первый бурдюк. Служитель отдал команду своему помощнику и тот пустил воду. Так мы наполнили все наши бурдюки и удалились.
До ночи оставалось еще половина дня, поэтому было решено разбить небольшой лагерь на окраине стоянки на другом берегу оазиса и передохнуть. Поэтому, взяв вербалов под уздцы, мы двинулись туда. Пошли по берегу, в тени пальм. Жара тут не ощущалась так сильно, поэтому Дерек и Ир перевязали платки, таким образом, чтобы шея и лицо было открытыми, но голова все еще оставалась покрыта.
Вскоре мы снова попали в ряды шатров. Тут прохаживались высокие мужчины и женщины народа песков (они совсем немного не дотягивали до роста талков). Бегали между палатками, играя во что-то или просто задорно крича, дети. Прохожие удивлялись, когда видели меня или Дерека: они подолгу останавливались перед нами и смотрели в лица. Верно, им было чудно видеть белые лица в Великой пустыне.
Я остановился возле одного из оборудованных прилавков, чтобы пополнить и запас пищи, который скуднел с каждым днем. За пару монет получилось взять связку ломтей вяленого мяса вербала, дороже обошлись уже пожухлые фрукты и спелые финики. С этими припасами двинулись дальше. Уже выходя из своеобразных местных торговых рядов, нам на встречу вышла группа из пятерых амуль’рапи в тюрбанах, с обвязанными тканью руками, маски с узкими глазными прорезями сейчас болтались у всех на шее. Подходя к нам, один из них толкнул локтем товарища и указал на нашу группу, стали шептаться, но привыкший к такому вниманию со стороны пустынного народа, я не предал этому значения.
Они прошли мимо, но тут послышался окрик на харлийском. Сначала я подумал, что это кричат где-то в шатре и не предал этому значения. Но он повторился. Я не успел и повернуться в сторону, откуда кричали, как вдруг один из тех амуль’рапи, что прошли мимо нас, накинулся на Ира. Он повалил его наземь. Тут подлетели еще двое. Остальные держались в стороне. Дерек сразу же вынул из ножен Та’арим, а я приготовился.
— Что, Иршум, позабиль наш язик? — сказал на общем напавший.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Нет, — просипел поваленный на землю Ир.
— Тогда, шакал, чего не отзиваешься, а? — произнес амуль’рапи, склонившись над Иром. — Или забиль мое лицо? Забиль мой голос?
— Ишачий зад, что ти називаешь лицом, забить невозможно, — ответил ему Ир. За что получил размашистый удар ногой в живот.
— Ну-ка, поднимите его парни, хочу чтоби наш дорогой Иршум повторил это, глядя мне в глаза, — приказал амуль’рапи, но тут вмешался Дерек, растолкав двоих, что уже двинулись выполнять приказ.
— Оставьте его в покое! — выкрикнул он и начал угрожать мечом. В толпе послышались шепотки, где-то в ужасе закричали женщины.
— Ахаха, — засмеялся напавший амуль’рапи. — Белолиций с Капруни, зачем тебе сдался этот грязний шакал? Отойди, убери меч, пока не пролил крови в священном месте.
— Иршум’балах наш проводник! — Дерек отогнал амуль’рапи лезвием меча. — Никто не тронет его, пока мы не доберемся до условленного места. В противном случае, я не посмотрю на то, что это священное для вас место.
— Место, где вражда забывается, как мне говорили, — вмешался я. — Но вам, видимо, об этом неизвестно.
— Что ви, люди с Капруни, понимаете в наших законах? — ответил мне амуль’рапи. — Проводник, говорите? Ведет вас в недра Великой пустини? Ахаха. Парни, ну ви слишали? Иршум, когда ти, син шакала, собирался рассказать этим белолицим с Капруни, что ти всего-навсего подлий вор?
— Заткни свою пасть, змей песочний! — ругался Ир.
— Ти думал, что я забуду как наглий ублюдок обворовивает меня?
Издали послышались крики и топот. Кто-то бежал в нашу сторону, верно стража.
— Идан Дерек, уберите меч, пока не поздно, — прокряхтел Ир.
Дерек все смотрел на напавшего амуль’рапи, но последовал совету проводника и убрал клинок в ножны. Тут к нам выбежали стражи, все были при оружии, но никто не смел извлечь его у оазиса.
— Что тут происходить? — спросил один из них.
— Все уже в порядке, — с озлобленным выражением лица ответил Дерек, поддерживая Ира.
— Не переживайте, — продолжил напавший амуль’рапи. — Я случайно налетел на сородича. Засмотрелся и не заметил его. Он упал. Идан с Капруни погорячился только и всего.
— Ви напугали людей, — недоверчиво осмотрел предводитель отряда стражей сначала Дерека, а потом амуль’рапи. — Говорили, тут лилась кровь. Если все так, как ви говорите, то идите с миром. Если услишу, что все повторилось, и ти Бариш снова «случайно налетел на сородича», доложу твоему лурашу. Тебя изгонят отсюда, — напавший на нас Бариш лишь ухмыльнулся. Страж перевел взгляд на нас. — Ви, иданиб, здесь чужаки. Соблюдайте закони и ми разделим с вами кров и воду, пойдете против и будите наказании.
Дерек довел Ира до вербала. Тот поднялся в седло и двинулся вперед, мы пешком стали догонять его. После этого собравшаяся стража разошлась.
О произошедшем мы не говорили до самой ночи. Молча перекусили и молча поспали под надежной защитой бдительных стражей стойбища. В путь тронулись с закатом. Когда же Элак’рам скрылся из виду под покровом наступавшей тени, Дерек спросил:
— Это правда? То, что говорил про тебя тот амуль’рапи?
Ир сначала молчал.
— Да, идан. Я украл у этого Бариша товар, — на выдохе ответил он, развеяв ночную тишину.
— Именно поэтому ты замешкался, когда мы въезжали на стоянку? — поинтересовался я.
— Да. Увидел знамена хамула Шал-имиш. Бариш приходится местному лурашу племянником. Знал, что если не буду осторожен, то встречу его, — ответил проводник и снова настала тишина. Однако он вскоре ее развеял. — Что би ни сказал этот ишак, я не вор. Контрабандист. И не из амуль’рапи.
— Я подозревал что-то неладное, — без капли удивления ответил Дерек. — Можно было сказать об этом, когда мы нанимали тебя, Ир.
— Иданиб хотели видеть проводника из пустинного народа, я и представился таковим. Хотите повернуть обратно? Я проведу вас обратно, хотя би до мощенной дороги, чтоби ви не заблудились.
