жизнь…
– Не сломал. Я сделал ее лучше.
– Обманом! Заставляя меня проживать чужую жизнь, быть не собой, а такой, как ты хотел меня видеть!
– Но ты не выглядела от этого несчастной.
– Зато я несчастна теперь!
Кирилл оглянулся на дочь, встревоженно смотревшую на нас сейчас, когда наши голоса были похожи на канонады на поле боя.
– Может, уложишь Лилиану спать и тогда поговорим?
– Я больше не выпущу ее из поля зрения!
– Твои крики ее пугают.
– А меня пугаешь ты!
Резкий взгляд – как взмах ножа – в мою сторону, по моей коже. А за стальным блеском его глаз впервые за этот вечер мелькнуло сомнение, почти страх.
– В доме больше никого нет, – проговорил он сдержанно, но голос выдавал внутреннее смятение. – Лилиана никуда не денется, пока мы будем разговаривать…
Теоретически он был прав. Но на практике же я все еще боялась отпустить от себя дочь хоть на миг. Хоть и понимала – ей действительно не стоит слышать всего этого.
– Я уложу Лили и мы поговорим в спальне, с дверью, открытой в ее комнату, чтобы я могла ее видеть, – решила наконец, хотя меньше всего мне хотелось возвращаться в стены комнаты, еще помнившей вчерашние чудовищные слова мужа.
Дочь успокоилась отнюдь не сразу. На все мои попытки уложить ее, упрямо усаживалась в кроватке, тянула ко мне ручки, цеплялась пальчиками за волосы и одежду, словно тоже боялась отпустить меня хоть на секунду…
Но усталость в итоге победила. Лили осела на подушку, зевнула, но так и не отпустила из своих рук моих волос…
Я аккуратно освободилась, стараясь не разбудить ее и, повернувшись к двери в смежную спальню, столкнулась со взглядом мужа, наблюдавшем за нами. В полутьме его глаза казались еще темнее, еще опаснее, еще загадочнее. Какие мысли прятались там, в его голове, в этот миг? Я никогда не могла этого угадать. Но сейчас потребность проникнуть на эту всегда закрытую для меня территорию стала особенно острой, жизненно необходимой, но все такой же невозможной.
Кирилл не был склонен к долгим разговорам и откровенности. И только теперь я понимала, что это – весьма немалая проблема в отношениях.
Я подошла к двери, ожидая, что он отступит, пропуская меня в спальню, но муж даже не пошевелился. Я неловко замерла напротив него, ощущая, как по мне скользит его взгляд, прощупывающий, задумчивый, неспешный, будто он уже и забыл о том, что сам хотел поговорить…
– Может, пропустишь меня? – спросила, в конце концов не выдержав этой неясности и ожидания.
– Да, извини.
Он посторонился, давая мне пройти, заботливо прикрыл наполовину дверь в спальню Лили – так, чтобы свет из спальни ей не мешал, но при этом ее кроватка оставалась в поле моего зрения.
Я устроилась в кресле, скрестила на груди руки и начала первой, желая поскорее со всем покончить:
– Итак, чего ты хотел? Если сообщить, что твоя бывшая жена живее всех живых, то я уже это заметила, спасибо.
– Вижу, ты все еще не готова мыслить трезво.
– А ты все еще не готов принять, что у меня есть собственные желания и чувства.
Он вздохнул – с легкой усталостью, словно говорил с непонятливым ребенком.
– Софи, пойми, я не мог тебя вчера отпустить. Кто знает, что ты могла наделать в таком состоянии?..
С моих губ сорвался презрительный смешок.
– Именно поэтому ты сказал мне проваливать, но только без дочери и вещей.
– Я знал, что это тебя остановит.
– Ты мог найти менее жестокие слова!
– Мог. Но был слишком… в общем, я действовал, как привык.
Теперь уже я вздохнула, устало прикрыв глаза, потерла лоб, пытаясь сосредоточиться.
– Так что тебе нужно?
– Я полагал, что это тебе необходимо задать мне вопросы.
– Вопрос у меня только один, – выпалила я, но тут же осеклась. – А впрочем… не хочешь рассказать, как твоя… первая жена оказалась жива? А может, ты все это время знал об этом? Ты не выглядел вчера сильно потрясенным…
Он помолчал несколько мгновений, потом ответил:
– Может, для начала сама объяснишь, откуда ты узнала, что Юля была моей женой и что считалась погибшей?
– Интернет знает все.
В его глазах промелькнуло что-то недоброе, грозовое.
– Так, может, и выяснишь все остальное через интернет, раз так доверяешь тому, что там пишут? – с холодной резкостью заметил Кирилл.
Мне оставалось лишь гадать о причинах такой реакции. Но что я знала точно – так это то, что в таких тонах продолжать этот, в общем-то, бессмысленный разговор, я не хочу и не буду.
Я дернулась, спеша подняться и указать мужу на дверь, но его голос меня остановил:
– Нет, я не знал.
– Тогда почему…
– Потому что я тебе поверил.
Мое тело невольно вновь упало в кресло.
– Что?
– Ты сказала, что видела свою копию. Я стал наводить справки… и, наверно, в какой-то степени был готов к тому, что увидел вчера…
– А значит, сознательно указал мне на мое место, – заметила с горечью, но почти желая, чтобы он возразил.
Но он не возразил. Обронил лишь:
– Я все равно испытал… слишком много всего. Не знал, как могу повести себя в следующую секунду, что способен сделать. Я попросил тебя уйти потому, что не владел сам собой.
– Ты приказал мне уйти, – поправила я его с кривой улыбкой.
– Ты ведь знаешь меня, – развел он руками. – Я такой, какой есть.
Между нами было сказано сегодня так много слов, но от них было так мало толку… Они не принесли ни понимания, ни успокоения. А самый главный вопрос было так трудно, почти невыносимо произнести вслух…
И все же я себя заставила.
– Что будет дальше?
Он перевел на меня взгляд, потер подбородок, одним этим жестом выдавая, что и сам не знает ответа…
И все же произнес твердо и уверенно, как и всегда:
– Я не знаю, Софи. Но могу точно сказать – я не намерен расставаться с дочерью. Поэтому…
Он пожал плечами, предоставляя мне возможность додумать то, чего не сказал вслух. Но это было нетрудно: Кирилл дал понять, что ничего действительно не изменилось. Со вчерашнего дня. Я оставалась ненужной ему пленницей, нежеланным приложением к дочери…
– Уходи, – бросила коротко, прежде, чем пройти в спальню Лили, отчаянно нуждаясь сейчас в том, чтобы просто побыть рядом с той, что давала мне смысл жить дальше.
Глава 19
Потекли дни: мучительные, полные неопределенности и напряжения. Сколько их прошло? Один, может два, или целая неделя? Я потеряла счет. Настолько свыклась
