Моя мать не должна узнать об этом. Она мне не родная мать, и я никогда не доверил бы ей подобного рода тайну.
— У меня есть веские причины полагать, Дезмонд, — заговорил Пуаро, — что ваша приемная мать стремилась встать между вами и Селией, внушив вам мысль, что Селия могла унаследовать от кого-то из ее родителей какие-то ужасные наклонности. Но вы знаете — а если нет, то я не вижу оснований не сообщать вам это, — что унаследуете от вашей настоящей матери, которая скончалась не так давно, завещав вам все свои деньги, очень крупную сумму, когда вам исполнится двадцать пять лет.
— Если я женюсь на Селии, то нам, конечно, понадобятся деньги на жизнь, — кивнул Дезмонд. — Я знаю, что моя приемная мать очень жадна, и даже теперь часто одалживаю ей деньги. На днях она предложила мне сходить к адвокату и составить завещание, так как я уже достиг совершеннолетия. Полагаю, она рассчитывала заполучить все деньги. Я сам подумывал завещать их ей, но теперь, разумеется, оставлю деньги Селии и не желаю, чтобы мать настраивала меня против нее.
— Думаю, ваши подозрения абсолютно правильны, — сказал Пуаро. — Возможно, ваша мать убеждала себя, что действует в ваших интересах, что вам следует знать о происхождении Селии, если женитьба на ней сопряжена с риском, но…
— Я знаю, что не слишком добр к ней, — прервал Дезмонд. — В конце концов, она усыновила меня и воспитала, так что я могу завещать часть денег ей. Нам с Селией хватит остального, чтобы жить счастливо. Конечно, у нас будут основания для печальных мыслей, но теперь все тревоги позади, верно, Селия?
— Верно. Думаю, мои родители были прекрасными людьми. Мама всю жизнь старалась уберечь свою сестру, но, очевидно, это было безнадежным делом. Нельзя заставить людей перестать быть такими, какие они есть.
— Ах, дорогие дети, — вздохнула Зели. — Простите, что называю вас детьми, хотя вы уже взрослые мужчина и женщина. Я так рада видеть вас снова и знать, что не причинила вам вреда.
— Конечно, не причинили, и я тоже ужасно рада вас видеть, дорогая Зели. — Селия обняла ее. — Я всегда очень любила вас.
— И я тоже, когда жил по соседству, — сказал Дезмонд. — В какие чудесные игры вы играли с нами!
Дезмонд и Селия обернулись к Ариадне Оливер.
— Большое вам спасибо, миссис Оливер, — поблагодарил Дезмонд. — Вы были очень добры и проделали огромную работу. И вам спасибо, мсье Пуаро.
— Да, мы вам очень признательны, — сказала Селия.
Они отошли в сторону, и остальные посмотрели им вслед.
— Ну, мне пора, — промолвила Зели. — А как насчет вас? — обратилась она к Пуаро. — Вы должны кому-то рассказать об этом?
— Возможно, только отставному полицейскому офицеру. Так как он на пенсии, то едва ли сочтет своим долгом вмешиваться и что-то предпринимать. Будь он на службе — другое дело.
— Теперь я вижу, — сказала миссис Оливер, — что все люди, с которыми я говорила, помнили какую-то частицу этой ужасной истории. Эти частицы помогли нам докопаться до правды, хотя их было очень трудно собрать воедино. Впрочем, мсье Пуаро это не касается — он способен с легкостью соединить что угодно. Например, парики и близнецов.
Пуаро подошел к Зели, окидывающей взглядом панораму.
— Вы не сердитесь на меня, что я убедил вас сделать то, что вы сделали? — спросил он.
— Нет, я этому рада. Вы оказались правы. Эти юноша и девушка просто очаровательны и, по-моему, идеально подходят друг другу. Уверена, что они будут счастливы. Мы стоим там, где много лет назад разыгралась трагедия. Я не могу порицать Элистера. Он поступил мужественно, даже если был не прав.
— Вы ведь тоже любили его, не так ли? — спросил Эркюль Пуаро.
— Да. Я полюбила его с того момента, как появилась в этом доме. Не думаю, чтобы он об этом знал. Между нами никогда ничего не было. Элистер доверял мне и был ко мне привязан. А я любила их обоих — его и Маргарет.
— Я хотел бы кое о чем спросить вас. Генерал Рэвенскрофт любил Долли так же, как и Молли?
— Да, он любил обеих. Поэтому он так хотел спасти Долли. Я не знала, какую из сестер он любил больше, и теперь не узнаю никогда.
Несколько секунд Пуаро молча смотрел на нее, потом повернулся и подошел к миссис Оливер.
— Мы возвращаемся в Лондон, к повседневной жизни, забыв о трагедиях любви.
— Слоны умеют помнить, — отозвалась миссис Оливер, — но мы люди, а люди, к счастью, умеют забывать.
1972 г.
Перевод: В. Тирдатов
Ранние дела Пуаро
(сборник)[1717]
Дело на Балу Победы
По чистой случайности довелось моему другу Эркюлю Пуаро, бывшему шефу бельгийской полиции, связаться с делом этих титулованных особ. Успешные расследования принесли ему известность, и он решил посвятить себя частной практике, чтобы иметь возможность заниматься только наиболее сложными и загадочными преступлениями. Сам я после ранения в сражении на реке Сомме (во Франции) был освобожден от воинской службы по состоянию здоровья и поселился вместе с Пуаро в Лондоне. Поскольку о большинстве проведенных им расследований я знаю из первых рук, то мне пришло в голову, что я могу выбрать и описать самые интересные из них. Приступив к осуществлению своей идеи, я решил, что лучше всего начать мои записки с того странного и запутанного преступления, которое в свое время вызвало широчайший общественный интерес. Я имею в виду убийство на Балу победы.
Возможно, оригинальные методы расследования, присущие Пуаро, полнее и ярче представлены в других, более загадочных делах, однако сенсационность этого события, участие в нем известных особ и реклама в прессе позволили стать ему знаменитым делом, и я пришел к выводу, что давно пора рассказать миру о том, какую роль сыграл Пуаро в разгадке данного преступления.
Чудесным весенним утром мы с Пуаро сидели в его гостиной. Мой маленький друг, как всегда аккуратно и щеголевато одетый, слегка склонив набок яйцевидную голову, тщательно накладывал новую помаду на свои усы. Своеобразное, безобидное тщеславие было характерной чертой Пуаро, укладываясь в один ряд с его любовью к порядку, методу и системе. Прочитанная мною «Дейли ньюсмонгер» незаметно соскользнула на пол, а я продолжал сидеть, погрузившись в глубокое раздумье, из которого меня вывел вопрос Пуаро:
— О чем вы так глубоко задумались, mon ami?[1718]
— По правде говоря, я ломал голову над историей, произошедшей
