– Андрей Федорович! – Речан буквально влетел в каюту. – Ты оказался как никогда прав!
– И в чем заключается моя правота? – Норманн оторвался от созерцания местного пейзажа и вернулся в кресло.
– Здесь только и разговоров, что о нашем походе на поганых да о взятых богатых трофеях.
– Вероятнее всего, корабелы первыми начали хвастаться.
– Брось, здесь даже поход на Гедимина стократно приукрашен! Если верить молве, ты за великую княгиню получил полный ког золота.
– От зависти и не такое можно придумать! – фыркнул Норманн.
– Как не завидовать, в здешних краях оборванец на оборванце, полотняные штаны в радость. А твои вышли на берег в шелках да тонком сукне на меху.
– Как бы не задрались! – забеспокоился князь.
– Не задерутся! – уверенно ответил Речан.
– Считай, у каждого корабела на пальцах перстень с самоцветом. Могут на богатство позариться.
– У наших все пальцы в золоте да серебре. Местные щенками у ног трутся, в друзья набиваются.
– Как мурманы? Они после пива плохо себя контролируют, забузить могут, а там и драка.
– Ульфор ходит гоголем, нацепил золотую цепь с зеленым стеклом с детский кулак.
– У Тикша заказывал? – понимающе хмыкнул Андрей.
– А то! Твой ювелир берет заказы на полгода вперед!
– Хорошо бы мурманов в крепкой узде удержать, в новом походе нам без союзников не обойтись.
– Не волнуйся, Андрей Федорович, разбойники уже сейчас просятся пойти с нами на Итиль.
– Мне поклон атаманов нужен, – вздохнул Норманн, – немцам без вожаков на Дону не выжить, быстро перебьют.
– У них в любом варианте обратной дороги не будет, в лучшем случае один из дюжины вернется, – уверенно заявил Речан.
– Не скажи, друг, Атсиз Тутуш в первую очередь ударит по Азову.
– С чего ты так решил?
– Им от Аштархана мало выгоды, русские купцы туда редко заходят, – хитро прищурился Норманн.
– И верно! Азов для генуэзцев служит главной торговой факторией, – охотно согласился Речан.
– Правильно понял. Персы сами по Итилю поднимаются вверх, султан с Аштархана больших денег не возьмет.
Для успешного похода на Волгу Норманну необходимо было собрать как можно больше воинов. Максим сделал расчет предполагаемой численности монгольской армии, для чего все земли разделил на площадь выпаса одной лошади или овцы, полученное количество лошадей и овец перевел в мясо. Результат вычислений позволил ему утверждать, что максимальная численность войска монголов – двадцать пять тысяч человек. Причем изначально в расчеты как условие закладывалось равное количество мужчин и женщин. Для четырнадцатого века это являлось огромной силой, победить которую можно было, только согнав кочевников с сочных лугов. На север они не пойдут, первая же зима уничтожит всю скотину. На восток пути нет. Между Волгой и Уралом – солончаковая пустыня с узкой зеленой полоской вдоль Каспийского моря. Ногайцы, тохте и мишари могут отступить только в междуречье Дона и Днепра, а это земли крымских татар. В чем и заключалась изюминка предложенного Максимом плана. Крымчаки по сути те же хазары, что и население Ширвана, у них общие язык и культура. Но главным козырем являлась их ненависть к монголам, которые согнали крымских татар с исконных родовых земель. Основные сражения пройдут за четыре сотни километров от мест предполагаемого строительства крепостей. Если верить Максиму, западные улусы не получат подкрепления и будут обречены на уничтожение. По известной истории хан Узбек и бекляре-бек Кутлуг должны были схлестнуться в безжалостной междоусобице. Началась религиозная война во имя ислама, которая в недалеком будущем должна была получить свое продолжение под зеленым знаменем великого Тамерлана.
Любек встретил гостей мерзким моросящим дождем, низкие облака цеплялись за крыши домов, укутывали шпиль ратуши серым маревом. Таможенный чиновник взял список привезенных товаров и без досмотра покинул судно. Оно и понятно, кому придет в голову устраивать проверку, господин Норманн фон Рус не только обладатель малой печати Ганзы, ему благоволит сам ганзамистр Конрад фон Аттендорн.
– С благополучным прибытием, Андрей Федорович! – В каюту с почтительным поклоном вошел Мовчан.
– Спасибо, Иван Прокопьевич! Веди в трактир к Тюлюпе, соскучился по нормальной еде, там и поговорим.
– Не получится, я карету подогнал, едем сразу в дом, тебе надо переодеться в парадные одежды.
– К чему спешка? Корабль мог задержаться не на один день.
– Епископ требует тебя к себе незамедлительно, хочет переговорить до встречи с правителями Ганзы.
– Разве они не в одну дудку дуют? – удивился Норманн.
– Дудка-то одна, только каждый норовит свой пляс сыграть.
– Ну вот, снова местные разборки на мою голову!
– Не совсем так, – возразил Мовчан, – епископ предложит тебе построить на Итиле католические церкви.
– Кто сказал?
– Секретарь епископата давно у меня в друзьях, сразу по приезде одарил его отрезом сукна.
– Ловок ты в делах, хвалю! – одобрил Андрей. – Одно непонятно, почему спешка.
– Опасаются, как бы ты сразу в ганзарат не заявился.
– Размечтались! – ухмыльнулся Норманн. – Это я им нужен, а не они мне! Говоришь, кирхи им на Итиле понадобились?
– Ну да. Фон Аттендорн с фон Аленом и Хинрихом Плесковым должны были заранее узнать, каково твое решение.
– Ах вон оно что! Господа правители разработали для меня несколько вариантов проявления добродушия и любви!
– Ганзарат не так уж и щедр, они одобрили расходы на три сотни латной конницы, три сотни латной пехоты, три сотни копейщиков и три сотни лучников.
– Секретаря ганзамистра тоже приручил? – поинтересовался Андрей.
– Продажная душа, он все секреты выкладывает за ежедневный бесплатный обед у Тюлюпы.
– Ты поосторожней, здесь соглядатаев много.
– Знамо дело! – отмахнулся Мовчан. – Секретарь обедает в отдельном кабинете, а соглядатаев кормим в общей зале.
– Спасибо за предупреждение, Иван Прокопьевич, – понимающе кивнул Андрей, – придется огорчить и епископа, и ганзарат.
– Неужто откажешься от выгодного дела?
– Зачем! Я их как липку обдеру! – засмеялся Норманн.
Предстоящая встреча с епископом фон Юнингеном открывала новые возможности, которые могли дать поволжской авантюре реальную жизнь. Что касается религии, Норманну были одинаково безразличны все конфессии, но кое о чем в их взаимоотношениях он уже знал благодаря Максиму. Все началось с крестоносцев, которые захватили и разграбили Константинополь. Они вывезли в Венецию все святыни и реликвии, после чего греческая церковь люто возненавидела всех католиков. Аналогичная картина наблюдалась с мусульманами, которых рыцари попытались насильственно окрестить. В свою очередь римская церковь снисходительно относилась к православию, а мусульман приравнивала к язычникам. Нижнее Поволжье никогда не считалось русскими землями, так что никаких препятствий для строительства кирх не было и не могло быть. Строительство крепости как будущего центра международной торговли по логике требовало возведения как православного храма, так и мечети. Через шестьдесят лет великий Тамерлан устанет от бесконечного предательства всяких тохтамышей и начнет поход по уничтожению язычников. Ради денег и власти ханы кочевников готовы были принять ислам с показной готовностью, но никто из них даже не собирался соблюдать требования Корана, и в конечном результате незадачливые ханы лишались головы. Максим уверял, что великий полководец не тронет христианский город, а мечеть в городской черте послужит дополнительной гарантией безопасности.
Пока слуги распаковывали багаж и готовили парадные одежды, Норманн спустился вниз и помылся в импровизированной ванной, которая так и стояла на прежнем месте. Затем последовала получасовая процедура облачения в шелк и бархат, завершившаяся надеванием на шею тяжелой золотой цепи, нанизыванием на пальцы десятка громоздких перстней и навешиванием вычурной перевязи для парадного меча. Каноны католической церкви позволяли входить в храм с оружием.
– Прошу меня простить, дорогой герцог, но обстоятельства вынуждают спешить! – лучезарно улыбаясь, заговорил епископ.
В ответ Норманн перекрестился, упал на колени и произнес на латыни:
– In nomine Patris, et Filii, et Spiritus Sancti. Amen[3].
От неожиданности фон Юнинген впал в ступор и не сразу сообразил, что он должен благословить стоящего на коленях человека. Затянувшуюся паузу прервал находившийся рядом помощник, который ощутимо пнул епископа локтем.
– Gloria Patri[4]. – Неожиданно запел епископ, чем окончательно смутил свое окружение.
Ситуацию спас пастор кирхи Святой Катерины, который решительно выступил вперед и благословил Норманна. Несмотря на досадную заминку, священники восприняли поступок гостя как многообещающий знак в предстоящих переговорах. Последовавшее знакомство проходило в обстановке искреннего радушия, с наложением крестного знамени, объятиями и поцелуями.
