Рейтинговые книги
Читем онлайн Государственная Дума Российской империи, 1906–1917 гг. - Александр Федорович Смирнов

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 179 180 181 182 183 184 185 186 187 ... 241
о создании нового прогрессивного центра, ядром которого должны стать фракции прогрессистов, кадетов и октябристов (левых). «В Думе, — заявлял „Голос Москвы“, — есть данные для сформирования большинства левых»2.

В. А. Маклаков, поддерживая идею левоцентристского блока, уточнил, что его программа будет предельно проста и реалистична, всего один пункт, а именно — реформа земств и городского самоуправления. Тут был резон — превратить органы самоуправления в подлинно народные, всероссийские, развернутые по вертикали вплоть до волостей и по горизонтали — по всей стране.

Октябристы готовы были принять протянутую руку. «Я считаю безусловно необходимым, — заявлял Гучков, — чтобы октябристская фракция в Думе перешла к резкой оппозиции и соединилась для отрицательной работы с оппозиционными фракциями, включая кадетов»3. Это было произнесено накануне созыва второй сессии Четвертой Думы.

Вышесказанное свидетельствует, что в междумский период окрепло стремление создать в Думе новое левое большинство, путем соглашения между тремя фракциями, а именно: прогрессистов, кадетов, октябристов, вокруг которых могли бы объединяться и другие оппозиционные депутаты, сторонники реформ, стоящие на почве легитимности. Дума открыто грозила оппозиционностью. А что происходило в правительственном стане? Как реагировал на этот вызов кабинет Коковцова, какую позицию занял император? От этого в конечном счете зависела судьба «прогрессивного центра».

За месяц до начала второй сессии правительство В. Н. Коковцова опубликовало список одобренных, желаемых им 385 законопроектов, часть из которых уже была внесена им в Думу, а другие подготовлены для внесения на ожидаемую сессию4. Важнейшим из них, привлекшим всеобщее внимание прессы, был закон о печати, которому Н. А. Маклаков (брат В. А. Маклакова — депутата, лидера кадетов) придавал особое значение. Излагая свою программу в интервью известной французской газете «Тан», перепечатанной и русскими органами5, министр заявил, что его программа сводится к «децентрализации» и общественной безопасности, надобно усилить власть губернаторов (что и есть министерская «децентрализация»), навести порядок с паспортами, усилить контроль, чтобы лишить «нелегалов»-экстремистов возможности жить по подложным документам, и обуздать «хулиганов» (они же «нелегалы», «смутьяны», «террористы» и пр.). И наконец, самое главное — это пересмотр Устава о печати. Речь шла по существу о восстановлении предварительной цензуры, уничтоженной в 1905 г. Естественно, что журнальный мир охватило негодование. Оппозиция зашумела о покушении на конституционный строй. «Новое время», слывшее правым и даже реакционным органом, устами талантливого Меньшикова заявило, что проект министра «не дышит ни государственным, ни здравым смыслом», это «закон не о печати, а против печати»6.

Возмущение общественности сделало свое дело. Совет министров, рассмотрев проект Н. А. Маклакова, не утвердил его и постановил документ доработать перед внесением в Думу. И на первую сессию он уже не попал. Министр внес его на вторую сессию осенью, но он уже не был единственным. Четыре фракции не теряли времени и заранее подготовили свои законопроекты. Из пяти проектов особая комиссия о печати подготовила свой, но на пленарные обсуждения не попал и он, так как грянула война.

Попытка правительства восстановить предварительную цензуру показательна. И хотя законодательное творчество Н. А. Маклакова не увенчалось успехом, в практике его министерства тенденция набрасывания намордника на оппозиционную печать — а ее любимыми темами были: распутинщина, скандалы в Думе и законодательные пробки и пр. — просматривается совершенно отчетливо7.

Фракция октябристов отмечала в своем отчете: «Правительство действует так, как будто видит в печати непримиримого врага»8.

Наиболее полно, ясно и четко позиция «исторической» власти по отношению к Думе изложена в конфиденциальной переписке двух Николаев — министра и государя. Буквально за день до второй думской сессии Н. А. Маклаков подает всеподданнейшую записку9, где излагается следующий план успокоения Думы: «Сперва попробовать ввести Думу в ее обычное русло прочной рукой и с кафедры Думы сделать ее членам спокойное, ясное, но решительное предупреждение». Но если последнее не подействует и протесты депутатов продолжатся и перекинутся за стены Таврического дворца, то в этом случае необходимо осуществить «роспуск Думы и немедленное объявление столиц на положении чрезвычайной охраны». Министр не только писал и советовал, он начал действовать и внес в Совет министров предложение о введении режима чрезвычайной охраны в столице сроком на полгода. Эта мера специально приурочивалась к началу думской сессии. Совет министров в принципе одобрил действия Н. А. Маклакова, но решил вынести этот острый вопрос на утверждение императора, ибо введение в Санкт-Петербурге «чрезвычайки» «может дать повод к столь резким выступлениям против правительства в среде Думы, что дальнейшее продолжение ее занятий станет совершенно нетерпимым». Поэтому Совмин представил на подпись Николая II указы о роспуске Думы и введении «чрезвычайной охраны», оговорив, что эти, утвержденные царем, меры будут введены по решению Совмина в сроки, им самим определенные по согласованию с царем10.

Так «историческая» власть готовилась встретить новую сессию Думы. Таковы, однако, традиции. Депутаты съезжаются в парламент, орудия к бою. Испрашиваемое монаршее согласие было получено. Но к чрезвычайным мерам, к счастью, в тот раз не прибегли. 18 ноября — это третий день работы Думы — Николай II отвечает из Ливадии без промедления: «Получил ваше письмо от 14 октября, я был приятно поражен его содержанием. С теми мыслями, которые Вы желаете высказать в Государственной Думе, я вполне согласен. Это именно то, что следовало слышать от имени моего правительства. Лично думаю, что такая речь министра внутренних дел разрядит атмосферу и заставит господ Родзянко и его присных закусить языки. Если же, паче чаяния, поднимется буря и боевое настроение перекинется за стены Таврического дворца, тогда нужно будет привести предполагаемые Вами меры в исполнение… Также считаю необходимым и благовременным немедленно обсудить в Совете министров мою давнюю мысль об изменении (подчеркнуто царем. — А. С.) статьи Уложения Государственной Думы, в силу которой, если Дума не согласится с изменениями Государственного Совета и не утвердит проекта, законопроект уничтожается. Это, при отсутствии у нас Конституции, есть полная бессмыслица. Представление на выбор и утверждение государя мнения большинства и меньшинства будет хорошим возвращением к прежнему спокойному течению законодательной деятельности, и притом в русском духе»11.

Как оперативно быстро решились вопросы, как, преодолевая расстояния, синхронно пульсировала мысль двух Николаев, каков уровень взаимопонимания; приятно изумленный, император развивает и дополняет меры, предложенные его вниманию «докладчиком». Лишить Думу права законодательного вето император предлагал еще Столыпину, ведь это была его давнишняя мысль, он высказывал ее еще на Особых совещаниях в 1906 г. Тогда ее осуществить не удалось. Не удалось и вновь. Маклаков, несмотря на категорическое требование о внесении своих предложений в Совмин, этого решающего шага к их немедленному осуществлению все же не сделал.

1 ... 179 180 181 182 183 184 185 186 187 ... 241
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Государственная Дума Российской империи, 1906–1917 гг. - Александр Федорович Смирнов бесплатно.
Похожие на Государственная Дума Российской империи, 1906–1917 гг. - Александр Федорович Смирнов книги

Оставить комментарий