покупок. Джейми поклонился дамам и кивком пригласил Джонса следовать за собой в переулок позади таверны, где и просветил констебля.
— Матерь Божия! — воскликнул потрясенный Джонс. — На кой черт они это делают?
— Якобы по велению Господа. — Джейми пожал плечами. — Так что насчет мертвеца? Он не…
— Там я не смотрел. — Во взгляде Джонса мелькнули ужас и отвращение.
— Тогда почему решили, что он еврей? — терпеливо спросил Джейми.
— Почему?.. Вот. — Порывшись в складках одежды, Джонс выудил замусоленный, сложенный в несколько раз лист бумаги. — Нашел у него в кармане.
Джейми развернул листок. Внутри оказалось восемь строчек, написанных аккуратным, разборчивым почерком.
— Мы не смогли понять, что, черт возьми, тут написано. — Прищурившись, Джонс еще раз вгляделся в таинственные закорючки, будто это могло помочь. — Утром в таверне я показал находку полковнику. Когда мы рассматривали листок, пытаясь хоть что-то разобрать, мимо проходил мистер Эпплъярд — весьма образованный джентльмен — и предположил, что это иврит. Правда, он изучал его очень давно и успел подзабыть, поэтому тоже не смог прочесть ни слова.
В отличие от Джейми, который с легкостью прочел все, хотя это не приблизило его к пониманию смысла.
— Это действительно иврит, — медленно произнес он, вглядываясь в строки. — Похоже на отрывок из псалма или церковного гимна.
Констебль Джонс хмуро буравил листок глазами, словно надеялся заставить его говорить.
— Что означает последнее слово? Может, имя автора записки? Вроде бы оно на английском.
— Верно. Только это не имя.
Последним было слово «амбидекстр»[165], выведенное тем же аккуратным почерком. Джейми решил, что полковник Локк сам объяснит констеблю значение, и вернул бумагу, после чего вытер руки о полы сюртука.
— Вы все-таки загляните ему в штаны, — посоветовал Джейми и кивнул, решительно распрощавшись с констеблем Джонсом, Солсбери, Фрэнсисом Локком, ополчением округа Роуэн… и мертвецом.
От дома его отделяли всего три унции булавок, десять сахарных голов и уйма пороха.
65
Тростник зеленеет[166]
Фрэзер-Ридж
Я толкла и перетирала в маслянистую пыль шалфей, окопник и желтокорень в хирургической, вполуха слушая доносящееся из кухни пение. День клонился к вечеру; солнце все еще согревало половицы, однако в тени было прохладно.
Лейтенант Бембридж разучивал с Фанни песню «Тростник зеленеет». У него был красивый, чистый тенор — и хотя Блубелл начинала подвывать на высоких нотах, мне нравилось его исполнение. Я вспомнила столовую Пембрукской больницы, где мы с другими студентками-медсестрами сворачивали бинты и готовили хирургические комплекты, а в узкую щель приоткрытого окна вместе с желтоватым туманом проникало пение. Внизу был двор, где в любую погоду собирались выздоравливающие пациенты; они курили, болтали и пели песни, чтобы скоротать время.
Два — это два мальчугана
В зеленых одеждах.
Один — это тот, кто един,
И будет так вовек!
Песня то и дело прерывалась кашлем и хриплыми проклятиями, но кто-нибудь неизбежно допевал ее до конца.
Элспет Каннингем сдержала слово. Лейтенанты Бембридж и Эстерхази, восемнадцати и девятнадцати лет соответственно, крепкие и пышущие здоровьем, производили столько шума (Блу с радостью им в этом помогала), что я не услышала ни звука открываемой двери, ни шагов в коридоре. Поэтому, подняв глаза от ступки и увидев на пороге Джейми, от неожиданности уронила каменный пестик себе на ногу.
— Ай! Иисус твою Рузвельт Христос! — Прыгая на другой ноге, я выбралась из-за стола, и Джейми поймал меня за руку.
— Саксоночка, с тобой все в порядке?
— Издеваешься? Я сломала плюсневую кость!
— Куплю тебе новую, когда снова поеду в Солсбери, — пошутил он, отпуская мой локоть. — В этот раз удалось купить все, кроме… Почему у меня на кухне поют англичане?
— Ну… эээ… в общем…
Не то чтобы я совсем не задумывалась о возможной реакции мужа на присутствие в доме двух офицеров британского флота, помогающих по хозяйству. Однако надеялась, что у меня будет время все объяснить до того, как он их увидит. Я прислонилась к столу, держа на весу травмированную ногу.
— Это два молодых лейтенанта, которые когда-то плавали под началом капитана Каннингема. По какой-то причине пареньки остались без судна — то ли их смыло за борт во время шторма, то ли еще что приключилось… А следующий корабль прибудет не раньше марта или апреля. Вот они и решили пожить пока в Ридже у капитана. Элспет Каннингем одолжила мне их на время для работы по дому — за то, что я вправила ей плечо.
— Элспет? Кто бы мог подумать. — К счастью, его это скорее позабавило, чем рассердило. — Так они еще и столуются у нас?
— Только обед и легкий ужин. Вечером они возвращаются к капитану, а после завтрака опять приходят. Между прочим, лейтенанты починили дверь конюшни, — заступилась я за них, — а еще вскопали грядки, нарубили дров, отнесли к холодной кладовой все камни, которые вы с Роджером выкорчевали на верхнем поле, и…
Джейми махнул рукой, давая понять, что не возражает против моего решения и что пора бы сменить тему. Поэтому тут же поцеловал меня и спросил, что на ужин. От него пахло дорожной пылью, элем и корицей.
— Фанни с лейтенантом Бембриджем готовят бергу[167] из свинины, оленины и белки — для хорошего бергу нужно не менее трех видов мяса. Понятия не имею, что они еще к нему добавили. Но пахнет съедобно.
У Джейми заурчало в животе.
— И правда, — задумчиво согласился он. — Фрэнсис с ними ладит?
— По-моему, она ими совершенно очарована. — Я понизила голос и покосилась на дверь. — Вчера заходил Сайрус — Фанни как раз подавала лейтенантам обед и попросила его подождать. Но парнишка даже присесть не успел — только глянул на них, выругался на гэльском и был таков. Фанни покраснела — не иначе как от возмущения — и отдала им предназначавшийся для Сайруса пирог из яблок и изюма.
— Is fheàrr giomach na gun duine, — философски изрек Джейми, пожав плечами. «Лучше связаться с красномундирником, чем остаться без мужа».
— Ты это всерьез? — удивилась я.
— Большинство девушек вынуждены так поступать. Но для Фрэнсис я предпочел бы кого-нибудь получше — британский моряк не самый подходящий вариант. Говоришь, весной они уедут?
— Насколько я поняла, да. Как же больно! — Я осторожно помассировала пульсирующий синяк на ступне. Пестик угодил аккурат в основание большого пальца, и хотя боль
