следует обратить внимание, что, за исключением самого начала своей книги, Макиавелли постоянно ведет речь о
новом государе. Последний был порождением века безграничных амбиций, быстрой трансформации институтов и мгновенных изменений в соотношении сил между группами элиты. Если коротко, то он символизировал постоянную смену и движение политики, ее изменчивость и ее бесконечную тенденцию к продолжению. А вот
наследный государь волею своего положения выступал за противоположные принципы[152].
Я не стану касаться республик, ибо подробно говорю о них в другом месте.
Марк Юсим переводит это предложение несколько по-иному: «Я оставляю размышления о республиках, потому что много занимался этим в другом месте» и, вслед за многими своими предшественниками в исследовании работы Макиавелли, видит в нем явную ссылку на «Рассуждения»[153]. Это самая цитируемая фраза в «Государе». Количество ссылок на нее безмерно.
Итак, возможно, находившийся в ссылке флорентийец начал писать комментарии к труду Тита Ливия, затем ему показалось, что он может вернуться в политику уже в ближайшее время, если привлечет внимание победившего в борьбе за Флоренцию клана Медичи. Так, вероятно, возникла идея «Государя». Принципиально важно было написать его быстро. Макиавелли так и сделал, однако его надежды на скорую поддержку Медичи тогда не сбылись. Поэтому он продолжил работу над «Рассуждениями». Как бы то ни было, принято считать, что в 1513 г. эта книга уже была начата, поскольку данное предложение является, как считают ученые, явной ссылкой на нее[154].
Впрочем, есть и другие версии. Ханс Бэрон, например, высказал мнение, что весь «Государь», за исключением только что приведенного предложения и, естественно, посвящения, был создан с августа по декабрь 1513 г., большая часть «Рассуждений» – в 1515 и 1516 гг., данное предложение и Посвящение в «Государе» – в 1516 г. Последние изменения в «Рассуждениях» были сделаны в 1517 г.[155] Он же, правда, не отрицает и теоретическую возможность, что данное предложение было написано между концом 1515 г. и началом 1518 г., причем наиболее вероятно, что это было сделано в середине 1516 г., а не в 1513 г.[156]
Как уже указывалось выше, есть также точка зрения, что «Государь» подвергался дополнениям и во время написания «Рассуждений». К сожалению, уточнить у автора, какая из возможных трактовок верна, давно уже невозможно.
Мне представляется, что из-за нехватки информации определить даже приблизительно справедливость одной из версий попросту невозможно. Однако, как мне кажется, одной гипотезы тут все же не хватает. Суть ее состоит в том, что в 1513 г. Макиавелли начал писать вовсе не «Рассуждения», а совсем другую книгу, части которой, возможно, впоследствии были инкорпорированы в упомянутую работу[157].
Словом, еще одна загадка Макиавелли. Причем такая, которая никогда не будет решена.
Здесь я прямо перейду к единовластному правлению и, держась намеченного выше порядка, разберу, какими способами государи могут управлять государствами и удерживать над ними власть.
В переводе Марка Юсима эта часть выглядит следующим образом: «Обращусь единственно к принципату и, следуя вышеизложенному плану, рассмотрю, каким образом можно поддерживать и сохранять единоличную власть».
Уже давно приверженность Макиавелли республиканским принципам не подвергается серьезному сомнению[158]. Это общее признание не означает, разумеется, что исследователи не обращают внимания, например, на откровенный скепсис и критику автора «Государя» в адрес все еще существовавших тогда надежд флорентийцев на воссоздание своей республики[159]. В этом труде он выступал с позиции, что в современной ему Италии единовластие необходимо. Иными словами, еще одна загадка, которая, возможно, может быть решена следующим образом: тогдашние республики в Италии не демонстрировали, с его точки зрения, необходимой жизнеспособности и, тем более, были не в состоянии ответить на вызов времени, включавший в себя жесточайший кризис итальянской политической системы, иностранную оккупацию, необходимость срочного и эффективного объединения страны. Больше того, Макиавелли считал современных ему граждан итальянских государств политически больными. «Я утверждаю, – писал флорентийец, – что никакими жестокими и насильственными мерами не укоренить свободу в Милане или Неаполе, ибо их жители целиком развращены. В этом можно было убедиться после смерти Филиппо Висконти*, когда миланцы хотели вернуть городу свободу, но не сумели сохранить ее»[160].
А дальше Макиавелли обосновывает свою точку зрения: «Вывод можно сделать такой: там, где человеческая материя здорова, волнения и смуты безвредны; если же она затронута разложением, не помогут никакие хорошие законы, разве что какой-нибудь единоличный правитель, прибегнув к чрезвычайному насилию, заставит их соблюдать и сделает упомянутую материю пригодной. Но я не слышал о подобных случаях и не знаю, возможно ли это, потому что … город, пришедший в упадок из-за испорченной людской материи, может воспрянуть только благодаря доблести одного лица, действующей на протяжении его жизни, а вовсе не из-за благонравия граждан, поддерживающих добрые порядки; и после его смерти все возвращается на круги своя… Дело в том, что одному человеку не дано столько прожить, чтобы перевоспитать город, привычный к дурным нравам, и если какой-нибудь долгожитель или два доблестных правителя подряд не дадут ему правильного устройства, то, лишившись их, он тотчас же, как было сказано выше, погибнет, либо его спасение будет сопровождаться многими бедами и кровопролитиями. Ведь испорченность и непригодность к свободной жизни вытекают из неравенства, существовавшего в подобном городе, а для восстановления равенства необходимо произвести великий переворот, на который редко кто захочет и сумеет пойти…»[161]
Из этой пространной цитаты мы можем сделать следующий вывод: Макиавелли считал, что больную Италию (или, во всяком случае, Италию, в которой были больны ее значительные части) может возродить к жизни только единовластное правление очень способного человека. Если у него будут хорошие преемники, то возрождение не прервется после смерти этого государя. Они тоже будут периодически прибегать к крайним мерам, что даст возможность затем восстановить равенство, т. е. республиканские порядки.[162]
Чрезвычайно пессимистический вывод, ставший следствием политического реализма Макиавелли и его тогдашнего умонастроения. Ему, идейному республиканцу, было понятно, что при его жизни подлинной республики во Флоренции, скорее всего, не будет[163]. Отсюда, возможно, интерес к единовластному правлению и даже оправдание его в особых ситуациях. Хотя, повторюсь, главной причиной появления «Государя» я считаю желание Макиавелли продолжить политическую карьеру и оказать влияние на умонастроения итальянской элиты.
Впрочем, даже понимание вышеуказанных фактов не делало автора «Государя» монархистом. Скорее, он был незаурядным аналитиком и циничным политиком, вынужденным приноравливаться к существующим обстоятельствам.
Из всех этих факторов и образовался авторитаризм «Государя».
Обратим также внимание на замечание о том, что первый параграф второй главы «Государя» является в действительности продолжением начальной главы. Тогда как вторая глава в действительности
