себе отпуск, в котором отказал многим и многим». Он стиснул зубы, зажав между ними чубук. Тоже мне, сидит здесь и мечтает, как старая баба, а двадцать пять тысяч англичан перебираются через реку.
Он вышел из лагеря и медленно пошел к горному кряжу. Завтра, думал он. Завтра.
«Бог должен быть рад, что они не разрушили кряж два дня назад, когда у меня было всего триста человек, чтобы сдержать их. Но теперь у меня пять тысяч против их двадцати пяти — пускай приходят!»
Не заметив как, он добрался до вершины. Долина Тугелы лежала под ним. Залитая мягким лунным светом, она напоминала глубокую черную рану земли. Он нахмурился, увидев бивачные огни, тянувшиеся от фермы Тричардс.
Они перешли. «Простит ли мне Бог, что я позволил это? В ужасе я ждал два дня, когда мои колонны пройдут двадцать миль до Коленсо. Два долгих дня, когда пушки увязали в трясине. Два страшных дня, когда их кавалерия, пехота и фургоны пересекали брод, а я ничего не мог сделать.
Но теперь они готовы. Завтра они подойдут к нам, пытаться перейти в другом месте — сумасшествие.
Они не могут зайти справа, так как для этого им придется перейти нашу линию фронта под слабым прикрытием, мешающей рекой, подставляя нам фланг на протяжении двухсот ярдов. Нет, вправо они не пойдут — даже генерал Буллер не согласится на это».
Он повернул голову и посмотрел налево, где отвесные пики возвышались над холмами. Рельеф земли напоминал спину гигантской рыбы. Жан-Поль стоял на ее голове, на относительно ровной поверхности Табаниамы, но слева находился спинной плавник. Там было несколько пиков: Валкран, Бракфонтейн, Твин-Пикс, Коническая гора и самая высокая и величавая — Шпионский холм.
И снова он почувствовал болезненные уколы сомнений. Конечно же ни один человек, даже Буллер, не бросит армию на эти природные укрепления. Это бессмысленно. Ночной прибой тоже пытается разрушить скалы… И все же нерешительность не покидала его.
Возможно, Буллер, этот скучный и абсолютно предсказуемый вояка, совершенно зациклившийся на теории фронтального нападения, даже он понимает всю очевидность того, что пробиться через склоны Табаниамы можно только в одном месте. Возможно, он знает, что там его будет ждать во всеоружии армия буров. Может, он знает и то, что только двадцать буров охраняют каждый пик на левом берегу. Но он не догадается, что линия охраны очень маломощна, а основная ставка сделана на Табаниаму.
Жан-Поль вздохнул. Время раздумий кончилось. Он сделал свой выбор, и завтра «все об этом узнают. Завтра.
Он медленно повернулся и начал спускаться к лагерю. Луна скрылась за Шпионским холмом, и черная тень легла на тропинку. Комья земли скатывались вниз. Жан-Поль споткнулся и чуть не упал.
— Кто идет? — окликнули его с гранитного выхода породы у тропинки.
— Друг, — Жан-Поль разглядел мужчину, прислонившегося к скале и держащего маузер у бедра.
— Скажи мне, из каких ты войск?
— Из винбергских под командованием Лероукса.
— Ты знаешь Лероукса?!
— Да.
— А какого цвета у него борода?
— Огненно-рыжая, как пламя в преисподней. Часовой рассмеялся:
— Передай Умнику Полю, что когда я увижу его в следующий раз, то завяжу ему бороду узлом.
— А не лучше ли тебе самому сначала побриться? Ведь он может ответить тебе тем же, — предупредил Жан-Поль.
— Ты его друг?
— И ближайший родственник.
— Тогда пусть дьявол возьмет и тебя. — Часовой снова рассмеялся. — Выпьешь с нами кофе?
Это была замечательная возможность пообщаться со своими людьми и узнать их настроение.
— Благодарю и принимаю приглашение. Часовой выпрямился, и Жан-Поль увидел мощного мужчину, казавшегося еще выше из-за, шляпы.
— Карл, у нас осталось что-нибудь в кофейнике? — крикнул он в темноту.
Ответ не заставил себя ждать:
— Ради Бога, нельзя ли потише? Ведь это поле боя, а не политический митинг.
— Англичане такие громкие. Я слышал их всю ночь!
— Англичане дураки. Может, и ты тоже?
— Для тебя, только для тебя. — Часовой перешел чуть ли не на шепот, но вдруг неожиданно заорал снова: — Так как там с этим чертовым кофе?
Этот явно не наложит в штаны. Жан-Поль усмехнулся, а мужчина, весело болтая, положил руку ему на плечо и повел к замаскированному среди скал костру. Трое бюргеров сидели вокруг на корточках, накинув на плечи одеяла. Когда часовой и Жан-Поль подошли к ним, они тихо беседовали.
— Луна зайдет через полчаса. Не скажу, что это меня радует. Если англичане начнут атаковать ночью,
то они ждут именно этого момента.
— Кто с тобой? — поинтересовался Карл, когда они подошли к костру.
— Друг.
— Из каких войск?
— Винбергских, — ответил Жан-Поль.
Карл кивнул и снял мятый эмалированный чайник с огня.
— Итак, вы заодно с Умником Полем. А что он думает о наших шансах на завтра?
— Что у его воина будет только одна пуля, когда он будет лежать в зарослях валерьяны, а у врага — полный боекомплект.
— И это беспокоит его?
— Только сумасшедший не знает страха. Умник Поль боится. Но он старается скрыть это: страх распространяется, как белая дифтерийная палочка, — ответил Жан-Поль, возвращая кружку и садясь в стороне от костра так, чтобы бюргеры не узнали его.
— Скрывай не скрывай, разницы нет, — проворчал часовой, наполняя кружку. — Но спорю, он бы отдал глаз, чтобы снова оказаться на ферме в Винберге и лежать рядом с женой на двуспальной кровати.
Жан-Поль почувствовал поднимающийся гнев, его голос охрип:
— Ты думаешь, он трус?
— Я думаю, намного проще стоять на горе в миле позади линии огня и посылать на смерть остальных. — В голосе часового звучали саркастические нотки.
— А я слышал, как он
