Иосиф Виссарионович молчал. Очень долго молчал. Затем спросил спокойно:
— Патроны запасные есть?
— Нет, — честно ответил Белов. — Было всего три обоймы, две истратил в Калинине…
— Где?
— Это — потом, честно. Это не так важно. Важно то, что я мог пронести и больше, а вообще-то любому человеку вполне достаточно одного патрона. Смотря куда попадешь, а попадать я умею. И, к сожалению, не только я…
Снова долгое молчание.
— Хорошо, товарищ Саша. Я скажу Власику.
Белов вздохнул и покачал головой. Они снова чуть-чуть померились взглядами, потом Сталин снова улыбнулся, но это была улыбка охотящегося тигра:
— Хорошо, товарищ Саша. Я передам Власику, чтобы он внимательно выслушал ваши советы и принял их на вооружение. Второй вопрос?
— Товарищ Сталин, я очень хотел бы поговорить с человеком, который покушался на вас. Есть один очень странный момент…
— Вы хотите сказать, товарищ Саша, что до самого последнего момента никто не знал, что я буду выступать на заводе, а этот человек заранее пробрался и подготовился, да?
Белов молча кивнул.
— Я тоже об этом думал, — Иосиф Виссарионович глубоко затянулся и выпустил клуб дыма. — И тоже хотел бы поговорить с этим человеком.
— Товарищ Сталин, а можно мне…
— Полагаю, что это будет полезно, — Сталин кивнул и взял трубку телефона. — Соедините меня с ГУГБ.
Последовали несколько секунд ожидания.
— Товарищ Ягода? Скажите мне, товарищ Ягода: как продвигаются дела по расследованию попытки покушения на ЗИСе?
На другом конце провода что-то заговорили, но видимо это не удовлетворило Сталина, потому что он прервал собеседника:
— Я бы хотел ознакомиться с протоколами допросов задержанного на месте преступления. Кстати, кто он, как его имя, и откуда он родом?.. ЧТО?!!
Должно быт невидимый собеседник ответил нечто такое, от чего Иосиф Виссарионович утратил свою обычную холодную невозмутимость и буквально проорал последнее слово. Он еще несколько минут слушал, что отвечают ему из ГУГБ, затем коротко бросил ледяное «Нет», еще через пару минут добавил: «Благодарю вас, товарищ Ягода», повесил трубку и повернулся к Белову.
— Нам не удастся поговорить с задержанным, товарищ Саша, — произнес Сталин с какой-то странной интонацией. — С ним никому не удастся поговорить, если конечно придерживаться материалистических взглядов на окружающий мир…
— Убили? — быстро спросил Белов. — Попытка к бегству или автокатастрофа?
Глаза Сталина остро блеснули из под лохматых бровей:
— Папитка к бэгству, — от волнения его кавказский акцент усилился. — Ви уже аб этом думалы, таварищ Саща?
Белов кивнул:
— Да, товарищ Сталин. И поясню, почему.
Он кратко изложил историю падения Ягоды, взлета и крушения Ежова, приход к руководству Берии. А в конце, не удержавшись, добавил:
— Самое главное, вы тогда сказали, что вас пригласил ваш друг Хрущев. Но после вашей смерти, простите, товарищ Сталин, именно Хрущев уничтожит всю команду Берии, выпустит всех троцкистов, и до последнего будет очернять ваше имя. Он — не ваш друг, он ненавидит и боится вас. И по его дальнейшему поведению: его назвали «волюнтаризм», но по факту это — обычный троцкизм.
Нависла долгая и тяжелая пауза. Сталин ходил по кабинету, нервно отмахивая одной рукой и пуская клубы дыма из трубки. Наконец он снова сел, аккуратно выбил трубку в старенькую чугунную пепельницу в виде виноградного листа и поднял глаза на Белова:
— А о чем вы меня хотели попросить, товарищ Саша? — спросил он совершенно спокойно. — У вас, как я помню, была просьба?
Александр рассказал о Вере Степановне и попросил разрешения с ней связаться. Иосиф Виссарионович, подумав, кивнул головой:
— Хорошо. Я думаю, будет лучше, если вы съездите к ней сами. Думаю, что завтра, в выходной день это будет легко устроить. А теперь, — он вздохнул, — если вы не против, давайте вместе подумаем: что нам делать с бывшим ОГПУ в котором окопались троцкисты?..
Белов просидел в сталинском кабинете до самого обеда. После того, как все снова сошлись за одним столом и поели простой ухи и котлет с картофельным пюре — все, правда, отменного качества и вкуса! — Сталин уехал в Кремль, предоставив Александру самому вживаться в коллектив сверстников. Вернее тех, кто по виду был его сверстниками — о том, как вживается Белов-Ладыгин в коллектив сверстников по истинному возрасту Иосиф Виссарионович уже составил свое мнение.
День был жарким, но не душным. Дети вышли из дома и, найдя какую-то опушку, развалились на траве. Василий и Артем затеяли, было, возню, в которую попробовали втянуть и Белова, но тот легко увернулся раз-другой, и мальчики оставили свои бесплодные попытки. Светлана, занявшаяся каким-то своими девичьими хлопотами, с надеждой посмотрела на Сашу: вдруг он проявит к ней интерес и присоединится к ней? Но, увы, этим надеждам не суждено было сбыться, и, печально вздохнув, девочка вернулась к своим делам.
Александр лежал на траве, раскинув руки, смотрел в бездонное пронзительно голубое небо, грыз травинку и думал о том, чем можно еще помочь Сталину и что надо сделать в первую очередь. Как и большинство своих настоящих сверстников, Александр Ладыгин относился к Сталину с глубоким уважением, считая его организатором великой Красной Империи — той самой, что выстояла в войне, подняла человека в космос, создала мощную промышленность и могучую науку. Ну а если и были недочеты, недогляды и недосмотры, так на то Иосиф Виссарионович и человек, а не господь-бог…
Василий о чем-то заговорщицки пошептался с Артемом и аккуратно пихнул в бок Белова:
— Сашка, айда с нами? На Сетунь, купнемся!
Александр посмотрел в хитрые глаза названного братца. Вот и первое испытание в детском теле, причем куда как круче тех, что были до сих пор. Сактировать — ума много не надо, особенно, если от тебя ничего такого не ждут. И говорить о том, что в твоем времени любой первоклашка знал — тоже. А вот теперь…
— Охрана ж не пустит, — произнес он, лениво растягивая слова, а на самом деле — стараясь выиграть время. — А потом от товарища Сталина ой как влетит…
Василий усмехнулся с видом много пожившего и повидавшего человека:
— Да даже если и поймают — отцу не скажут. Не дрейфь, Немец. Если бы каждый раз о всех моих делах отцу сообщали, он бы с меня давно шкуру спустил. Или к Яшке отправил. Ну? Пошли?
В его глазах читался вызов, и Саша поднялся:
— Пошли, — просто сказал он.
Просто Белову вспомнилось, что он читал когда-то о Василии Сталине. Вспыльчивый, заносчивый, он, тем не менее, был человеком честным, не боявшимся отвечать за свои грехи, а самое главное — глубоко и искренне уважавшим тех, кто умел делать что-то лучше него. Пожалуй, сын вождя это — Том Сойер: такой же непоседливый, живой выдумщик, но смелый и порядочный. И вот теперь Александру представилась возможность показать Василию Сталину, чего он стоит, и кто тут будет независимым…
6
…Поликарпов сидел в приемной Сталина и пытался догадаться: зачем его вызвали.
Так уж получилось, что Иосифу Виссарионовичу он никогда не нравился, хотя надо отдать должное: вождь всегда уважал его за глубокий ум и высокий профессионализм.
Вроде бы вины за ним никакой не было, наоборот: только что новейшие истребители И-15 и И-16 пошел в серию, и даже особых проблем с ними нет. И новый ЦКБ-15 тоже — в норме. Скоро Чкалов его облетает…
— Товарищ Поликарпов, пройдите, — сообщил Поскребышев, и Николай Николаевич вошел.
Сталин сидел за длинным зеленым столом, и читал какой-то документ. Но услышав шорох открывающейся двери, он поднял голову, отложил бумагу в сторону и поднялся навстречу.
— А, здравствуйте, товарищ Поликарпов, здравствуйте. Проходите, — хозяин кабинета сделал приглашающий жест рукой. — Присаживайтесь.
Николай Николаевич напрягся: Сталин был слишком гостеприимен, а это, по опыту, не сулило ничего хорошего. Впрочем, он все равно не помнил за собой никакой вины, а потому просто не знал, чего ожидать?
— Может быть, чаю? — радушно предложил Сталин. — Мне тут, знаете ли, товарищи с Кавказа привезли замечательный чай, вы такого не пробовали!
Поликарпов собирался сказать «Нет», но вместо этого зачем-то кивнул. Сталин велел принести, и через минуту перед «королем истребителей» стоял исходящий ароматным паром стакан в серебряном подстаканнике.
Сталин расспрашивал о том, как продвигаются работы по новым проектам, угощал чаем, Поликарпов машинально отвечал, все еще не понимая: неужели ради этого его вызвали к Самому?!!
— …Значит, все у вас, товарищ Поликарпов, хорошо? — глуховатый голос вернул его в реальность.
— Да, товарищ Сталин. Все идет так, как должно… — И, смешавшись под пристальным взглядом, поправился. — Ну, почти…
