Гораздо менее выясненным является для патолога вопрос о различии двух генотипических случаев «одной и той же» болезни. А между тем генетика накопила достаточное количество фактов для категорического положительного ответа на этот вопрос, и даже те скудные материалы, которые к тому же без данной специальной цели накоплены по этому вопросу до настоящего времени патологией, блестяще это положение генетики подтверждают. Современная генетика настаивает на том положении, что сколь бы внешне (фенотипически) ни были сходны в отношении какого-либо признака два объекта, их биологическое тождество этим отнюдь не доказуется: последнее требует для своего подтверждения данных генетического анализа. Хорошим примером в этом отношении является признак киноварной окраски глаз у Drosophila melanogaster : три гена определяют подобный признак у названного вида – vermilion, локализованный в 1-й хромосоме, cinnabar – во второй и scarlet – в третьей. Фенотипически эти признаки почти неотличимы [327] , а между тем биологически (генетически) между ними ничего общего нет. А если вспомнить, какое обилие форм, даже фенотипически различных, объединяются медиками на основании одного или нескольких, быть может, случайных симптомов сходства в одну «нозологическую единицу», то плодотворность применения в таких случаях данных генетического анализа представляется поистине увлекательной; принцип индивидуализации, до сих пор базировавшийся на данных эмпирии или в лучшем случае на анализе различия внешних воздействий на жизнь разных индивидуумов, получает новое обширное поле для научного изучения.
Приведенный пример – сходные фены при локализации генов в разных хромосомах – отнюдь не является единственным методом исследования этого вопроса. Рядом с этим биологическое различие двух внешне (клинически) сходных форм может идти по следующим направлениям:
1. Локализация генов в разных точках одной и той же хромосомы.
2. Серия множественных аллеломорфов, возникающая как результат повторных мутаций одной и той же точки (при современных методах определения последней путем вычисления процента кроссинговера) хромосомы. До последнего времени этот метод мало чего сулил проблеме индивидуализации, поскольку в известных до сих пор сериях множественных аллеломорфов отдельные члены либо довольно явственно различались друг от друга, так что, выражаясь языком клиническим, врач и без генетического анализа (по одному, стало быть, фенотипу) диагносцировал бы эти аллеломорфы как разные болезни, либо же казались совершенно идентичными. Положение это явно изменилось после открытия Дубинина в лаборатории Серебровского явления так наз. «ступенчатого аллеломорфизма» [328] . В части нас интересующей здесь проблемы это открытие сводится к тому, что благодаря ему с точностью доказано (пока для одного лишь гена scute у Drosophila melanogaster ), что повторные мутации одной и той же точки хромосомы при детальном анализе оказываются различными и по фенотипу : до сих пор получено 13 трансгенаций гена scute (ген этот редуцирует щетинки у дрозофилы) и все они – при большом сходстве – оказались все же довольно ясно различимыми друг от друга. Открытие это не находится в противоречии с прежде известными фактами якобы идентичных повторных мутаций, поскольку последние получаются в отношении генов, фены которых не поддаются доступными нам методами более тонкому исследованию на предмет обнаружения в них различий.
3. Наличие генов-модификаторов (видимых или невидимых, локализованных в той же хромосоме, в которой находится ген основного заболевания, или в другой), видоизменяющих течение основного заболевания.
4. Влияние внешних условий – аналогично сказанному в 3-м пункте [329] .
Таковы возможности, которые подсказывает современная генетика по вопросу о диференцировании внешне сходных признаков (в данном случае – болезней), открывая этим новые горизонты для решения проблемы индивидуализации в патологии. Сказанное, однако, естественно заставляет ставить два новых вопроса: 1) Имеется ли в современной патологии хоть некоторое количество фактов, подтверждающих правильность постановки упомянутых выше проблем в отношении изучения больного человека, особенно принимая во внимание, что вышеперечисленные теории и факты получили свое обоснование на зоологическом и ботаническом материале? и 2) Если теоретически эти проблемы и могут считаться обоснованными, то настал ли момент для их практического осуществления или, иначе говоря, может ли антропогенетика с ее ограниченной методикой (отсутствие эксперимента!) браться за решение подобных вопросов?
На эти два законно поставленных вопроса можно, не смущаясь, ответить положительно, и дальнейшие страницы будут посвящены обоснованию этого ответа.
Но предварительно необходимо себе уяснить, что идеальным для решения упомянутых вопросов будет тот момент, когда нам хотя бы частично станет известным план строения человеческих хромосом (лучше всего подобный план разработан для Drosophila melanogaster, в меньшей степени – для кукурузы, гороха и некоторых других видов животных и растений). В последнем случае, определяя тот или иной характер наследования изучаемого признака, сопоставляя его с наследованием других признаков данной семьи, можно будет констатировать не только факт наследования, но и степень сцепления (или отталкивания) с другими признаками, на основании чего можно будет сказать, в какой хромосоме (и в каком пункте последней) ген данного признака локализован. Обычный ныне применяемый клинический диагноз (напр., сахарный диабет) станет явно недостаточным. Необходимо будет (и возможно будет) добавить, каким геном (изменением какой хромосомы и какой точки последней) заболевание это вызвано, какие другие гены (модификаторы) влияют на его проявление и насколько их фены подвержены воздействию внешних условий. И тогда нисколько не будет казаться удивительным, что данный случай диабета течет не так, как рядом находящийся другой, вызванный другим геном (или другим аллеломорфом того же), ибо априорно ясно, что фены двух различных генов при более детальном анализе должны различаться. Индивидуализация получит под собой твердую научную базу.
Но это музыка отдаленного будущего. Что мы можем по затронутым вопросам ответить сейчас? Весьма мало, но и это немногое вполне достаточно для утверждения, что путь, который генетика намечает для развития патологии, вполне правилен и сулит для последней выход из современного кризиса.
Будем держаться в дальнейшем тех же пунктов, которые мы выше наметили для решения проблемы индивидуализации. Что касается пункта первого (локализация генов в разных хромосомах), то для наполнения его конкретным содержанием в нашем распоряжении имеются пока следующие данные: 1) известно (на основании цитологических исследований), что у человека 24 пары хромосом и что, следовательно, естественно ожидать 24 группы сцепления признаков и 2) в отношении половых хромосом ( Х и Y человеческий организм устроен по типу XY для мужчин и XX для женщин. Каких-либо групп сцепления, которые позволяли бы дифференцировать между собою аутосомы, в нашем распоряжении пока не имеется. Но и эти весьма скудные данные позволяют уже делать некоторые весьма интересные заключения по интересующему нас вопросу.
В самом деле, на основании генетического анализа нетрудно и для человека доказать, сцеплен ли данный признак с полом (иначе говоря, локализован ли ген данного признака в Х- хромосоме) [330] или нет (в последнем случае, следовательно, ген признака локализован в одной из аутосом). И вот оказывается, что целый ряд болезней наследуется то как признак, сцепленный с полом, то как аутосомный. Первым примером подобного рода может явиться гемофилия. Установленный недавно факт наследования ее как признака, сцепленного с полом, сразу позволил отдифференцировать от нее ряд форм геморрагического диатеза, которые раньше неправильно описывались как гемофилия. В частности и нами совместно с Малковой описано одно заболевание, возникшее как новая мутация, похожее на гемофилию, но наследующееся как аутосомный доминантный признак [331] . Клиническое отличие от гемофилии легко, стало быть, объясняется в данном случае отличием биологическим (генетическим). То же касается дальтонизма: как известно, и его ген локализован в Х -хромосоме. Однако Тихвинский наблюдал в нашем Кабинете случай дальтонизма у женщины (при здоровом отце), который опять-таки приходится толковать как признак аутосомный. Подобные же факты констатированы в литературе по отношению к следующим заболеваниям:
1. Близорукость. Согласно обширным данным Клаузена [332] эта аномалия наследуется как аутосомный рецессивный признак; но единичные случаи, описанные Уортом и Освальдом, говорят о возможности наследования, сцепленного с полом.
