Несчастным душу дай, души лишенным.
Вином чистейшим опьяняя нас,
Чаруя и увеселяя нас,
Спроси о том, как мир наш колобродит,
Как вянет радость, как печаль приходит.
Коварен мир, родитель всех невзгод,
Непостоянен в беге небосвод.
Трудясь, богатства многие хотели,
Однако им другие завладели.
Вот деревцо: водою взращено,
Оно огнем жестоким сожжено.
Нас к цели подведет лишь провиденье, -
Оно лишь даст вкусить нам плод стремленья...
... Пред Ибн-Саламом к цели путь открыт.
Итак, узнав, как дело обстоит.
Собрал людей он славных, именитых,
Созвал мужей державных, сановитых.
И с ними все для свадьбы он послал,
Что можно пожелать бы - все послал.
И в даре том, неслыханно богатом,
Табун коней - и каждый кован златом.
Рабов, рабынь прекрасных он прислал,
Вьюки одежд атласных он прислал.
Атласношерстые пришли верблюды,
На них холмы сластей и лакомств груды.
Здесь амбра, мускус - тысячи лотков,
Там жемчуга и злата сто вьюков.
И, ношей заплативши драгоценной,
За душу полным весом дали вено.
Лейли узнала о насилье том -
К ней осень ворвалась в весенний дом.
Глаза надежды пыль скорбей застлала,
И с дерева мечты листва опала.
Утратив радость в горестном чаду,
Лейли нашла великую беду.
Искала розу шип нашла колючий.
Искала свет - попала в пламень жгучий.
И свадьба горестью омрачена:
Среди веселья всех - Лейли грустна,
Служанка кудри заплести старалась
И родинку ей навести старалась.
Но тщетны все труды: Лейли вздохнет -
Рассыплет кудри, родинку сотрет.
Пред басмой полумесяц не склоняла
И с глаз сурьму слезами размывала.
Цепь-ожерелье сбросила она,
А гребень унесла волос волна.
Вздохнет она - и зеркало тревожит:
Оно печали отражать не может.
И хна не поцелует ног Лейли -
Лейли, в цепях, склонилась до земли.
Огнем ланит она венец сжигает,
С презреньем благовонья отвергает,
И, не боясь клеветников-шипов,
Как роза, разрывает свой покров,
Рыдает и стенает сиротливо:
"О небо, - молвит, - ты несправедливо!
Того ли я хотела, небосвод?
Как верила я в твой круговорот!
Друг, с кем свиданье - для меня отрада,
Совсем не тот, чьей стать женой мне надо.
Тот - на странице верности значок,
А этот - незаполненный листок.
Тот - кормчий моря радостей духовных,
А этот - раб мирских страстей греховных.
Тот ближних всех на путь добра привел,
А этот с самого начала зол.
Тот все отдать своей любимой жаждет,
А этот, коль не все захватит, страждет.
С Меджнуном мы друг другу отданы,
И нашу мы любовь хранить должны.
Когда вершили договор жестокий.
Тебя забыли, небосвод высокий.
Зачем грозить нам гнетом самым злым?
Ты сжалься над несчастием двойным!
Взяв у друзей, не будь ты щедр с врагами,
Не делай бедных - богачей рабами.
Идущего по горькому пути
Меджнуна ты бесчестным не сочти.
Ты ж, Ибн-Салам, ты вызываешь жалость,
Ведь над тобою время посмеялось:
Оно зовет безумную "Лейли",
Тем именем тебя в обман ввели.
Искал ты счастья - встретился с напастью,
Ты клад искал - я змей с раскрытой пастью.
Но разве я скажу, что ты неправ?
Ты сделал милость мне, меня избрав.
От матери с отцом меня возьмешь ты,
И от двойного горя уведешь ты"[71].
С презреньем, угнетенная тоской,
На свадебный убор взирала свой,
И, неба коловратность вспоминая,
Читала эта гурия земная:
Газель Лейли
О небосвод, презрев меня, ты совершаешь произвол,
Я роз просила у тебя, шипов насыпал ты в подол.
Ни разу не вращался ни, как я хотела бы того,
Насилье надо мной - вот твой всегда излюбленный глагол!
Не знаю я, зачем меня ты так стремишься унижать.
Меня любил весь мир, а ты лишь в прахе место мне нашел.
Надеялась сначала я: увижу радостные дни,
А ты вокруг темницы бед ограду новую возвел.
Рукой насилья разорвав терпенья моего фату,
Ты горе скрытое мое на шумный торг людской привел.
Ты не позволил, чтобы я погибла, верная любви,
Мою ты верность, честь мою, как жерновами размолол.
Меня отдав чужому, ты, должно быть, друга моего
Теперь вручил чужой во власть - мой жребий истинно тяжел.
Да, верно, Физули, ты знал, как переменчив небосвод,
Когда ты в этом мире все не стоящим вниманья счел.
Конец главы
Все, кто видал мучение ее
И к блеску отвращение ее,
Решили так: "Должно быть, та бедняжка,
Страдалица, болеет очень тяжко.
Иль сердце тем ее поражено.
Что с домом ей расстаться суждено".
Все говорили: "Да, цветок прекрасный,
К родителям привязана ты страстно.
Теперь пора прощания пришла,
Жизнь па чужбине будет тяжела -
Стони и плачь - бранить за то не будем.
Приходится стонать и разлуке людям.
Но, как уж повелось между людьми,
Ты постони - и после стон уйми.
Жизнь не прожить в девичестве беспечно,
С отцом и с матерью живут не вечно.
И как глотнешь напиток забытья -
Забудутся отец и мать твоя".
Лейли в ответ на те слова кивала,
Но людям свой недуг не открывала
И не хотела, скромность возлюбя,
Людским укорам подвергать себя.
Ведь как бы дева ни любила страстно,
Забыть о чести - для нее опасно.
Она одна, кругом - не счесть врагов, -
Как ни противься, а не снять оков!
Чтобы людских укоров не стыдиться,
Лейли пришлось для свадьбы нарядиться.
Она наряды красила собой,
Сверкая в них небесною красой.
И небо, увидав ее, вскричало:
"Меджнуна тверже ввек я не встречало".
Внушала без наряда грусть она,
В наряде радовала всех Луна.
И солнце лика ярко так сияло,
Что ореолом лик ей закрывало.
Но тайная невеста тьмы ночной
Зашли послушно в брачный свой покой;
Свет неба побежден был черным мраком,
И свечи звезд зажглись под зодиаком,
И жемчуга, их осветили ночь,
И дню подобно расцветили ночь.
Дев розоликих собралось немало,
И каждая в руках свечу держала.
И вот устроили веселый пир
Пятьсот красавиц - каждая кумир.
Сто Лун, сверкавших дивной красотою.
Кропили стежки розовой водою.
И розоликих сто ходили там,
Пахучей амброю кадили там...
Сто сладкоустых пели безмятежно
В лад с песней саза, сладостной и нежной.
А сто нарциссов потчевали всех
Вином - источником хмельных утех.
Сто роз держали на подносах злато,
Чтобы супругов одарить богато.
Невесту усадили в паланкин,
Как предписал старинный строгий чин.
Но мучилась, печальная, страдала, -
В пути, многострадальная, рыдала,
Веселье ей совсем на ум не шло,
Как щепку по реке ее несло.
Вот к дому жениха Лейли приводят;
Родня, подруги - все теперь уходят.
Цветник принять красавицу готов;
Одна осталась роза, без шипов[72].
Осведомило счастье Ибн-Салама:
"Луна, которой жаждал ты упрямо,
Пришла сюда". Жемчужину ища,
Он к ней явился, страстью трепеща.
Увидел: светоч скрыло покрывало,
В тени лицо, что сердце зажигало.
И страсть великим вспыхнула огнем,
Неукротимо разгораясь в нем.
Хотел сорвать фату, узреть отраду -
И между ними устранить преграду.
Лейли сказала: "Слава всех времен,
О ты, могущественный вождь племен!
Твое величье мне давно известно,
О тонкости твоей молва чудесна.
По всей вселенной, истину любя,
Все справедливым признают тебя.
Ты не с богатой встретился, а с нищей,
Не гостья - пленница в твоем жилище.
