современной Макиавелли Европе это правило соблюдалось далеко не всегда. Скажем, после начала военных действий Людовика XII против Моро французы вели себя очень жестоко. Наступая из Асти, они попросту вырезали гарнизон Анноны, чем повергли западную Ломбардию в крайний ужас, облегчивший им дальнейшее продвижение.
Совершенно очевидно, что автор «Государя» неоднократно лично был свидетелем насилия в современной ему итальянской политике[184]. Для него это была естественная часть политики, и он считал необходимым не только не обходить стороной данный пласт государственной жизни, но и рационализировать его в своих теоретических построениях. Макиавелли считают сторонником «терапевтического» насилия в политике[185]. Он безусловно считал его полезным в определенные моменты[186]. Некоторые авторы особо выделяют, что он пролил свет на связь между политикой и насилием[187].
Так в первый раз Франция сдала Милан, едва герцог Лодовико пошумел на его границах, но во второй раз Франция удерживала Милан до тех пор, пока на нее не ополчились все итальянские государства и не рассеяли и не изгнали ее войска из пределов Италии, что произошло по причинам, названным выше.
Типичный для Макиавелли прием, когда за некоей максимой (старый государь может восстановить свою власть при первом удобном случае; при повторном завоевании власть удержать проще, чем при первом) ищет ее подтверждение на конкретных примерах. Если судить по работам современных историков, то возвращение Моро в Милан действительно обернулось триумфом[188]. Во многом это стало результатом самых настоящих бесчинств со стороны французов, решительно настроивших против себя все миланское общество. А вот успех Моро в 1500 г. оказался кратковременным, чего не мог не знать Макиавелли. Вскоре французские войска снова вторглись в Ломбардию. На стороне Сфорца было общественное мнение княжества, однако его войска изменили ему (швейцарцы[189], правда, пытались его небескорыстно спасти, но неудачно). Он был разбит 7 апреля 1500 г., взят в плен и отправлен во французский замок Лош, где и умер.
Незадачливая судьба Лодовико Моро во многом объяснялась особенностями характера последнего, едва ли годного исполнять обязанности герцога в кризисное время. В то время подлинным характером представителя династии Сфорца обладал только один человек из этого клана, к тому же незаконнорожденный – Катарина Сфорца. Макиавелли столкнулся с ней в одной из своих дипломатических миссий и интеллектуально проиграл ей. Впрочем, инструкции, данные ему Синьорией, были таковы, что он с самого начала был поставлен в невыгодное по сравнение с ней положение.
Отмечу также, что в этой главе Макиавелли подробно рассматривает трудности, с которыми встречались покорители Италии. Может даже показаться, что он дает советы иностранным государям, как завоевать его родину. Объяснение этого парадокса, возможно, скрыто в том, что флорентийец видел всю уязвимость раздробленной страны. Этот коренной дефект перестал бы существовать только после ее объединения[190]
Тем не менее, Франция оба раза потеряла Милан[191]. Причину первой неудачи короля, общую для всех подобных случаев, я назвал; остается выяснить причину второй и разобраться в том, какие средства были у Людовика – и у всякого на его месте, – чтобы упрочить завоевание верней, чем то сделала Франция. Начну с того, что завоеванное и унаследованное владения могут принадлежать либо к одной стране и иметь один язык, либо к разным странам и иметь разные языки.
Здесь мы имеем одну из самых серьезных проблем мировой политики – как прошлой, так и нынешней. Что считать одной страной, не говоря уже об одном языке – головная боль политиков и наций. В некоторых других случаях можно спорить и спорить. Суть сказанного, конечно, состоит в том, что дословное прочтение Макиавелли в этом случае едва ли может быть адресовано сегодняшним политикам.
История России тоже полна неоднозначных примеров. Какой характер имело в свое время присоединение Украины к России? Современные украинские учебники утверждают категорически: это было завоевание, а вся история пребывания в составе России являлась оккупацией. Выросшие на этих трудах новые поколения почти наверняка будут воспринимать данный тезис как нечто само собой разумеющееся. Пока эти времена полностью еще не наступили, хочется успеть сказать: да, это было завоевание, но только если говорить о русско-польских отношениях. А так Украина была типичным владением, которое принадлежало к одной с русскими стране и имело с ними один язык. Добавлю к максиме Макиавелли, что она еще и веру с Московией одну имела, что для последней стало главной причиной, по которой она втянулась в войну с Польшей, причем войну, к которой была не готова.
В первом случае удержать завоеванное нетрудно, в особенности если новые подданные и раньше не знали свободы. Чтобы упрочить над ними власть, достаточно искоренить род прежнего государя, ибо при общности обычаев и сохранении старых порядков ни от чего другого не может произойти беспокойства.
У Марка Юсима первое предложение выглядит таким образом: «В первом случае их совсем нетрудно удержать, особенно если они не привыкли к свободной жизни». Обратим внимание здесь на ключевое значение трактовки термина свобода[192] (свободная жизнь – vivere liberi). В целом Макиавелли считал, что свобода и общее благо общества проистекает из контроля над злоупотреблениями властей и фракционной борьбой, когда сила используется именно как средство контроля, а не орудие тирании[193]. Завоевать такие страны, по его мнению, трудно, а удержать в них власть не менее сложно. Макиавелли здесь ясно дает понять, что покорение республики, т. е. страны, знакомой со свободой, вызывает куда большие затруднения, нежели страны, где власть была основана на единоличной власти. Из дальнейшего контекста станет ясно, что речь в последнем случае идет о наследственном правлении.
Что касается «искоренения» рода прежних государей, то к этой практике прибегали многие новые правители. Бывали и страны, где после восхождения на престол правители уничтожали и своих родственников – на всякий случай. Другой вопрос, как внешне парадоксально вела себя в этом отношении Россия. На протяжении столетий она после присоединения новых территорий не прибегала к данному проверенному методу для утверждения своей власти. Новые подданные, новая культура, даже прежние правители[194] абсорбировались, всасывались, вовлекались Россией и становились участниками общего цивилизационного процесса в этой империи.
Следует также обратить внимание на подчеркивание Макиавелли условия сохранения власти новым государем в стране, не знавшей свободы. В силу того, что обычаи присоединенной территории и так являются общими с государством-завоевателем, то решающее значение будет иметь отказ правителя от каких-то радикальных изменений (ниже выяснится, что он имел в виду прежде всего сохранение прежних законов и
