— Я говорю по-арабски?! Видно, сам того не зная, как господин Журден говорил прозой.
— Ну вот, теперь вы цитируете Мольера. По правде говоря, дорогой крестный, вы иногда пугаете меня своей начитанностью. Уж не подменили ли вас в Колумбии? Впрочем, вернемся, если угодно, к вашему желанию.
— Да, к моему желанию, горячему желанию. Я не привык к одиночеству; вокруг меня всегда крутилась дюжина жизнерадостных шустрых парней, и меня вовсе не прельщает перспектива умереть от тоски в твоей гостинице «Гавр». Я люблю общество, особенно молодежь. Должно быть, ты здесь принимаешь людей искусства, науки. Я обожаю ученых и людей искусства: первых — за то, что я их не понимаю, вторых — потому что понимаю. Видишь ли, крестник, если только моряк не круглый дурак, он знает обо всем понемногу. Он изучал астрономию по Большой Медведице и Полярной звезде, музыку — по свисту ветра в снастях, живопись — по заходам солнца. Итак, мы поговорим об астрономии, музыке, живописи, и ты увидишь, что в этих достаточно разных областях я разбираюсь не хуже тех, кто избрал их своей профессией! О, не беспокойся, тебе не придется слишком за меня краснеть, если не считать случайно вырвавшихся морских выражений. Ну, а уж если я чересчур сильно разойдусь, ты поднимешь сигнальный флаг, и я закрою рот на замок.
— Да что вы такое говорите?!
— Правду. Ну, отвечай в последний раз: тебе подходит мое предложение?
— Я с радостью его принимаю.
— Браво! Я самый счастливый из смертных!.. А когда тебе будет нужно побыть одному, когда придут хорошенькие модели или великосветские дамы, я поверну на другой галс.
— Договорились.
— Ну и хорошо!
Капитан вынул часы.
— Ого! Уже половина седьмого! — заметил он.
— Да, — подтвердил Петрус.
— Где ты обычно ужинаешь, мой мальчик?
— Да где придется.
— Ты прав. Умирать с голоду нигде не нужно. В Пале-Рояле кормят по-прежнему прилично?
— Как в любом ресторане… вы же знаете.
— Вефур, Вери, «Провансальские братья» — это все и теперь существует?
— Еще как!
— Идем ужинать!
— Вы меня приглашаете поужинать?
— Ну да! Сегодня — я тебя, завтра — ты меня, и мы будем квиты, господин недотрога.
— Позвольте, я надену редингот и перчатки.
— И надень, мальчик, надень.
Петрус двинулся в свою комнату.
— Да, кстати…
Петрус обернулся.
— Дай мне адрес своего портного. Я хочу одеться по моде.
Он увидел через приотворенную дверь шляпу Петруса.
— Ага! Значит, широких шляп на манер Боливар больше не носят?
— Нет, теперь носят маленькие на манер Мурильо.
— А я свою оставлю в память о великом человеке, которому обязан своим состоянием.
— Это благородно и умно, дорогой крестный.
— Ты смеешься надо мной?
— Ничуть.
— Давай, давай! Я не обидчив, вали на меня, что хочешь. Впрочем, давай сначала обсудим, где ты меня поселишь.
— Этажом ниже, если не возражаете. У меня там отличная холостяцкая квартира, она вам понравится.
— Оставь свою холостяцкую квартиру для любовницы, которая захочет, чтобы ты устроил ей собственное гнездышко. Мне же нужна всего одна комната, лишь бы в ней были койка с твердой рамой, книги, четыре стула, карта мира — вот и все.
— Уверяю вас, дорогой крестный, что у меня нет любовницы, которую нужно брать на содержание, и вы ничем меня не стесните, если займете квартиру, в которой я не живу и которая служит лишь прибежищем Жану Роберу в дни его премьер.
— Ага! Жан Робер, модный поэт… Да, да, да, знаю!
— Как?! Вы знаете Жана Робера?
— Я видел его драму на испанском в Рио-де-Жанейро, так что знаю… Дорогой крестник, хоть я и морской волк, запомни: я знаю многих и многое. Это с виду я неотесанный моряк, но я тебя удивлю еще не раз. Итак, квартира этажом ниже?..
— В вашем распоряжении.
— Я тебя точно не стесню?
— Ни в малейшей степени.
— Хорошо, я согласен.
— А когда вы намерены вступить во владение?
— Завтра… нет, сегодня вечером.
— Вы хотите сегодня здесь ночевать?
— Ну, если это тебя не слишком побеспокоит, мой мальчик…
— Ура, крестный! — обрадовался Петрус и подергал за шнур.
— Что это ты делаешь?
— Зову лакея, чтобы он приготовил вашу квартиру.
Вошел лакей, и Петрус отдал ему необходимые распоряжения.
— Куда послать Жана за вашими вещами? — спросил Петрус капитана.
— Я сам этим займусь, — возразил моряк и вполголоса прибавил: — Мне нужно попрощаться с хозяйкой гостиницы.
И выразительно посмотрел на Петруса.
— Крестный! Вы можете принимать у себя кого хотите, — сказал Петрус. — Здесь не монастырь.
— Спасибо!
— Похоже, в Париже вы не теряли времени даром, — заметил Петрус.
— Я же еще не знал, что найду тебя, мой мальчик, — пояснил капитан, — мне нужно было создать себе домашнюю обстановку.
Лакей снова поднялся в мастерскую.
— Все готово, — доложил он, — осталось лишь застелить постель.
— Прекрасно! В таком случае вели запрягать.
Он обратился к капитану:
— Не угодно ли по дороге заглянуть в вашу квартиру?
— Ничего не имею против, хотя, повторяю, мы, старые пираты, неприхотливы.
Петрус пошел вперед, указывая дорогу гостю; распахнув дверь антресоли, он ввел его в комнату, похожую скорее на гнездышко щеголихи, чем на жилище студента или поэта.
Капитан замер в восхищении перед неисчислимыми безделушками, которыми были уставлены этажерки.
— Да это апартаменты принца крови! — воскликнул он.
— Что такое королевские апартаменты для такого набоба, как вы! — парировал Петрус.
Через несколько минут, в продолжение которых капитан не переставал восхищаться, лакей доложил, что коляска готова.
Крестный и крестник спустились под руку.
У каморки привратника капитан остановился.
— Поди-ка сюда, парень! — приказал он.
— Чем могу служить, сударь? — спросил тот.
— Доставь мне удовольствие: сорви все объявления о воскресной распродаже и передай посетителям, которые придут завтра…
— Что я должен им сказать?
— Что мой крестник оставляет мебель себе. В путь!
Он вскочил в двухместную карету, просевшую под ним, и приказал:
— К «Провансальским братьям»!
Петрус сел вслед за капитаном, и экипаж покатил со двора.
— Клянусь «Калипсо», которую мы с твоим отцом продырявили, словно решето, у тебя отличная лошадь, Петрус! Жаль было бы ее продать!
III
ГЛАВА, В КОТОРОЙ КАПИТАН БЕРТО МОНТОБАН ЕЩЕ БОЛЬШЕ ВЫРАСТАЕТ В ГЛАЗАХ КРЕСТНИКА
