— Василий какую-то доску выстругивал, — ответил Глудов задумчиво. — А Артем петлю какую-то вывязывал, а Александр… он его «безруким» обозвал и сам перевязал.
— Петлю из того же шнура? — поинтересовался Власик, ожидая ответа «да». И ошибся…
— Вот то-то и оно, что нет, товарищ Власик. Он петлю из какого-то куска троса вывязывал… Еще и Светлана рядом с ними крутилась…
В голове Власика царил полный кавардак. Шнур, петля из троса, выструганная доска и… и дети исчезли! Ну, и как это все связано между собой?..
Речка Сетунь была скорее широким ручьем, чем настоящей речкой. Но в одном месте — там где Сетунь делала крутой поворот, образовался широкий, метров пятнадцать-двадцать, затон, с песчаным дном и таким же пляжиком. На нем и расположились «беглецы». Они только что вылезли из воды и теперь сохли на мягком теплом песочке.
— Ловко ты, немец, придумал, — вздохнул Василий. — Р-р-раз — и в дамках! Прямо, как на самолете… Молодец!
— Тоже мне «молодец», — хмыкнул Сашка. — Угол правильно прикинуть — и то не сумел. Светланка-то застряла. Вот кто молодец, так это — она! — Он приподнялся на локте и посмотрел на покрасневшую от удовольствия девочку. — Ведь молчала!
Для «побега» Александр применил простенький аналог канатной дороги. Залезть на сосну, набросить на стоявшее за забором дерево шнур с самодельной «кошкой», завязать «альпийский» узел и перелететь над забором в веревочной петле с доской-сиденьем — что может быть проще? Дернул потом за свободный конец, развязал узел, и — ищи ветра в поле!
Вот только Светлана — самая легкая из компании, не доехала до конечного пункта, зависнув точно над забором. Она качалась на высоте метров пять-шесть, крепко зажмурив глаза и открыв рот. Хорошо, что Александр быстро обмотал ладони разорванным напополам носовым платком, и по шнуру дополз до застрявшей «воздухоплавательницы». Дальше он полз, толкая девочку перед собой, и за все время пути Светлана не издала ни звука. Даже тишайшего писка…
— Молоток! — согласился Артем. — Я уж думал — хана! Попались! Сейчас ка-а-ак заорет! Молоток!
Василий, чуть помедлив, поддержал его:
— Героиня! — И добавил гордо. — Моя сестра, эти все сказано!
Девочка подошла к Белову и села рядом с ним:
— Не только твоя, Красный! — сказала он самым независимым тоном, на какой только была способна. — Еще Артемки и Саши… теперь.
Василий было нахмурился, но тут же остыл. Он вообще не умел долго сердиться. Перекатившись по песку, он толкнул Сашу пяткой:
— Немец, давай бороться? — И видя, как Белов чуть поморщился, продолжил. — Ну, так — в полсилы. Давай, а? Мне тут пару приемчиков показали…
Александр вздохнул:
— Василий, ты понимаешь… Тут такое дело… Я бороться не умею.
— Как это? — опешил Красный. — Как так: не умеешь?
— Ну вот так. Я ведь не очень играл… Понимаешь?
— Так ведь отец сказал — ты воевал… — Василий ошарашено замотал головой. — А он никогда не врет!
Саша прыжком поднялся на ноги:
— Понимаешь… Воевать — это не бороться. Борьба — это правила: так — можно, а так — нельзя. А бой… — Он на мгновение замешкался, тщательно подбирая слова. — Бой, это не спорт. Даже случайно я могу порвать тебе связки или переломать кости.
— Ну, и?..
Василий все еще не понимал, но в разговор вмешался Артем:
— Вась, он имеет ввиду, что в шутку бороться его не научили. Он может только убить… — Тут Сергеев-Сталин замешкался. — Ну, или победить. Любой ценой и любым способом. Так?
Александр молча кивнул и, считая тему исчерпанной, потянулся:
— Может, еще окунемся, или — домой?
— Ага, пошли! — радостно ответила Светлана и подскочив к нему схватила его за руку. — Саша, а вы плаваете хорошо? А научите… научишь? А то Красный все обещает-обещает, а никак не соберется…
— А где мне тебя учить? — вскинулся Василий. — Дома, в корыте? Когда на море ездили, ты еще маленькая была, а теперь… — Он повернулся к Александру. — Сашка, ну хоть ты ей скажи: негде тут учить!
— Вообще-то можно прямо здесь, — сказал Белов, подумав. — Давай-ка так сделаем: вы с Артемом тут встанете, а я — у того берега.
Ребята вошли в воду по грудь и встали метрах в семи друг от друга. Затем Саша скомандовал:
— Давайте, берите Светлану и запускайте ее ко мне. Как торпеду. А ты, — обратился он к девочке — ляг на воду и вытяни вперед руки. Вот так… Раз, два… Три! Пускай!
Подняв каскад брызг, Светлана с радостным визгом влетела в Сашины объятья. Она подняла на мальчика сияющие глаза:
— Еще! Еще!
— Братцы, теперь вы ее ловите! Раз, два… Три!
— И-и-и-и!!! Еще!
— Давай Санька, лови! Темка, пускаем на счет «три»… ТРИ!!!
— Еще! Еще!! ЕЩЕ-О-О-О!!!
— Раз, два…
— Три, но это — последний раз, — раздался с берега спокойный глуховатый голос.
— АЙ! — Василий и Артем, услышав голос Сталина, как по команде обернулись, и Светлана, запущенная Сашей, проскочила между ними, чуть не врезавшись носом в песчаный берег. На котором стоял Сталин, бесшумно вышедший из прибрежного ракитника.
Иосиф Виссарионович стоял и, улыбаясь, смотрел на детей. Он сразу заметил и довольную физиономию Василия, и радостные глаза Артема, и восторженное, сияющее лицо дочери. И нужно отметить ему это очень понравилось. Вот разве чуть лукавая улыбка Белова… Нет, это тоже очень хорошо, но вот куда ее отнести? Ведь Александр старше своих «сверстников» на добрых полвека с хвостиком…
— Значит, обманули охрану, и выбрались с дачи по веревке, — не спросил, а утвердил Сталин. — Да, товарищу Власику такое незнакомо. А мы, помнится, так через ущелья переправлялись… — Он по-доброму усмехнулся. — И устроил это, конечно, товарищ Белов. Ай-яй-яй, придется нам Сашу наказать. Сейчас вернемся на дачу, и Саша отправляется в мой кабинет. На два часа. Один.
Белов изо всех сил постарался придать своему лицу огорченное выражение, но чувствовал, что получается плохо. А Сталин тем временем продолжал:
— Сейчас вам принесут сухое белье, переоденетесь и — марш. Только на это раз — через калитку.
— Пап, а это не Сашка придумал! — вдруг подал голос Василий. — Это я! Меня и наказывай.
Сталин посмотрел на сына, хитро прищурился:
— Ты? А откуда про такое узнал?
— Так ты же и рассказывал, — безапелляционно заявил сын и отчаянно покраснел.
Сталин никогда и ничего не забывал и точно помнил: эту историю из своей бурной молодости абрека детям он не рассказывал. Он уже собирался сказать Василию об этом и добавить, что обманывать отца нельзя, но тут вмешалась Светлана. Она подбежала к нему, обняла руками за бедро:
— Папа, ну это мы все вместе придумали! Я тоже эту историю слыхала. И Артемка, — тут она набычилась и вдруг стала удивительно похожа на свою мать, упрямую и своенравную. — Наказывать, так уж всех!
Сталин помолчал, покачал головой, потом широко улыбнулся:
— Вот, Саша, какие у тебя братья и сестра. Неслухи. Боюсь, что и ты таким же станешь…
— Я постараюсь, — серьезно ответил Белов, и Сталину вдруг расхотелось смеяться…
…Тем же вечером «наказанный» Белов, Сталин и Власик сидели в кабинете. Собственно говоря, сидели только Иосиф Виссарионович и Александр, а Николай Сидорович бегал по кабинету и взвизгивал севшим голосом:
— Товарищ Белов, ну вот от вас я этого не ожидал! — Он взмахнул руками, точно взволнованная наседка — крыльями. — Никак не ожидал! Не мог ожидать, товарищ Белов! Никак не мог!
Сталин с легкой усмешкой посмотрел на мечущегося Власика, потом перевел глаза на Сашу. Тот сидел спокойно, чуть расслабленно и, казалось, не обращал никакого внимания на происходящее вокруг него. Иосиф Виссарионович кивнул своим мыслям, а потом сделал рукой легкое, почти незаметное движение. Но Власик его заметил и тут же оборвал свои причитания, замолчал.
— Товарищ Саша, — негромко, но твердо произнес Сталин, — объясните: что на вас нашло? Вы — взрослый человек и не могли не понимать: это — плохая шутка… — Он помолчал и коротко продолжил. — Почему?
Александр поднял голову. Он не смотрел ни на Сталина, ни на Власика — его взгляд был устремлен куда-то в пространство. Что он там видел — об этом Иосиф Виссарионович и Николай Сидорович могли только догадываться…
— Как оказалось, я — не совсем взрослый, товарищ Сталин, — ответил он наконец. — Я уже и раньше это замечал, но как-то не придавал этому значения, а вот теперь…
Повисла долгая пауза. Власик хотел было что-то спросить, но под взглядом Сталина сник и промолчал. Иосиф Виссарионович терпеливо ждал продолжения…
— Я взрослый только наполовину. А вторая половина — пацан в возрасте вашего, товарищ Сталин, Василия, максимум. И эта половина не желает быть все время под спудом, — Белов вытер лоб характерным жестом смертельно уставшего человека. — Мальчишка во мне рвется наружу. Ему хочется дурачиться, хулиганить, играть, и я, как выяснилось, не в состоянии полностью контролировать его своей взрослой половиной. Стоит мне задуматься о чем-то, ослабить самоконтроль, и этот сопляк снова и снова выскакивает на свет божий…
