Это нежелательный хаос, которого я не понимаю. Если я знаю, что это подделка, какого хрена я так зациклился на этом?
Почему я хочу встать, ударить Эйдена по лицу и впиться в её губы перед ним, чтобы он знал, кому, черт возьми, она принадлежит?
Возможно, это и есть то, что чувствует человек, ставший жертвой хаоса. Этот хаос - Сильвер.
Только не Эйден. Это все из-за неё.
С тех пор как наши родители начали официально встречаться, и она решила, что Эйден, ублюдок, заслужил её девственность и звание её жениха, я превратил её жизнь в ад.
Нет такого, в чём я не заставил бы её проиграть. Раньше я, по крайней мере, оставлял пианино в покое, потому что у неё было такое гордое выражение лица, когда она выигрывала, и она фотографировалась с обоими родителями и публиковала это в социальных сетях с самой счастливой подписью.
Но она убила эту часть меня, так что теперь я выигрываю все. И я имею в виду все, блядь, вещи. Вплоть до простого домашнего задания по зачёту.
Я не только побеждаю, я уничтожаю её. Я не только подталкиваю её к тому, чтобы стать Мисс Номер Два, но и выигрываю с большим отрывом, который заставляет её сомневаться во всем.
Вскоре после этого она бросает на меня этот свирепый взгляд, говорит, что ненавидит меня, а затем идёт в парк, чтобы съесть маленький батончик «Сникерс» и поплакать в одиночестве.
При этом она обычно проклинает меня вслух, как сумасшедшая, разговаривающая сама с собой. Я наблюдаю за каждым мгновением, пока она не возвращается домой, улыбаясь и обнимая Себастьяна, как будто ничего не случилось.
Вот в чем дело с Сильвер. Её счастье видно всему миру через её социальные сети и её хэштеги, но её страдания только для неё самой.
И меня.
Всегда есть я.
Это не Эйден, к которому она возвращается за большим. Это не Эйден, с которым она потребовала бы повтора. Это я.
Всегда я.
Сильвер никогда не сдаётся. Никогда.
Вы можете похоронить её под десятью метрами грязи, и она выкопает себе выход и потребует реванша.
Её телефон звонит, и она вытаскивает его, чтобы посмотреть на сообщение. Я опираюсь на руку, притворяясь, что смотрю телевизор или шоу Ронана и Ксандера. На самом деле я только наблюдаю за ней. Лёгкое раскрытие её губ, то, как её плечи немного напрягаются, прежде чем она бросает телефон обратно в карман и притворяется, что интересуется тем, что говорит ей Эйден.
Она взволнована... Нет. Не просто взволнована. Она напугана.
Обычно это как-то связано с благополучием её матери, но в последнее время она исчезает, не говоря ни слова, и проводит с мамой все меньше времени.
Вначале Сильвер изо всех сил сопротивлялась отношениям отца с мамой, но ей потребовалось всего лишь поговорить с ними во время первого вступительного ужина, чтобы передумать.
Я пошёл в туалет, а когда вернулся, то подслушал, как она сказала им, что счастлива, что у них есть второй шанс, и что она тайно планировала это, и она сделает все возможное, чтобы помочь во всем.
Тайно планировала это. А это значит, что она этого хотела.
После этого она сделала, как и обещала. Сильвер стала их идеальной дочерью. Её единственная проблема - это я. Она не может притворяться, что ладит со мной, когда она постоянно, в обязательном порядке, говорит мне, что ненавидит меня каждый день. Это её мантра.
Мама говорила мне не быть с ней грубой, но в том-то и дело, что я не такой. По крайней мере, не перед ними. Поэтому они всегда думают, что проблема в Сильвер, и причина, по которой она не ладит со мной, заключается в её скрытном способе сопротивляться их отношениям. Её разочарование и неспособность сказать людям, что я на самом деле злой, и заставить их поверить, что это ещё больше раздражает её против меня.
Я упоминал, что мне нравится забираться ей под кожу? Это единственный раз, когда она не притворяется и не выплёскивает свои искренние эмоции. Это просто гнев, но он все равно имеет значение.
Перемены в её поведении в последнее время не ускользнули от меня. Она позволяет водителю отца забрать её пораньше. Она не выходит поздно, и у неё иногда бывает такое выражение лица, когда она читает свои сообщения.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Это едва заметно, так как она научилась скрывать свои реакции.
Эйден чертовски уверен, что не понимает этого — или не заботится об этом достаточно.
Он трахает девушек, имён которых буквально не помнит. Она знает об этом. Однажды она поймала их, но просто швырнула в него его куртку и сказала, что им нужно посетить сбор средств.
Эйден далёк от её идеала. Я знаю, потому что она пишет об этом в своём дневнике.
И да, я читаю её дневник всякий раз, когда Себастьян приглашает нас на ужин к себе домой.
Удивительно, но она почти ничего не пишет обо мне, кроме. Я ненавижу его. Я бы хотела, чтобы он не был сыном Хелен.
Это делает нас двоих такими.
Она называет Эйдена свиньёй и говорит, как сильно она его терпеть не может почти на каждой странице, но она все равно с ним.
В другой раз я сказал ему, что приму все его вызовы, если он разорвёт помолвку с Сильвер.
– Это не детская игра, Нэш. – Сказал он. – Джонатан мне не позволит.
– Ты хочешь, чтобы я поверил, что ты боишься своего отца?
– Нет, но я знаю, как вести с ним борьбу, – усмехнулся он. – Почему, Нэш? Ты наконец признаёшь, что в твоём чёрном сердце действительно есть место для другого человека?”
Когда я ничего не сказал, он продолжил.
– Или ты ведёшь себя как любящий старший брат, который набросится на меня с топором, если я причиню боль его сестре?
Она мне не сестра.
Но я не сказал этого, чтобы он не зацепился за это и, возможно, даже не сказал ей. Я использовал эту насмешку, чтобы свести её с ума.
Мама и Себастьян всё ещё встречаются, и, учитывая обязательства последнего и мамин рабочий график, я говорю, что они скоро разойдутся.
Они заботятся о своей карьере больше, чем об эмоциональном равновесии — особенно Себастьян.
Поскольку в ближайшее время ему предстоят важные общественные выборы, я не сомневаюсь, что они оба объявят о разрыве. Маме не нравятся вспышки камер и внимание, и она не позволит им называть её женой политика. Теперь, когда у них было своё приключение, каждый вернётся в свой мир.
И вот тогда Сильвер будет моей.
На этот раз я так сильно втяну её в свой хаос, что она никогда не найдёт выхода.
Эйден что-то говорит, и она смеётся. К чёрту их. Я встаю и говорю Леви.
– Я сейчас вернусь.
Он кивает, и я прохожу через задний вход и стою на крыльце, с которого открывается вид на высокие деревья в лесу, видимые отсюда.
Я достаю сигарету, закуриваю и делаю затяжку. На вкус это дерьмо, но никотин позволяет моему мозгу немного расслабиться и перестать застревать в своём беспорядочном хаосе.
Это единственная зависимость, которую я себе позволяю, хотя я просто курю один или два раза в неделю или, когда хаос становится слишком запутанным.
Ронан говорит, что я пристрастился к книгам и мне следует обратиться к психотерапевту, но нахуй его. Он грамотен только потому, что его отец - граф. Без шуток, он из тех, кто скажет: «Как ты читаешь это дерьмо? В нём нет никаких картинок».
Чтение - один из моих защитных механизмов, чтобы не увязнуть в этом мире. Мир заставляет меня думать о земных вещах, таких как та ночь, и я ненавижу ту ночь.
Поэтому я перенаправляю свои мысли на одну вещь, которую я не ненавидел в ту ночь.
Девочка с булавкой-бабочкой и куклой. Сильвер написала об этом в своём дневнике.
Коул видел, как я плакала сегодня. Он не обнимал меня, как Ксандер обнимает Кимберли, когда она плачет. Он хотел уйти, придурок.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Но он сказал мне, что разводы случаются и что папа и мама, вероятно, будут счастливее в разлуке.
Я ненавижу это.
Коул также рассказал мне свой секрет. Он хочет быть моим первым. Я сказала ему, что сделаю это только в том случае, если я тоже буду его первой. Иначе это несправедливо.
